Четыре механика, прибывшие для реанимации Блаевых «чудес техники», долго ржали над аэропланом и посоветовали сделать из него памятник. Зато танки, по их мнению, были не совсем безнадежны. В конце концов, предки когда-то, еще до Падения, на таких воевали, и ничего. Пушки надо подправить, в ходовой части кое-что переделать… желательно этих монстров перемещать своим ходом и только на очень короткие расстояния. Но до границы они точно не доедут, что с ними ни делай. Телепортом – пожалуйста.
«Божий посланник» поскрипел зубами и смирился с неизбежным. Кроме него самого и брата Лю в распоряжении правительства имелся один-единственный телепортист, затесавшийся в подручные к Блаю из чистого идиотизма. Маг был совсем слабый, из-за чего до сих пор считался учеником, так как в свое время не сдал даже на бакалавра, страдал хроническим алкоголизмом и держал в памяти только два ориентира – Кастель Коронадо и Кастель Милагро. Единственное, на что он был способен, – это перемещать господина советника к президенту и обратно. Добиться от этого законченного алкоголика какого-либо профессионального роста было нереально – с равным успехом его можно было убить или принудительно лишить спиртного.
Консультант, которого подсунула Алиса, оказался действительно бесценным советчиком в некоторых вопросах (в военном деле он, к сожалению, не смыслил ничего, а в магии и того меньше). Сама же девица загадочным образом исчезла из того дома, где они встречались раньше. Посланный на разведку дух, гадко ухмыляясь, доложил, что ее светлость изволили уехать с новым любовником в Галлант на целебные воды. Для поправки здоровья, поврежденного неким нервным потрясением. Каким именно – есть варианты. Либо ее расстроило то, что демон не стал валяться у нее в ногах, умоляя о любви, как ей того хотелось, либо прискорбный факт, что ее планы вернуться ко двору опять пошли прахом. Зомби тоже пропал, – наверное, она его где-то закопала. Или велела самому закопаться. В любом случае дорогой хозяин должен радоваться, что мстительная стерва не донесла на него и не распорядилась засыпать тот подвал, куда он прибывал телепортом, ведь неизвестно к чему это могло бы привести. Потом дух, все так же гадко улыбаясь, поинтересовался, не желает ли хозяин найти мерзавку.
Хозяин, который валился с ног от усталости, только махнул рукой. Все, чем могла быть полезна графиня, она уже сделала, а добиваться ее расположения, чтобы провести с ней ночь, горбун не хотел. За этот цикл Харган вымотался так, что о женщинах даже не вспоминал, и, если вдруг что-то подворачивалось, скармливал вампиру. Он уже жалел, что выпросил у наставника такого сомнительного помощника. Вампир, конечно, был полезен для маскировки убийств под несчастный случай (укус вампира, как ни странно, считался здесь несчастным случаем), для усыпления стражи, для ночной разведки и некоторых других задач. Но эта скотина постоянно хотела жрать, а иногда еще и трахаться. И стоило хоть немного отвлечься, как паразит отправлялся самостоятельно совмещать эти две потребности в ближайший населенный пункт. Удержать его от самоволки можно было только прямым и недвусмысленным запретом, причем действовал этот запрет почему-то не дольше нескольких суток. У Харгана неоднократно возникало желание обратиться к наставнику с просьбой упокоить этого голодающего, но всякий раз он сдерживался. Во-первых, самолюбивый юноша считал недостойным жаловаться и признавать свою неспособность держать в повиновении непослушного вампира. А во-вторых, при всех недостатках у Эдуардо было несколько качеств, которых не наблюдалось у прочих приспешников. Он был способен трезво и рассудительно мыслить, по крайней мере когда не был голоден. Его наблюдения, донесения и выводы не отличались тем циничным ехидством, которым так раздражал хозяина дух юриста Хаббарда. Речь вампира не изобиловала экзальтированными воплями о возвышенном и божественном, чем сильно грешили новоявленные последователи из ордена Небесных Всадников. Он не страдал маниями и прочими завихрениями в психике, как советник Блай. Покойный Эдуардо Ордоньес Гомес был разведчиком при жизни, им он и остался в облике нежити. И вообще, Харгану все чаще казалось, что из окружающих его людей полностью нормальны только дух и вампир.
Утром пятнадцатого дня Пестрой луны, в первый момент пробуждения, он в этом впервые усомнился. Ибо даже нежить, будучи в здравом рассудке, не посмела бы будить господина в четыре утра, если он не давал таких указаний. Особенно если господин только два часа тому назад изволил уснуть.
– Вставайте, хозяин! – настойчиво повторял вампир, непочтительно встряхивая демона за плечо. – Новости. Серьезные.
Харган с трудом вынырнул из сладкого забвения, где было темно, тихо и спокойно, и сердито зарычал, оскалив полный набор зубов.
– Надеюсь, что серьезные. Иначе я тебя все-таки упокою, как обещал.
– Повстанцы спустились с гор и захватили Кастель Агвилас, – кратко доложил вампир, предоставляя хозяину право самому судить, важно это или нет.
– Это нельзя было решить с Терлом? Да, в конце концов, разбудил бы президента, все равно ни хрена не делает!
– Две недели назад, – доложил вампир с бесстрастностью, какой за ним отродясь не водилось при жизни, – вы лично приказали докладывать вам об этом в любой момент дня и ночи.
– Ах да… – Заспанный демон приподнялся на ложе и принялся протирать глаза. Возразить было нечего – действительно приказал. – Значит, все-таки спустились… А я-то надеялся, что мы еще цикл-другой протянем… Ну что ж, как говорил мой мудрый повелитель, врагов следует уничтожать поодиночке…
Забраковав несколько телесных оттенков краски, Толик в конце концов остановился на самом смуглом. То, что получилось из оливкового эльфа в итоге, напоминало не то особо флегматичного мистралийца, не то потомка семмов. Этот народ, коренные обитатели окраин Белой Пустыни, составляли сорок процентов населения республики Голдиана. Остальные жители являлись потомками ортанских поселенцев, лондрийских поселенцев, а также мистралийских и хинских эмигрантов.
Попытки выдать себя за лондрийца или ортанца привели к плачевному результату – сквозь бледную краску просвечивала зелень, делая инспектора Темной Канцелярии похожим на несвежего зомби. Более розовый оттенок придавал сходство с поросенком на картинке в детской книжке. Только дохлым. Легкий загар не перекрывал природный оливковый оттенок кожи, создавая впечатление, будто обладатель этой зеленовато-желтой физиономии тяжело болен и на пару минут сполз со смертного одра попрощаться с этим миром. Оставался темно-смуглый – единственный человеческий цвет кожи, способный побороть жизнерадостную эльфийскую прозелень. Черный не в счет – негров в мире Дельта не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
