Вот так мистер Грин и оказался должен бессрочно, а Мегана Кэндл получила пусть небольшой, но зато стабильный доход. При ее образе жизни это золото никогда не бывало лишним.
— Мое почтение.
Хмурый и раздосадованный, мистер Грин поспешил вниз по лестнице, бросив последний изничтожающий взгляд на свою мучительницу.
Мегана подбросила монетки в воздух, и они тут же исчезли, переместившись в шкатулку в ее комнате. Спрятав денежки, ведьма опасливо посмотрела по сторонам: сестер рядом не было. Вот и славно! Если бы те застали ее за вымогательством, все обернулось бы очень неприятным образом. Рэммора уж точно не удержалась бы от какой-нибудь гадости. Например, взяла бы и расторгла ее договор с лепреконом. Нашла бы способ. А Корделия… Та просто пришла бы в ярость и… тоже расторгла бы ее договор с этим коротышкой.
На лестнице раздались шаги — кто-то поднимался!
Полагая, что это может быть одна из сестер, Мегана поспешно отступила в глубину коридора и спряталась в чулане для щеток и швабр. Притворив за собой дверь и выглянув в узенькую щелочку, она дождалась, пока человек покажется, и… вздохнула с облегчением.
Это был всего лишь Виктор. Вероятно, устал от лживой суеты внизу и решил сбежать.
Мегана понимала его: неприятно, а временами просто отвратительно чувствовать себя чужим среди тех, кого считаешь семьей. Она и сама ощущала себя похожим образом, не получая ни крохи теплого отношения ни от сестер, ни от мужа, ни от взрослых и ставших совсем чужими детей. Оттого и уезжала в единственный в городе светский клуб, полный бездарных напыщенных куриц. Оттого и садилась каждое утро в таксомотор мистера Эндрю… Только вдали от дома, особенно в его компании, она вновь ощущала себя мадам Меганой Кэндл, успешной и ценящей жизнь женщиной, а не тряпкой, о которую все, кому не лень, вытирают ноги.
Племянник тем временем остановился у двери кабинета Гарри и дернул за ручку. Конечно же, дверь заперта. А чего он хотел? Должен был бы уже догадаться, что отца ему не видать. Все еще надеется? Глупый мальчишка…
Виктор стучал в дверь, просил впустить его. Из кабинета ему отвечал голос Гарри. Ну конечно, Корделия позаботилась на случай, если кто-то будет настаивать.
— Папа! Это я, Виктор, твой сын! — не унимался Виктор. — Это важно! Открой! Пожалуйста…
И вновь Гарри сообщает, что он занят. Просит не беспокоить. Обещает выйти к ужину. Конечно же, никто никуда не выйдет. Опять-таки Корделия позаботилась.
— Папа! Открой…
У Меганы даже ком подступил к горлу. Этот чертов мальчишка… Она думала, что ей будет просто, что его возвращение ничего для нее не изменит, — как же она ошибалась!
Чертов мальчишка!
После того как он приехал, ее жизнь стала… другой. Она постоянно о нем думала, а ночами не могла заснуть, глядя в потолок и предаваясь ожившим внезапно воспоминаниям.
Мегана ничего не могла с собой поделать и злилась. Она ведь знала, что он приедет! Знала, что увидит его! Так почему ей не удалось подготовиться? Почему же ей было так больно?
Когда она увидела его в гостиной спустя столько лет, сердце, которому, как она думала, все нипочем, вдруг дало слабину. Нет, в него ничего не проникло — напротив, кажется, что-то выбралось изнутри, потому что это что-то всегда там жило.
Чертов мальчишка… Да будь оно все проклято!
Не очень понимая, что и зачем она делает, ведьма покинула свое укрытие и направилась к кабинету.
— Тетушка Мегана? — Виктор тут же оставил свои попытки достучаться до отца и, словно пойманный за шалостью ребенок, опустил глаза. — Я только хотел…
— Если хочешь знать правду, — холодно сказала ведьма, — ключ в комнате твоей матери. В верхнем ящике стола.
Не говоря больше ни слова, Мегана Кэндл направилась вниз. Конечно, Корделия взбесится, если узнает. Плевать. Пусть сама расхлебывает то, что заварила.
Виктор недоуменно глядел ей в спину, и Мегана сцепила зубы, сделав над собой неимоверное усилие, чтобы не вернуться и не обнять его.
