Описывать строительство отдельных частей дома и казусы, которые иногда при этом случались, я больше не буду.
В 1982 мы с Нонной поехали в Ростов на традиционный сбор — отмечать ее тридцатилетие окончания мединститута. Остановились мы в гостинице, что на Таганрогском проспекте, и, конечно, меня сразу потянуло в родной Газетный переулок. Да, это был мой первый приезд в город, в котором уже не было моей мамы. Было грустно спускаться по Газетному, проходить по Ульяновской и не встречать не только близких, но и вообще знакомых людей. Однако здесь я немного перегнул палку.
Как-то вечером, это было уже накануне нашего отъезда, мы с Нонной зашли в наш двор на Газетном. Во дворе было пусто, никого из соседей, вроде нас никто не видел. Мы поднялись по ступенькам на наше крыльцо, я постучал в наше окно. Дверь открыла молодая женщина и, когда я представился, она с охотой впустила нас в дом. Наверно, можно не описывать мое состояние, когда я очутился внутри самых дорогих для меня на всем белом свете стен, потолков, дверей, окон. Одно могу сказать — было очень горько. Мы попрощались с хозяйкой нашей квартиры, и вышли на крыльцо, взглянули на двор и поразились. Как будто бы по чьей-то команде двор оказался заполненным людьми. Люди стояли у дверей своих квартир и радостно с нами здоровались. Но этого мало, через каких-то полчаса во двор были вынесено несколько столов, на столы каждый сосед выкладывал закуску и выпивку, все, что мог в то скудное время, и импровизированный пир продолжался несколько часов. Сказать, что нам было приятно — это, значит, ничего не сказать. Особенно были трогательны воспоминания о нашей семье и, прежде всего, самые теплые слова о маме. Этот внезапный праздник забыть невозможно.
Согревающие душу воспоминания о маме были приятны, но тут скептики могут заявить: “А что тут удивительного: почти всю жизнь прожили вместе”. Но мне все же хочется отметить то, что я не раз замечал: даже незнакомые люди быстро сходились с моей мамой. В качестве примера — одна поездка мамы на пароходе из Ростова в Москву. Маме в то время было что-то под восемьдесят. В каюте с мамой оказалась одна москвичка, как потом выяснилось — писательница. На следующий год мама получила от этой женщины очень теплое письмо с настойчивым приглашением составить компанию и отдохнуть вместе под Москвой, в писательском доме в Переделкино. И, как ни странно, мама согласилась.
Я не зря заговорил о путешествии по реке. Неожиданно, когда пребывание в Ростове в тот раз подходило к концу, у нас появилось желание совершить путешествие, о котором мы мечтали многие годы — проплыть на пароходе из Ростова до Ленинграда. Народ мы импульсивный, захотелось — поехали. Однако для этого нужно было решить две проблемы: отпуск и билеты. Перед самым отъездом у меня в институте появилась одна срочная работа, и мне разрешили отлучиться на несколько дней, всего лишь на неделю, и это время уже истекало. Если мне память не изменяет, то рейсовый пароход шел от Ростова до Ленинграда, вверх по течению рек Дона и Волги, восемь дней. Я позвонил на работу, долго уговаривал моего начальника, Козловского, и мне с большим скрипом, с обязательством, что я при любых обстоятельствах выполню свою работу в положенный срок, продлили отпуск еще на десять дней. Одна проблема была решена. А с билетами обстояло дело совсем плохо — они были распроданы задолго до того, как у нас возник этот экспромт. Начало сентября, еще тепло, отпускной период продолжался, каникулярный не закончился, а тут на тебе, вынь да положь билеты, да на ближайший рейс. Но Ростов все же родной город, были мобилизованы все реальные возможности, и эта проблема тоже была решена — для нас была забронирована каюта. Утром, перед отплытием, к нам пришли на пароход почти все здравствующие ростовские родственники и близкие люди. А они тогда еще были. Накануне я сделал большие закупки в специализированном магазине “Цимлянские вина”, и наши проводы прошли без грусти.
Почти сразу же после отплытия мы поняли, что с каютой нам не повезло. Под потолком проходила толстая труба, через которую пропускался пар или горячая вода. В условиях еще продолжавшейся ростовской жары эта тепловая добавка была почти что непереносима. Как ошпаренные мы выскочили на палубу и решили появляться в каюте только под вечер, когда жара будет спадать. А пока мы плыли по нашему Дону. Даже сознавать это было приятно, не говоря об удовольствии от обозрения донских берегов. Очень скоро, через день или два, река превратилась в море. Да, там, где треть века назад, в последнее студенческое лето, я совсем неплохо отдыхал в станице Цимлянская, раскинулось широченное Цимлянское водохранилище.
Мы вошли в канал Волга-Дон и после шлюзования, в результате которого наш пароход поднялся почти на 100 м, мы оказались в Волге. И тут погода резко изменилась, настолько резко, как будто неведомая сила перенесла пароход с юга России куда-то на север, например, в Ленинградскую область. Стало холодно, особенно после захода солнца, наступила настоящая осень. Вначале мы даже обрадовались — наша каюта стала обитаемой, более того в ней теперь было приятно отогреваться после ветреной холодной палубы. Кстати, оборотной стороной нашего экспромта было и то, что мы были совершенно не подготовлены для путешествия по реке, тем более в осеннее время. Ни у меня, ни у Нонны не было с собой ни одной теплой вещи. Максимум, что я мог на себя натянуть, так это две летние рубашки. А вечерами на палубе показывали фильмы. И тут выявилось мое самое слабое, надеюсь, только с точки зрения холода, место — лысая голова. И ни одного головного убора. Перебрав все свои жалкие шмотки, я остановился на одном самом подходящем предмете. Первое время соседи смеялись, а потом привыкли видеть у меня на голове во время киносеанса плавки.
Но, несмотря на погодные условия, путешествие получилось интересным. Прежде всего, потому, что и я, и Нонна впервые проплыли по Волге значительную часть ее русла — всю Волгу, за исключением ее южной части, заканчивающейся Астраханью. Мы побывали во многих приволжских городах, правда, не во всех, что встречались на нашем пути. Несмотря на то, что наш пароход был рейсовым, его остановки планировались так, как будто он выполнял туристический маршрут: те пристани, на которых он останавливался при движении вниз по течению, пропускал при движении вверх по течению. Но все равно побывать в Волгограде, Ульяновске, Нижнем Новгороде, Владимире, Плесе, Рыбинске — это совсем не мало.
Помимо достопримечательностей, в некоторых из них мы встречались с близкими людьми. Так, в Ульяновске нас встречал мой друг Миша, а в Волгограде мы побывали в семьях тогда еще живых двух теток Нонны. Семьи были большие, нам очень обрадовались, принимали тепло. Через несколько лет все они, кто был жив, поднялись и эмигрировали в Израиль. Нас они об этом не известили, мы и поныне не знаем, где и как они живут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
