свою половину и родить потомство. Ваше величество, я обращаюсь к вам как священник: обретите себе мужа и родите детей, ибо в этом состоит ваш долг перед Богом. Не уподобляйтесь той бесплодной смоковнице, что была проклята Спасителем. Истинно говорю вам, ступайте под венец, разделите брачное ложе с мужем своим, зачните ребенка и воспитайте его на радость своим подданным и на благо Англии!
– Вы смущаете меня, ваше преосвященство, – слабым голосом ответила Мария, покраснев до кончиков волос. – Я не отказываюсь от своего долга женщины, но мой возраст…
– Значит, надо торопиться! – воскликнул епископ. – Лучшей партии, чем Филипп, вам не найти! Ответьте ему согласием, и это будет добрым делом для вас и для Англии.
– Вы забываете, что я уже не раз была невестой, но ни разу не дошла до алтаря. Если дело с замужеством опять расстроится, я сделаюсь всеобщем посмешищем – обо мне и так Бог весть что болтают в Англии и в Европе.
– Брак с Филиппом прекратит болтовню, а то, что он состоится, я вам ручаюсь головой!
– Не наседайте на меня, ваше преосвященство, сегодня вы ничего не добьетесь, – я очень устала и плохо себя чувствую, – Мария положила руку на лоб и сморщилась от боли.
– Да, да, не надо торопиться с окончательным решением, – согласился с королевой сэр Стивен.
– А завтра, ваше величество? – не унимался епископ.
– Возможно, завтра. Я сообщу вам, когда смогу… А сейчас идите, господа, я лягу в постель, мне нехорошо, – Мария слегка кивнула им и закрыла глаза.
– Да хранит Господь ваше величество! – склонились перед ней сэр Стивен и епископ Эдмунд.
– А вы – хитрая лисица, ваше преосвященство! До сих пор я недооценивал вас, – с иронией проговорил сэр Стивен, выйдя из покоев королевы.
– Все что я делаю, – я делаю на благо католической веры, Англии и королевы, – высокопарно сказал епископ.
Эпилог
Зимний день был великолепен, прозрачен и чист; выпавший ночью снег покрыл башни и стены Тауэра и искрился на солнце. Елизавета прогуливалась по расчищенным дорожкам внутреннего дворика возле Бочампской башни, с наслаждением чувствуя, как мороз пощипывает ее щеки; она куталась в кунье манто и посмеивалась над проказами зимы.
Со скрипом отворилась тяжелая калитка, и во двор вошел хорошо одетый джентльмен. Елизавета немедленно повернулась к нему; узнав его, она остановилась и с улыбкой стала дожидаться, когда он подойдет к ней.
– Ваше высочество, вы отлично выглядите! – сказал джентльмен. – Никогда бы не подумал, что воздух Тауэра такой полезный.
– Вы любезны, как всегда, сэр Джон, – отвечала Елизавета. – Я рада вас видеть, вы первый из моих друзей, кого пустили ко мне. Как вам удалось усыпить бдительность епископа Эдмунда?
– Мне кажется, наш милейший епископ побаивается вас. Он решил подольститься к вам, разрешив встречу со старым другом, – усмехнулся сэр Джон.
– Боюсь, вы ошибаетесь, милорд. Он меня ненавидит и готов вредить, чем только можно.
– Одно другого не исключает. Епископ ненавидит, но и боится вас, поэтому заискивает перед вами; собака, которая хочет укусить, виляет хвостом.
– Мне приятно слышать, как вы сравниваете епископа с собакой, если мы имеем в виду беспородную грязную, злобную шавку. Такое сравнение очень подходит к епископу Эдмунду.
– К сожалению, эта шавка еще и хитра, она умеет больно кусать исподтишка.
– Тем хуже для нее. Хитрость не является признаком ума, – скорее, это признак глупости.
– В этом я с вами согласен, моя принцесса, хитрость идет по кривой дороге, потому что не может найти прямую.
– Но довольно о епископе, – сказала Елизавета. – Как вы поживаете, какие новости в Лондоне?
– Лондону вскоре предстоит обойтись без меня, – со вздохом ответил сэр Джон. – Меня опять отсылают в мое поместье.
– Бедный сэр Джон, я вам сочувствую: с вашим характером сидеть в деревенской глуши! Вы просто-таки созданы для Лондона, как и Лондон создан для вас.
– Увы, Лондон уже во второй раз отвергает меня, как капризная девица. Что же, придется искать утешения в объятиях деревни.
– По крайней мере, вы найдете там простоту, непосредственность и свежесть. Не забывайте также про близость с природой, – может быть, именно в деревне вы обретете душевный покой.
– Если учитывать мой возраст, то как бы этот душевный покой вскоре не окончился упокоением души.
– Ну, милорд, не так уж велики ваши года! Будем надеяться, что вы проживете долго и еще, даст Бог, вернетесь в Лондон.
– Умоляю, не забудьте эти свои слова, моя принцесса, когда Бог даст то, что вы у него просите, – сэр Джон прищурился.
– На все Божья воля, – проговорила Елизавета и переменила тему разговора: – Но вы не рассказали мне о лондонских новостях.
– Боюсь, они не такие радостные, как нынешний денек, – вздохнул сэр Джон. – Намедни были казнены участники заговора против королевы Марии.
– Как они держались перед смертью?
– Достойно. Главный заговорщик сэр Томас попросил, чтобы ему прочли «Нагорную проповедь», и со словами «Блаженны нищие духом» поднялся на эшафот. Впрочем, сэр Томас был очень слаб, – говорят, его жестоко пытали, – и смог дойти до плахи только с помощью сэра Эндрю. Сэр Эндрю – это второй главный заговорщик и мой старинный приятель еще по клубу Циников. Сэр Эндрю перед тем, как лечь под топор палача, попросил большую кружку бренди и был недоволен, что в ней было не больше пинты.
– Наверное, славный был джентльмен. Жаль, что я его не знала.
– Еще пятерых заговорщиков повесили, но это лишь начало – объявлено, что епископ Эдмунд срезал верхушку дерева, а корни разрослись по всей стране.
– Он готов уничтожить все, что выше его головы, так он превратит Англию в пустыню, – заметила Елизавета с презрением и болью. – Остается надеяться, что Господь не оставит нашу несчастную страну.
– Мне почему-то кажется, что мы не пропадем.