Нет, она должна держаться! Как держалась все годы, что его не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ей вспомнились ее же собственные слова, которые она говорила своим детям, когда те были маленькими: «Не стоит привязываться к крысе, Сирил. Не стоит любить ее по-настоящему, Мими. Крыса, которую мы с папой поймали для вас, не будет жить с вами вечно. Она умрет, а вы будете горько сожалеть. Играйте с ней, заботьтесь о ней, но ни в коем случае не привыкайте к ней. Однажды крыса умрет, помните это…»
— Крыса умрет… — прошептала Мегана. Одинокая слеза сорвалась с ее ресницы и поползла по щеке.
![]()
— …Кристина! — Виктор негромко позвал сестру.
Он стоял в двери гостиной. Сестра была довольно далеко, но, как ни странно, она его услышала, а может, просто именно в этот момент случайно бросила взгляд в его сторону.
Виктор поманил ее пальцем.
Кристина поморщилась и нехотя оставила свою крайне занимательную, судя по еще недавно восторженным глазам и широкой улыбке «лягушонка», беседу с Мари Петровски.
— Что ты хочешь?! — с ходу набросилась она на брата, подойдя к двери. — И неужели тебе это нужно прямо сейчас?! Я почти вызнала у нее, как делается трюк с хождением по потолку! Надеюсь, у тебя что-то…
— Папа, — перебил ее Виктор. — Он не выходит из кабинета.
— И что?
Кристина обернулась и с сожалением увидела, что Мари Петровски уже весело щебечет с тетушками Эдной, Уиллаби и Макриди, а это означало, что возможность выведать секрет упущена: бедная Мари уже попалась в сети трех старых грымз, пусть пока еще и не понимает этого.
Виктор схватил сестру за руку и потянул в холл, подальше от гостиной и тамошней суеты.
— Ну во-о-т! — протянула Кристина. — Ты сейчас снова начнешь занудничать?
— Да. В смысле нет. Послушай. С папой что-то не так. Он вообще не выходит из кабинета. Тебе не кажется это странным?
— Ну, в последнее время он много работает, — словно повторяя заученную зачем-то фразу, сказала Кристина. — Может, устал и спит. Он же званые вечера никогда не жаловал.
— И ты туда же, — скривился Виктор. — Никто ничего не знает. Никого ничего не волнует. Но его нет, понимаешь?! Как минимум с моего приезда. Вот ты сама когда его в последний раз видела? Только сама, своими глазами.
— Да что ты заладил?! Я его видела накануне… накануне твоего… приезда, а потом…
Кристина вдруг замолчала.
Она вздрогнула. «Пап, ты отвезешь Кренделька к ветеринару? Я уже опаздываю! Отвези его!» — это были последние слова, которые она сказала отцу.
Папа выглядел усталым — еще больше, чем обычно. И он хотел ей что-то сказать. Но она торопилась: библиотека уже открывалась, а ей еще нужно было заехать по дороге за кофе и миндальным печеньем. Он стоял у подножия этой самой лестницы и негромко звал ее: «Кристина! Мне нужно…», «Кристина! Вернись…» — но она хлопнула дверью и убежала. А потом… После этого…
— …не видела после того дня. Но… — Кристина словно внезапно очнулась от долгого-долгого сна. Беспокойство Виктора, которое всего минуту назад казалось ей очередным его вздорным занудством, вдруг охватило и ее саму. — Он же в кабинете… Я слышала голос. Ну, когда стучала в дверь. Он должен быть там. Где ему еще быть?!
Виктор взволнованно огляделся.
— Тише! Не кричи так! — он заговорил быстро-быстро. — Я тоже слышал. Только что. Но я не верю, что он там. Это какая-то подделка, колдовская мистификация. Либо его просто заставляют говорить это все. Если бы он был в кабинете…
— Постой-постой! — сестра неожиданно разозлилась. — Ты что, мистер Доморощенный Детектив, решил из папы сделать очередное расследование? Совсем совесть потерял?
— Я волнуюсь и боюсь за него, — сжав зубы, произнес Виктор. Он едва себя сдерживал, чтобы не нагрубить; сколько ему еще бороться с этой непрошибаемостью и избирательной слепотой окружающих его людей? — Мне нужна твоя помощь. Я-то надеялся, что ты еще не совсем очерствела в этом доме и не успела превратиться в ве…
