— Что там написано? — прервал ее чтение Марко, — мне эти готические шрифты почти непонятны, ты могла бы хотя бы перевести на нормальный язык, о чем он там пишет?
— Он пишет о своей любви к этой русской.
— А как ее звали? Я правильно вспомнил?
— У нее такое же имя, как и у меня, ― Вера почему-то снова покраснела.
— Хорошо, посмотри, тебе еще интересней будет, через пару страниц, — Марко перелистнул желтые листы, и перед глазами Веры оказалась небольшая записка, заложенная как закладка. Клочок старого пергамента был весь измят, было видно сразу, что его много раз перечитывали. Это была ее записка, что она оставила Стефано перед побегом. Вера поднялась и дотронулась кончиками пальцев до знакомого листка.
Внезапно в ее глазах все стало нестерпимо ярким: и стол, и книга, и портьера за ним. В ушах возник сначала неприятно-тихий, а потом невыносимый звон. Вера оперлась о край стола, но он поплыл в сторону, как и вся комната. Женщина изо всех сил попыталась удержаться на ногах, но силы покинули ее, и все вокруг охватила темнота.
— Что с тобой! — закричал Марко и подхватил падающую Веру уже почти у самого пола.
Она опустилась ему на руки с такой беспомощностью, что мужчине неожиданно захотелось защитить эту нежную красавицу от всех бед. Марко откинул упавшую на лицо Веры прядь золотых волос и скользнул глазами по ее бледному лицу. В обмороке она была еще прекрасней. Жадный взгляд невольного свидетеля женской слабости, не удержавшись, спустился ниже, скользнув по изящной шее и, наконец, остановился на роскошной груди, соблазнительно выглянувшей из распахнувшегося халата.
Не в силах удержаться, Марко прильнул губами к полуоткрытому рту гостьи. Мягкие губы Веры оказались слегка солоноватыми и необычайно приятными. Мужчина обхватил ее голову левой рукой под затылком и все целовал и целовал то верхнюю губу, то нижнюю, то жадно охватывая весь рот, затем он уткнулся в копну светлых волос около розового ушка и дотронулся губами до шеи. Он ощутил почему-то знакомый ему аромат, и голова пошла кругом. Он подхватил ее на руки и уложил на диван. Марко уже и не помнил, как его губы оказались на перламутрово-белой груди гостьи. Подцепив кружевные бретели бюстгальтера, он спустил тоненькие лямки с узких плеч и с жадностью припал к упругому соску. Нежно-матовая кожа, благоухающая розами, доводила его до безумия. Вера прерывисто задышала, когда он втянул в рот розовую вершинку, и запустила пальцы в густые волосы итальянца. Она не оттолкнула смельчака, а, наоборот, прижала к своей полной груди еще сильнее. Обняла за шею другой рукой и поцеловала в твердое плечо.
— Любимый Стефано, — шептала она, ― без тебя моя жизнь была такой пустой…
— Милая Вера, ты так прекрасна, — ответил ей Марко голосом Стефано, ― и все вокруг нее окончательно закружилось. Она плыла в облаках томной неги.
— Я так скучала без тебя! Прошу, милый, поцелуй меня! ― ее тихий голос был наполнен таким чувственным желанием, что Марко с удовольствием прильнул к ее губам в жарком, глубоком поцелуе. И осторожно потянул вниз кружевные шелковые трусики. Когда его пальцы легли на пухлый холмик между ног прекрасной гостьи, он ощутил ее содрогание, порожденное волной страсти и просто потерял рассудок. Даже то немногое, что осталось на Вере, сейчас мешало Марко, и он, сгорая от нетерпения, стал стягивать с изящных лодыжек голубые трусики. Вера покорно приподняла ноги, и он задохнулся от восхищения.
Марко легонько и неглубоко вошел в нее, застонал от наслаждения и погрузился вглубь решительным резким движением. И сразу остановился, почувствовав, что она сильно напряглась, словно мужчин у нее не было очень давно.
Вере действительно было больно, и она была благодарна ему за эту остановку. Марко дождался, пока ее тело привыкнет к нему и расслабится после его резкого натиска. Наконец боль прошла, и Вере осталось лишь растворяться в сладкой неге. С ее губ сорвался нежный стон, и Марко начал двигаться — сначала медленно, затем, чувствуя ее ответ, резко, мощно, не сводя горящего взгляда с прелестного лица своей любовницы. Вера все время гладила спину мужчины, с ее приоткрытых губ слетали тихие вскрики блаженства, потом ее легкие пальчики перебежали на узкие мускулистые ягодицы, прося ускорить ритм. В самое последнее мгновение она порывисто стиснула бугристые плечи, выгнулась под ним и страстно выдохнула ему в лицо:
— Ах, как хорошо, милый!
Удовлетворенный и опустошенный, прерывисто дыша, как загнанный жеребец, он обмяк на ней, вминая ее в мягкий диван. Марко всегда заботился об удобстве любовницы и поэтому сразу же попытался выйти из нее. Но Вера обхватила его за спину и продолжала цепко держать. Странная безмятежность и недвижность охватили его тело, и ему совершенно не хотелось двигаться. Когда он, наконец, выскользнул из нее и перекатился на спину, женщина продолжала лежать рядом, обхватив его за шею и уткнувшись лицом в его плечо. Вере хотелось, чтобы этот блаженный миг никогда не кончался! Легкое ощущение неловкости наступило только тогда, когда сверху на ней уже не было мускулистого горячего тела…. вдруг все встало на свои места.
Это был не Стефано, а малознакомый итальянский офицер, который защитил тебя от оскорблений… ты же повела себя как доступная женщина!
Я же приняла его за Стефано!
И что, Веруся, разве он знает о твоей пылкой любви к его предку? Да он умрет со смеха, если ты ему расскажешь!
Раздавленная стыдом, Вера отвернулась к спинке дивана. Тихая печаль завладела ею, отдаваясь острой болью в сердце.
Марко попытался повернуть к себе лицо своей неожиданной любовницы, осторожно взяв пальцами за подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза. Но его гостья снова отстранилась, полуприкрыв глаза длинными шелковистыми ресницами
— О, сеньорита стыдится своего ragazzо! — улыбнулся хозяин дома, и присел к Вере поближе, положив руку на плечо.
— Я понимаю, — продолжил он почти в самое нежное ушко, — тебе неудобно…. Получается, американец сказал правду? Сразу постель…
Марко все же повернул пунцовое от стыда лицо Веры к себе и заглянул в голубые глаза. Ответный взгляд был коротким, но обжигающим.
— Ragazza, calmati! — пробормотал итальянец успокаивающе, — я и сам думаю, что сразу перейти к делам постельным ― это уж слишком. Надо было хотя бы неделю поухаживать за девушкой. Потом робко поцеловать, а тут такая буря страстей. Ты уж прости меня, Вера… я моряк…
Вера все же подняла свои огромные глаза на Марко, хотя ей было очень неловко
— Ты должна понять…у нас, моряков, очень мало времени, — мужчина подбирал нужные слова, но глаза его светились нежностью, — а ты мне так понравилась. Я просто не смог удержаться.
