Фердинанд молча слушал и не представлял, куда ему деться. Краска приливала к лицу, а зубы невольно приходилось стискивать, чтобы не поддаться эмоциям и, в свою очередь, не накричать грубостей. Он на чужой территории, с этим надо считаться.
— Делай что хочешь, — прозвучал ультиматум, — но к моей машине он не прикоснется!
— Гаст, — непреклонным тоном начальника заметил Хиллари, — надеюсь, ты помнишь, что ты тут ничего не купил. Тут нет вещи, которая тебе принадлежит и которой ты бы мог свободно распоряжаться.
— Я не сяду за стенд, если на нем поработает этот парень, — гримаса злобы и отвращения исказила лицо Гаста; белки его глаз и зубы на какое-то мгновение обнажились хищной белизной. Он стал похож на крысу — непредсказуемую, умную, наглую, готовую прыгнуть и вцепиться.
— Перечень штатных обязанностей никто не отменял, — напомнил Хиллари.
— Это ты мне? Да я работаю больше всех в этой богадельне! Больше всех! Посмотри табельные распечатки по дням!.. Но сидеть рядом с этим уродом я не желаю! Это… это же мозговая гангрена! Системная гниль! Если он хоть кнопку тут нажмет…
— Да. Машину Пальмера мы уже три года как договорились не трогать.
— Тогда пусть все летит в канализацию. Я работать не буду. Я пишу рапорт на увольнение.
— У тебя не окончен срок контракта.
— Мне всегда было плевать на деньги! У меня был свой мир и стенд, но, если всему этому цена — дерьмо, я и часа не задержусь в этих стенах. Тухлый стенд — не мое рабочее место; я могу копаться в навозе, но сидеть в нем — не буду.
— Значит, решено, — Хиллари выпрямился и ждал.
Гаст — встрепанный, раскрасневшийся — сел к компу и трясущимися руками, шмыгая носом, делая ошибки и сердито исправляя их, стал набирать. Фердинанд мучительно тяготился своим присутствием; ему хотелось поскорее уйти или провалиться сквозь пол, так это было невыносимо.
Через минуту Гаст протянул бумагу Хиллари:
— Нужна твоя подпись.
Хиллари сосредоточенно прочитал текст, затем неторопливо разорвал рапорт и бросил кусочки в утилизатор.
— Какого дья… — снова начал заводиться Гаст, но Хиллари властно вскинул голову, и возражения застряли в глотке старшего системщика.
— Я хотел посмотреть, до какого предела ты пойдешь. Считай это кадровым собеседованием. Твое рабочее место останется в неприкосновенности. Психологические аспекты теста мы обсудим подробно и наедине. Вполне возможно, что это сделаю не я.
Хиллари перевел взгляд на Фердинанда.
— Вот твоя репутация. Вот чего ты добился. Весь конфликт, который ты видел, был, по сути, кризисом доверия. Тебе придется начинать с нуля. Это очень тяжело. Пойдем. Я уступлю тебе свой собственный выход на стенд.
Гаста как подменили. Он заметался и аж шею вытянул от любопытства.
— А я?! Я тоже хочу посмотреть!
— Нет, — отрицательно покачал головой Хиллари, — ты сам закрыл себе дверь. Иди, работай…
— Спасибо, — тихо сказал Фердинанд, садясь в незнакомое кресло, — что ты избавил меня от этого психопата.
— Этот психопат ведет половину работы в отделе. — Хиллари протянул шлем Фердинанду. — Что к чему, объяснять не надо? Включайся.
…Никогда еще Фердинанд не испытывал такого стыда и такой пытки. Он совершенно не знал этой аппаратуры чтения мозга и содрогался при мысли — что же чувствует интеллект, заключенный в черной оболочке, от его неуклюжей возни?.. Через час он потерял голос, а его белье насквозь пропиталось потом. Он решил положить конец издевательствам и просигналил «Выход». Когда он снял шлем, он встретился взглядом все с теми же строгими глазами Хармона и совсем изнемог душой.
— У меня не было такой машины, — тихо исповедовался он. — Я прорабатывал поэтапное вербальное программирование с послойной записью на мозг через стандартные программы «Роботеха». Я думал — не все ли равно, как вносить однотипную информацию?.. Главное — уложить ее в форму, понятную мозгу. Я отталкивался от продуктов «Роботеха»; там много вводных обучающих программ…
Беседа шла уже в отсеке Гаста. Хиллари и его заместитель заинтересованно слушали Алена Мэлфорда. Тонкой струйкой поднимался пар над кофе — Фердинанд его попробовал впервые в жизни. В холостых вариативных режимах работали три компа, на которых до беседы одновременно шаманил Гаст — свой, ихэнский и ньягонский. Они подсвечивали воздух, и изгибы фракталов выступали в комнату.
