Танг, развалившись в неказистом кресле, собранном из кривых палок, перочинным ножиком ковырялся в увесистой печеной косточке. Он был любителем мозгов, а здесь их еще немало можно добыть. Жаль, что нынешний Аларих запретил есть людей — прежний наоборот это поощрял, и Танг пристрастился к сладкому мясцу. Ничего — собачатина ничем не хуже, а в некоторых отношениях даже лучше. Вот и очередной кусочек. Ох и вкусно! Шумно зачавкав, Танг начал облизывать пальцы, заерзал, рассаживаясь поудобнее, но не преуспел в этом.
Местные недоумки на изумление криворукие — даже для своего вождя не сумели сделать достойное кресло. Тупые свиньи… Вот в прошлый раз, когда устроили дальний поход к острову, что чуть южнее Земель Ящеров, все было по-другому. Без крови не обошлось — не устрашившись одного вида воинов Алариха, белые сморчки поначалу сопротивлялись отчаянно. Думали, что раз их так много, то справятся, вот и осмелели. На баррикаде нашли свою смерть четыре воина, да еще каких — один Габон чего стоил! Эх! Такого десятника потерять! Без него Черные Тигры совсем не те стали — у него был талант удерживать любой сброд в железном кулаке. Еще одного брата уже внизу достали, приняв на копья, но стоило ворваться за укрепления, как все закончилось. Никто не может долго выдерживать натиск Черных Тигров — эти тоже сломались, начали разбегаться будто крысы. Куда вы, глупцы? Ведь сами себя окружили баррикадой, да и море кругом — долго ли продержишься без воды на рифах.
Вот кресло у их вождя было хорошим. Из тонкого бамбука, с удобной спинкой и подлокотниками. Сейчас оно стоит у Танга в доме — трофей настолько понравился, что попросил его себе. Аларих, конечно, не возражал — он не такой мелочный, чтобы жалеть для своего лучшего воина такой пустяк.
А Танг лучший. Ну или почти лучший — наравне с военачальником гвардии. Не считая Черных Тигров гвардейцы единственный отряд, который регулярно ходит воевать. Белые Пантеры при новом вожде попали в опалу — их задвинули на вторые роли. Хотя их вожак сохранил свой символ признания заслуг — такой же, как у главного гвардейца и Танга. Раньше Танг завидовал этим выскочкам, а теперь нет — он теперь равен им. Аларих не глуп — знает, что нельзя кому-то одному давать много власти. Надо, чтобы кто-то с ним ее делил. И желательно, чтобы они не любили друг друга. Тогда не сговорятся за спиной, и не сменят вождя, как это уже бывало.
Вот и носят все трое на поясе одно и тоже — не просто оружие, а еще и символ.
Танг недолюбливает всех до единого Белых Пантер, но он не враг военачальнику гвардии. Однако и к лишней власти не рвется — в новой жизни его почти все устраивает. А если вождю от этого приятнее станет, то ради него может притвориться — показать, что ненавидит своего главного конкурента всей душой.
Вот зачем Тангу становиться Аларихом? Сидеть во дворце день за днем, меняя наложниц и выслушивая доносы? Нет уж — Тангу подавай звон оружия и кровь; крики насилуемых девок, вместо притворных стонов послушных рабынь; вкус печени врага на губах; неописуемый ужас в глазах тех, чья безмятежная кроличья жизнь рушится в одно мгновение. Вот это по-настоящему! Тем более, особого риска нет — почти игра. Белые редко оказывают серьезное сопротивление и делают это неумело. Скорее неохотно — они будто беззащитные телята, столкнувшиеся со стаей волков. Боятся пустить в дело свои крохотные рожки и, перепачкав штанишки, сразу бегут искать мамочку, позабыв, что ее здесь нет.
Здесь не только мамочек нет. Здесь нет солдат, которые в перерыве между актами мародерства делают вид что пытаются навести порядок в стране. Нет полиции, которой плевать на всех, кроме кучки богатых бандитов, называемых власть. И нет голубых касок1 с их белыми бронетранспортерами, которым плевать вообще на всех кроме себя и нескольких белых толстосумов за океаном.
# # 1 Голубые каски — в данном контексте солдаты миротворческих сил.
Здесь вообще некому жаловаться, и негде искать защиту.
Тангу нравилось выстраивать в шеренгу все мужское население захваченных поселков и, показательно казнив несколько старших или никчемных (Аларих не возражал против столь расточительных мер устрашения), смеяться, слушая как эти ягнята шумно опорожняют кишечники, наблюдая за агонией товарищей. Для них это почти смертельный шок — он не один раз видел, как крепкие на вид белые превращались в покорных слизняков, готовых на что угодно ради сохранения шкуры, или даже с ума сходили. У себя, на Земле, они досыта ели, носили красивую одежду, ездили на сверкающих машинах, у них впереди была пресная, но безопасная жизнь. А вот Тангу скучать не приходилось — он родился в месте, где человека могут убить за один доллар, или даже вовсе бесплатно. Почему бы и нет, если автомат китайского производства можно достать за десятку, а впридачу к нему дают шестьдесят остроносых смертей в паре кривых магазинов? Старший брат загнулся от наркоты, разбавленной какой-то химической грязью, тем самым избежав приближающейся смерти от СПИДа; обе сестры тоже инфицированы, и тоже любят дурь; отца солдаты забили прикладами прямо на рынке, найдя у него запретный товар — свежеотрезанные человеческие ступни; мать заглядывает в бутылку и водит в дом разных мужиков, от которых одни неприятности — то украдут последнее, то изобьют всех, кто под руку попадется, то жестоко поимеют сестер и пухлого Танга заодно. Двадцать лет на его родине это уже почти старость, а у белых ничтожеств продолжение детства.
Но теперь все поменялось: девки, учившиеся в настоящих дорогих школах, ублажают Танга и его друзей, а их никчемные кавалеры, расставшись с ненужными им больше висюльками, месят голыми руками дерьмо на компост.
Все правильно — так и должно быть. Это высшая справедливость. Когда-нибудь и на Земле так будет. Эти люди слишком ничтожны и правят миром лишь благодаря разным хитростям. Но на любого хитреца найдется настоящий черный мужик, который не будет изворачиваться змеей, а просто раздавит. Ведь достаточно прикончить одного из них, чтобы до недержания запугать целую сотню.
Танг все же надеялся, что когда-нибудь ему встретятся настоящие белые звери. Как в тех фильмах, которые ему доводилось смотреть — где суровый парень мочил в одиночку целую толпу, но при этом не мог грубо взять девку: ходил вокруг да около, облизывался, покорно ждал, когда она сама даст. Он не верит, что такие ненормальные люди бывают, но вдруг… Наверное они тоже не верят, что на свете существует Танг и его собратья. Делят одну Землю, но как будто на разных планетах живут — все у них по-разному. Но может хоть здесь получится столкнуться с такими неправдоподобными белыми лицом к лицу. И когда он увидит, что его воины падают один за другим от рук умелых убийц, он медленно вытащит свой символ признания заслуг. Символ власти. Символ той неотвратимой смерти, к которой белые привыкли на Земле. Они предпочитают бомбить с недостижимых небес или убивать из-за брони неуязвимых танков? Вот пусть теперь узнают, каково ощущать это на своей шкуре — полное бессилие и неотвратимость смерти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
