Но захлестнувший меня водоворот событий имел собственное мнение.
— Выходит, Хомяк ничего толком не знал ни о таинственном полуэльфе, ни о его хозяевах! — подытожил Аллан. — И единственная ниточка: некий мистер Вайли-Войли, которого полагалось известить в случае острой нужды.
— Да, — кивнула я, — именно «некий мистер» и свел Хомяка с полуэльфом.
— Ага… — вскочив, лейтенант забегал по комнате, — значит, они были знакомы раньше… вы ведь спросили об этом, верно?
— Верно.
Спросил, конечно же, Моран. Я в ходе допроса подпирала балку, стараясь хотя бы не глядеть в их сторону и мечтая лишь об одном: поскорее выйти на свежий воздух.
— Вайли — купец, прежде изредка платил Хомяку за сведения о грузах и кораблях конкурентов.
— Даже так? — Аллан остановился, покачиваясь на каблуках. — Как интересно… ведь подобные сведения интересуют отнюдь не только купцов. Право же, я жажду познакомиться с этим Вайли-Войли безотлагательно. Сейчас же…
С этими словами лейтенант подскочил к столу, выдернул из стопки чистый лист, размашисто макнул перо в чернила и принялся что-то писать, нервно и быстро, едва не процарапывая бумагу насквозь. И оставляя цепочки клякс. На зеленом, словно весенняя листва, сукне моего письменного стола. Один Великий Лес знает, чего мне стоило удержаться и не использовать его лоб вместо пресс-папье. Спокойно, Фейри… еще немного, и человек уберется прочь, ты сможешь…
— А вы, — прервавшись на миг, спросил О'Шиннах, — полетите прямо в этом костюме?
— Я? Я никуда не собираюсь лететь! Да вы, вы… — задохнувшись, я обвиняющим жестом указала на окно.
— Погодка не радует, согласен, — не отрываясь от выцарапывания очередной строки, пробормотал лейтенант. — Наверное, опять придется мне лезть за штурвал.
— Да вы просто безумец! Вы хоть знаете, где Вальхал-кросс?
* * *
— Кажется, здесь! — обернувшись ко мне, крикнул Аллан. — Где-то здесь!
— Не знаю! Я потерялась! Ночь, темно, и ничего толком не видно!
— А церковь слева? — лейтенант махнул рукавом в иссиня-черную тьму, пронизанную серебряными нитями ливня. — Это разве не часовня Святого Артура Веллингтонского?
— Последний раз я видела ее справа!
В боковом кармане сиденья лежала карта, но я даже не пыталась ее достать. Тонкую бумагу тотчас бы размочило дождем и в клочья изорвало шквальным ветром, пытавшимся спихнуть с небес на крыши наше упрямое суденышко. В такую ночь решиться на полет мог только по-настоящему больной небом.
— В любом случае… — Аллан осекся, катер встряхнуло так, что я расслышала стук зубов лейтенанта, — в любом случае на улицу мы не сядем, нас размажет по стенам. Попробую посадить нас на площади, два квартала пешком не так…
Дошедший снизу хлопок был приглушен дождем и расстоянием. Но за последние дни я изрядно наслушалась подобных звуков — и ошибки быть не могло.
— Вы слышали?!
— Выстрел?! Да!
Опять не закончив фразу, лейтенант закрутил штурвал, разворачивая катер. Мир пропал в дыму нашей собственной трубы, я задохнулась, закашлялась, наглотавшись горькой сажи с дождем. К счастью, дымный след быстро унесло в сторону, и сквозь слезы я увидела, как из ущелья между домами навстречу нашему катеру быстро поднимается другая летающая лодка: черная, с белой окантовкой, узкая и длинная, словно угорь. Закрепленный на носу желтый фонарь бешено мотался на ветру, широкоплечий рулевой в рыбацкой штормовке каменной глыбой застыл у штурвала. Согнувшегося возле сидений пассажира я не могла толком разглядеть — пока он сам не обернулся, выпрямляясь, и я не увидела под расстегнутым пальто черно-белый фрачный костюм… и щегольские усики. Несколько долгих секунд, пока лодки сходились, едва не задев друг друга «плавниками» рулей, мы зачарованно пялились друг на друга, не в силах поверить собственным глазам — и лишь когда мимо прожужжали чужие винты, наваждение пропало.
— Там Кэл! — взвизгнула я. — Аллан, это тот самый полуэльф!
— Да чтоб меня к Вечному Льду приморозило! Матрос Нил — ПАРУ!
О'Шиннах снова рванул штурвал, теперь — в противоположную сторону. Я вцепилась в ремни, успев расслышать обрывок гортанной команды на чужом языке. Лодка полуэльфа тоже накренилась в развороте, а сам он снова нырнул к сиденьям и через пару секунд выпрямился, держа в руках огромное, почти в его рост, ружье, увенчанное цилиндрическим набалдашником.
— Аллан!
Бросив яростный взгляд через плечо, лейтенант выругался уже совершенно нецензурно. Я услышала, как лязгнула кейворитная решетка и суденышко задрало нос, ввинчиваясь в темные небеса. Дудум! — веско громыхнуло позади, рассерженный шмель прогудел парой футов левее, оставляя за собой искрящийся след разбитых капель, и пропал в глубине тучи. Спасительный полог оказался ниже, чем я думала… но все равно, слишком высоко.
— Стреляйте!
— Что?!
— Стреляйте в ответ! — обернувшись, бешено проорал Аллан. — Живо!
— Как?! Гнилые корни, как?! Они же прямо за кормой!
Я была готова стрелять, кидаться гайками, углем или гнилой картошкой, даже кусаться и грызть — но как бы я ни пыталась изогнуться, лодку полуэльфа заслоняли призрачные диски наших собственных пропеллеров. Ох…
Арифметика никогда не являлась моим любимым предметом. Раскладывать по кучкам счетные палочки — занятие достойное гномов, но никак не Перворожденных, сердцем чувствующих истинную гармонию, пусть она и не укладывается в сухую четкость цифр. По злой иронии, как раз скучные цифры решали сейчас мою судьбу: расстояние до нижнего края облачности, скорость подъема катера… и как быстро полуэльф справляется с затвором.
Дудум! Катер дернулся, от борта брызнули щепки, в коже сиденья рядом со мной появилась дыра — странно продолговатая, с неровно-рваным краем. Из отверстия с любопытством высунулся наружу кокосовый очес. Вид ее подействовал на меня как ушат ледяной воды: мысли обрели четкость, сцепились одна с другой и, дружно провернувшись, вытолкнули наверх единственно возможное решение. Медленно, словно во сне, я поставила ногу на сиденье, затянула на голени страховочный ремень, уделив особое внимание узлу — и уже торопливо, боясь в последний миг передумать, упала за борт.
Восхитительно… притягательно… безумно?
Мир перевернулся. Внизу, под головой, раскинулся ночной Клавдиум: бескрайний человеческий муравейник, подсвеченный цепочками фонарей и редкими в этот час желтыми прямоугольниками светящихся окон. Из печных труб к небесам тянулись неразличимые во мраке колонны. Но я чувствовала их: души берез и тополей, сосен и елей, вязов, ясеней, груш… тысяч деревьев, загубленных невежественными дикарями в жалкой надежде получить лишние крохи тепла холодной осенней ночью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
