Она протянула мне флаер, на котором было написано «Помним о Джерри».
— Если вы остановились в хостеле, то клуб совсем рядом с ним, — сказала она мне. Она была пухленькая и хорошенькая, ее светлые льняные волосы стянуты в тугой пучок на затылке. — Мы тоже путешествуем в этих краях, — добавила она, жестом указывая на мой рюкзак. Я не понимала, кто такие эти «мы», пока рядом с ней не появился мужчина. Он был ее полной физической противоположностью: высокий, почти болезненно худой, одетый в коричневый килт, который едва достигал костлявых коленей; его довольно короткие волосы были перехвачены резинками в четыре или пять хвостиков, разбросанных по всей голове.
— Вы путешествуете автостопом? — спросил мужчина. Он был американцем. Я объяснила им, что иду по маршруту МТХ, что планировала задержаться в Эшленде на весь уик-энд. Мужчина отреагировал на это с полным безразличием, но женщина была ошеломлена.
— Меня зовут Сюзанна, я из Швейцарии, — сказала она, беря мою ладонь в свои. — То, чем вы занимаетесь, у нас называется паломничеством. Если вы позволите, я разотру вам ступни.
— О, это так мило с вашей стороны, но вам совершенно не нужно этого делать, — отказалась я.
— Но я хочу! Это было бы для меня честью. У нас в Швейцарии так принято. Я сейчас вернусь. — Она развернулась и пошла в магазин, несмотря на то что я кричала ей вслед, что не надо, что она слишком добра. Когда она исчезла за дверями, я взглянула на ее бойфренда. Своей худобой и смешными хвостиками он напомнил мне деревянную марионетку.
— Ей действительно нравится это делать, так что не беспокойтесь, — проговорил он, усаживаясь рядом со мной.
Когда минуту спустя Сюзанна появилась в дверях магазина, она держала перед собой сложенные лодочкой ладони, в которых плескалась лужица ароматного масла.
— Это мятное, — пояснила она, улыбаясь мне. — Снимите свои ботинки и носки!
— Но мои ноги… — замешкалась я. — Они такие неухоженные и грязные…
— Это мое призвание! — воскликнула она, и мне пришлось повиноваться; вскоре она уже намазывала меня мятным маслом. — Ваши ноги, они такие сильные, — приговаривала Сюзанна. — Как у дикого животного. Я чувствую их силу своими ладонями. И как же им досталось, бедным ножкам! Вижу, вы потеряли несколько ногтей.
— Да, — пробормотала я, откинувшись на локти в траву, прикрыв глаза.
— Духи велели мне сделать это, — пояснила она, вдавливая большие пальцы в мои подошвы.
— Духи?
— Да. Когда я увидела вас, духи нашептали мне, что я должна что-нибудь вам подарить, поэтому я и подошла к вам с флаером, но потом поняла, что этого недостаточно. Мы, швейцарцы, очень уважаем людей, которые совершают паломничество. — Один за другим растирая мои пальцы, она подняла голову и спросила: — Что означает эта надпись на вашем ожерелье — вы действительно голодаете?
Что ж, так оно и было в течение нескольких следующих часов, пока я сидела перед магазином. Я действительно умирала с голоду. Я была просто сама не своя. Я чувствовала себя сосудом желаний, изголодавшимся, истощенным существом. Кто-то из прохожих сжалился надо мной и угостил веганским маффином, другой — салатом из киноа с изюмом. Некоторые подходили, чтобы полюбоваться моей татуировкой или расспросить о рюкзаке. Около четырех часов объявилась Стейси, и я рассказала ей о своих невзгодах. Она предложила одолжить мне денег, пока не прибудет посылка.
— Спасибо, но сначала я еще раз попытаю счастья на почте, — сказала я. Мне была ненавистна мысль о том, что придется ловить ее на слове, как бы я ни была ей благодарна. Я вернулась на почту и отстояла очередь, с разочарованием видя, что за прилавком орудует все та же женщина, которая сказала мне, что моей посылки до сих пор нет. Подойдя к ней, я спросила о своей коробке так, будто не заходила сюда всего несколько часов назад. Она молча удалилась на склад — и вернулась с коробкой в руках, без единого слова извинения толкнув ее ко мне по прилавку.
— Так, значит, она была здесь все это время? — проговорила я, но ей было наплевать, она просто буркнула, что, должно быть, не заметила ее в тот раз.
Охвативший меня восторг был слишком силен, чтобы злиться, и я вместе со Стейси отправилась в хостел, держа перед собой коробку обеими руками. Зарегистрировавшись, я вслед за Стейси поднялась по лестнице на второй этаж, пройдя насквозь главную женскую спальню и оказавшись в маленьком уединенном алькове, который располагался под самой крышей здания. В комнатке стояли три односпальные кровати. Одну заняла Стейси, другую — ее подруга Ди, а третью они приберегали для меня. Она познакомила меня с Ди, и между нами завязался общий разговор, пока я вскрывала свою коробку. Там лежали мои чистые старые джинсы, новый лифчик и трусики — и больше денег, чем было у меня с самого начала моего похода.
Я отправилась в душ и долго стояла под ним, соскребая с себя грязь под потоком горячей воды. Я не мылась две недели, и за это время температура воздуха менялась от –1 до +38 градусов. Я просто чувствовала, как вода смывает с меня слои засохшего пота, словно они были на самом деле слоями кожи. Закончив мыться, я принялась рассматривать свое отражение в зеркале: мое тело стало более поджарым, чем когда я смотрела на него в последний раз; волосы даже светлее, чем в детстве. Я натянула новое белье, футболку и полинялые джинсы, которые теперь висели на мне мешком, хотя три месяца назад я едва втискивалась в них, потом вернулась в спальню и надела ботинки. Они больше не были новыми — грязные и жаркие, тяжелые и причиняющие боль, — но теперь это была моя единственная обувь.
Я действительно умирала с голоду. Я была просто сама не своя. Я чувствовала себя сосудом желаний, изголодавшимся, истощенным существом.
За ужином со Стейси и Ди я заказала все, чего хотела. После этого отправилась в обувной магазин и купила себе пару черных с голубым спортивных сандалий от Меррелла, именно таких, какие мне следовало купить перед началом путешествия. Мы вернулись в хостел, но лишь на минуту, после чего мы со Стейси снова вышли, направляясь на вечер в честь Джерри Гарсии в ближайший клуб, а Ди осталась в спальне, готовясь ко сну. Мы уселись за столик на небольшом, огражденном веревками пятачке на границе с танцполом, пили белое вино и наблюдали за женщинами всех возрастов, форм и размеров, кое-где разбавленными случайно затесавшимися мужчинами, которые топтались и кружились под песни Grateful Dead, игравшие без перерыва, одна за другой. За спинами танцующих был экран, на который проецировалась вереница слайдов, одни из них представляли собой абстрактные психоделические вихри, а другие — рисованные и фотографические изображения Джерри и его команды.