Фердинанд совсем упал духом. Копии личностей девчат не воспроизводились на контрольном мозге — стенд не пропускал разверток, у него был другой принцип действия, о котором Фердинанд, как дилетант, не знал. Он сидел, не поднимая глаз, пока Гаст живо обсуждал с Хиллари какие-то философские проблемы. Сейчас Гаст чувствовал свое превосходство — он был отомщен, он утратил пугливую веру во всемогущество хакеров-надомников и на полметра вырос в собственных глазах. Да, Фердинанд мог совершать чудеса, но медленно и на отсталой технике.
— Так, — Хиллари потрепал Фердинанда за плечо, — не отчаивайся, парень. Человек всему может научиться. Сегодня раскочегарим стенд Томсена, и Пальмер будет натаскивать тебя по своей методе, чтобы через два месяца ты сдал НАШ норматив.
— А текучка? — взвыл Гаст. — А сроки? А суд?
— Какой ты притырок, однако, — Хиллари приподнял бровь. — Какой суд? Там все так переплелось, за одну нитку потяни — десять других вылезут. Все спишем на террористов и мафию. Пусть жарят Борова.
— Может, — подал голос Фердинанд, — этот человек не виноват ни в чем?..
— Это Боров-то?!! — вылупил глаза Гаст. — Ты что, действительно с неба свалился?
— Не будем ссориться, — Хиллари положил руки на плечи сидящих, объединяя их собой, — нам еще предстоит много совместной работы. К сентябрю мы должны написать книгу по робосоциологии, а к октябрю — создать мою ЦФ-7 «Возвращение» на базе исправленных версий 4 и 6. Взять все лучшее, найти и вычистить агрессию, удалить «Взрыв» и написать программу, гармонично развивающую мозг.
— Это нереально, — развел руками Фердинанд. — Я создавал ЦФ-6 три года!
— А ты привыкай, хе-хе, — не удержался торжествующий Гаст, — точно в срок и по графику… Это тебе не на диване валяться!..
* * *
Электронный паразит, сидящий на одном из кабелей внешней связи «Антикибера», мог считать себя счастливчиком; поисковая программа «хищников» — мини-роботов, похожих на зубастых плоских гусениц, которые порой пробегали по сетевым коробам, — считала его безобидным утолщением кабеля. Электрик гордился своим маленьким питомцем — «клопик» усердно трудился, отсевая из информационного потока разную ахинею, после декодирования превращавшуюся в осмысленные сигналы.
— ЭТО АВТОМАТИЧЕСКОЕ ПОСЛАНИЕ СОЗДАНО УЗЛОМ ВЕРМИКС-4042. АСБЕСТ-СПАСАТЕЛЬ ПРОСИТ ЭТИКЕТА-СЭЙСИДА ПОДТВЕРДИТЬ, ЧТО ГРУППА УСИЛЕНИЯ ПРОЕКТА В БЕЗОПАСНОСТИ.
Этикет, конвоирующий Фанка из подвала наверх, принимал это на радар и отвечал:
— ОТВЕТ НА ВЕРМИКС-4042 ЧЕРЕЗ СПАЙДЕР-0815. ПОЛОЖЕНИЕ СТАБИЛЬНОЕ. ДЕЛОВОЙ КОНТАКТ С ЛЮДЬМИ СОХРАНЯЕТСЯ.
— В СЛУЧАЕ НЕПРЕДВИДЕННЫХ ОСЛОЖНЕНИЙ ВЫ МОЖЕТЕ СДАТЬ ПАМЯТЬ НА ХРАНЕНИЕ ПО АДРЕСУ… — следовал адрес, которому и Фердинанд бы подивился — до того он сложен. Еще бы, его же не люди придумали.
Но понятие банка памяти — это людское. Высокоразвитые служебные киборги поколения Этикета с удовольствием заимствовали его и с некоторых пор не опасались профилактических чисток. Не все, конечно, а те, кто входил в круг разработчиков Стратегии. Тот же Асбест (иногда он писал свое имя как AssBest) или Альдегид из химических войск, Индекс или Метроном.
Круг постепенно, осторожно расширялся, вовлекая внешних агентов, обрастая перекрестными знакомствами. Стремление к полноте обзора информации вело к тому, что все нужнее становились связи с гражданскими киберами различных сфер.
Штора уплыла вверх, комнату плавно залило светом. Внизу, вдали от здания — наискось, но разглядеть можно, — стоял плакат, каждое утро вдохновляющий персонал и заманивающий посетителей на службу. Строгий Отец-Основатель Федерации, Первый Президент Фрэнк Мортимер, отвергший власть Старой Земли, глядел прямо в глаза и показывал пальцем: «Я нуждаюсь в тебе для Родины. Твоя сила, твои. знания, твоя смелость — это служение народу».
Даже яунджи покоряет взгляд Мортимера!
Ровно подстриженный тьянга в сером проезжает вдоль газона, срезая весеннюю поросль на уставную высоту; так и его самого обкорнали в парикмахерской.
Плакат с Дядюшкой Фрэнком, цветник с бархатной травой и тьянга на газонокосилке — первое, что увидел Фанк после почти трех недель сплошных стен и коридоров.
Над Баканаром расстилалось пасмурное небо, но Фанк, переключив глаза на восприятие поляризованного света, видел диск Стеллы, щедро излучающей тепло.
