Исав положил руку отцу на колено.
— Ты больше ничего не сможешь сделать. Я благодарен тебе за поддержку.
Молчание.
— Сын, я бы с радостью занял твое место…
На глазах Исава выступили слезы.
— Я знаю, отец. Но это был мой выбор, мне и отвечать.
Молчание.
— Передай маме, что я люблю ее и надеюсь, что она не очень стыдится меня.
Теперь прослезился отец.
— Если ты думаешь, что она может тебя стыдиться, ты совсем не знаешь свою мать. Ничто не убьет ее любовь к тебе.
Исав улыбнулся.
— Мне вспомнилось, как несколько лет назад умер Натан Свифт. Ты, наверное, знаешь — молодой плотник, он утонул. — Джаред кивнул, — Я помню, как мама утешала его мать. Она прочла ей один стих из Евангелия — тот, где Иисус говорит, что уходит приготовить место для нас[64]. А еще она сказала, что, возможно, Господь забрал Натана потому, что Ему была нужна помощь в строительстве небесного дома.
— Помню, — ответил Джаред.
— Передай маме, что я обязательно подготовлю для нее дом. Я поставлю у окна стул и маленький столик с Библией, как она любит. Скажи ей, я буду ждать ее у дверей, и тогда она сразу узнает свой дом.
Молчание.
— Передай мое прощай Мерси и Джейкобу.
— Обещаю.
Молчание.
— Сын?
— Да, отец?
— Я могу что-то сделать для тебя?
Молчание.
— Не приходи завтра. Я представил, каково это — стоять на эшафоте и видеть внизу тебя. — Исав более не скрывал слез. — Я… я не хочу, чтобы ты видел, как меня повесят. Пожалуйста, не приходи.
Молчание.
— Хорошо, сын, я не приду.
Молчание.
— Еще что-то?
— Ты помолишься за меня?
Джаред встал и подошел к Исаву. Он положил ему руки на плечи и начал молиться.
— Отец наш небесный, Ты создатель и хранитель всей нашей жизни. Много лет назад Ты подарил нам с Энн двух сыновей. Мы вручили их Тебе, едва они появились на свет. Они в Твоих руках. Я вверяю Тебе жизнь моего сына, обоих сыновей… — Голос несчастного отца дрогнул. — На веки вечные. Прими его, как агнца, в руки Твои. Аминь.
Джаред просидел с сыном всю ночь. Они попрощались незадолго до рассвета.
Исав лежал на койке. За окном занималась заря. Из-за боли в ноге нормально он так и не поспал. Просто время от времени задремывал.
«Во всем есть хорошая сторона, — утешил сам себя Исав, — по крайней мере, перестанет болеть нога».
Юмор висельника. Андре оценил бы эту шутку.
В коридоре, за дверью, кто-то громко расхохотался. Затем зазвучали голоса. Разговаривали два тюремщика. Судя по голосам, они были молоды.
«Неужели они не понимают, — раздраженно подумал Исав, — что я должен выспаться? Меня ждет тяжелый день».
— Я серьезно! — воскликнул один из тюремщиков.
— Да тебе померещилось!
— Послушай, я как раз шел сюда… Вижу — едет телега. Ну, думаю, привезли провиант. Впереди сидят двое, один все время падает на возницу, будто спит или пьян.
— А по мне, пьян ты. Кстати, ты опоздал на десять минут.
— Клянусь мамой — это чистая правда! Возница все время толкал его, сажал поровнее. Короче, телега останавливается, из служебного помещения выходит капрал, и они вдвоем начинают стаскивать этого пьянчугу на землю… И тут у него отваливается голова!
— Ваткинс, ты, должно быть, спятил, если думаешь, что я тебе поверю!
— Да подожди ты! Слушай дальше. Капрал наклоняется, подбирает голову и говорит: «Куда уж нынешним ньюйоркцам до прежних!» Затем сует голову под мышку и вместе с возницей заносит тело внутрь.
— Убирайся отсюда, Ваткинс. Пойди утопись или еще что-нибудь полезное сделай.
— Нет, послушай! Я — к капралу, захожу к нему и говорю: мол, так и так, я все видел. А у него за спиной возничий вытаскивает из шеи того, безголового какие-то бумаги… Погоди-ка, я, кажется, сообразил… точно говорю… он был из воска!
Исав резко сел на койке и весь превратился в слух.
— Абигайль!
На завтрак осужденному в знак уважения принесли блюда со стола генерала Вашингтона. И хотя Исав предпочел бы получить прощение, он жадно съел все без остатка. По словам Джареда, Джону Андре в день казни генерал Клинтон прислал новый мундир. А вот Исав не дождался от него даже письма в свою поддержку. Молодому человеку выдали форму британского гренадера, в которой тот просто утонул. Брюки пузырились на коленях, рукава доставали до костяшек пальцев.
«Не годится, — подумал Исав, — я отказываюсь быть повешенным в этом наряде!»
Лязгнул засов, со скрипом открылась дверь. На пороге камеры стояли два младших офицера. Тот, что был ниже ростом, обратился к Исаву:
— Исав Морган, мы пришли за вами.
— Что-то вы рано.
— Обуйтесь, сэр.
— Вообще-то, я не спешу…
— Пожалуйста, сэр, наденьте обувь.
— Не могли бы вы мне сказать, куда вы меня собираетесь вести? Казнь назначена на полдень, а сейчас еще нет и десяти.
Офицеры обменялись быстрыми взглядами. Длинный кивнул, и его невысокий спутник ответил:
— Полковник Александр Гамильтон просит вас оказать ему честь своим присутствием.
— Гамильтон? Зачем?
— Полковник хочет встретиться с другом Джона Андре.
Исав натянул второй башмак. Затем встал на ноги, немного потоптался на месте. Как и вся форма, башмаки были ему изрядно велики. Покидая камеру, молодой человек невольно окинул ее взглядом. Привычка. Словно он мог что-то здесь забыть.
— Сюда, сэр.
Офицеры указали в глубь коридора, на черный ход. Когда они проходили мимо какого-то помещения, Исав заметил на полу два безжизненных тела.
— Что это?
— Поторопитесь, сэр.
Офицеры вытолкнули его на улицу через дверь черного входа.
— Но что же…
Договорить Исав не смог. Чьи-то сильные руки швырнули его на дно телеги. Сверху на него навалился рослый офицер, зажал ему рот рукой. Кто-то прикрыл их ковром, и все потонуло во мраке.
Телега тронулась с места.
Исав попытался освободиться.
— Молчите, сэр, — прямо ему в ухо проговорил офицер. — Мы прибыли за вами из Нью-Йорка. Знак уважения от генерала Клинтона.
Телегу швыряло из стороны в сторону.
— Почему вы не спасли Андре? — спросил Исав.
— Не смогли до него добраться.
Исав все понял. Он избежал петли только потому, что погиб его друг.
— Позвольте мне вас поблагодарить. Ради меня вы рискуете жизнями.
— Вы наш приз!
— Не понял.
— Мы знать не знали, что вы в тюрьме. Точнее, вообще ничего о вас не знали. Только попав сюда, мы обнаружили, что вас должны казнить следом за Андре. Не сочтите за обиду, но мы не хотели возвращаться с пустыми руками.
