Она остановилась посреди улицы и задумалась.
– И у нас никогда не будет нашего собственного законченного мира – никогда не будет дома?
– Упаси Бог, только не в этом мире, – ответил он.
– Но есть только этот мир, – запротестовала она.
Он безразличным жестом вытянул руки.
– Тем не менее, мы будем избегать иметь свои собственные вещи.
– Но ты же только что купил стул, – сказала она.
– Я могу сказать старику, что он мне не нужен, – ответил он.
Она вновь задумалась. Внезапно странная маленькая гримаска исказила ее лицо.
– Нет, – сказала она, – он нам не нужен. Мне надоели старые вещи.
– И новые тоже, – добавил он.
Они развернулись назад.
А там, перед какой-то мебелью стояла молодая пара – женщина, которая скоро должна была родить, и молодой человек с замкнутым лицом. Она была белокурой, невысокой и коренастой. Он был среднего роста и привлекательного телосложения. Его темные волосы падали напробор на его лоб из-под фуражки, у него был до странного отстраненный вид, как у проклятой души.
– Давай отдадим его им, – прошептала Урсула. – Смотри, они собираются обустроить свой дом.
– Я им в этом не помощник и не советчик, – раздражительно сказал он, моментально проникнувшись сочувствием к замкнутому, настороженному юноше и неприязнью к деятельной женщине-производительнице.
– Да, – воскликнула Урсула. – Он вполне им подойдет – для них больше ничего нет.
– Отлично, – сказал Биркин, – предложи его им. А я посмотрю.
Урсула, слегка нервничая, подошла к молодой паре, которая обсуждала железный умывальник – вернее, мужчина смотрел хмуро и с удивлением, словно узник, на омерзительный предмет, в то время как женщина спорила.
– Мы купили стул, – сказала Урсула, – а нам он не нужен. Может, возьмете его? Мы были бы очень рады.
Молодая пара развернулась к ней, не веря, что она обращается именно к ним.
– Не хотите взять его? – повторила Урсула. – Он на самом деле очень красивый, только… только… – она задумчиво улыбнулась.
Молодые люди продолжали таращиться на нее и со значением посмотрели друг на друга, словно спрашивая, как следует поступить. И мужчина удивительным образом практически слился с окружением, словно умел, точно крыса, становиться невидимым.
– Мы хотим отдать его вам, – объясняла Урсула, на которую вдруг нахлынуло смущение и боязнь их.
Молодой человек привлек ее внимание. Это было недвижное, безмозглое существо, да и не мужчина вовсе, а существо, которое мог породить только город – до странности породистое и утонченное и в то же время настороженное, быстрое, верткое. У него были темные, длинные и изящные ресницы, обрамлявшие глаза, в которых не было разумного выражения, а только ужасающая покорность, внутреннее сознание, темное и влажное. Его темные брови, как и все остальные линии, были изящно очерчены. Он будет страшным, но чудесным любовником женщине, настолько щедро одарила его природа. Его ноги будут чудесно чуткими и живыми под его бесформенными брюками, в нем была какая-то утонченность, неподвижность и гладкость темноокой молчаливой крысы.
Урсула поняла все это, и его привлекательность вызвала в ней легкую дрожь. Полная женщина неприязненно уставилась на нее. И Урсула выкинула его из головы.
– Вы возьмете стул? – спросила она.
Мужчина искоса посмотрел на нее оценивающим взглядом, который в то же время был таким вызывающим, почти дерзким. Женщина вся подобралась. В ней была живописность уличной торговки. Она не понимала, что замыслила Урсула, поэтому она смотрела настороженно и злобно. Биркин приблизился к ним, злорадно улыбаясь при виде растерянности и напуганности Урсулы.
– В чем дело? – улыбаясь, спросил он. Он слегка опустил веки и в нем была та же двусмысленная, насмешливая скрытность, которая была и в облике обоих городских существ. Мужчина немного наклонил голову на бок, указал на Урсулу и сказал с удивительно добрым, насмешливым теплом:
– Чего ей надобно, а?
Странная улыбка искривила его губы.
Биркин взглянул на него полуприкрытыми, ироничными глазами.
– Хочет подарить вам стул – вон тот, с этикеткой, – сказал он, показывая на него.
Мужчина посмотрел на указанный объект. Между двумя мужчинами возникло мужское необъяснимое взаимопонимание с некоторой долей настороженности.
– Приятель, чего это ей захотелось нам его отдать? – поинтересовался он таким фамильярным тоном, который показался Урсуле оскорбительным.
– Ей показалось, что он вам понравится – очень красивый стул. Мы купили его, а он нам не нужен. Не бойтесь, вам не обязательно его брать, – сказал Биркин с насмешливой улыбкой.
Мужчина взглянул на него наполовину враждебно, наполовину понимающе.
– А чего это он вам самим не понадобился, если вы его только что взяли? – холодно спросила женщина. – Он не слишком для вас хорош, да, когда вы его поближе рассмотрели? Боитесь, что у него что-то внутри есть, а?
Она смотрела на Урсулу с восхищением и в то же время с неприязнью.
– Я об этом не задумывался, – сказал Биркин. – Да нет, древесина везде слишком тонкая.
– Понимаете, – сказала Урсула, лицо которой светилось радостью. – Мы только собираемся пожениться и нам казалось, что мы будем покупать вещи. А только что мы решили, что мебель нам не нужна, потому что мы поедем за границу.
Коренастая, слегка неряшливая городская девушка оценивающе взглянула в тонкое лицо другой женщины. Они отдали друг другу должное. Молодой человек стоял в стороне и на его лице не было никакого выражения, оно было бесстрастным, и тонкая линия его черных усов над его достаточно большим, сжатым ртом странным образом казалась неприличным намеком. Он был равнодушным, отчужденным, словно напоминание о чем-то мрачном и двусмысленном, напоминание о трущобах.
– Давай, пожалуй, подсобим им его сплавить, – сказала городская девушка, обращаясь к своему молодому человеку. Он не смотрел на нее, однако улыбнулся одними губами, странно одобрительно отворачиваясь в сторону. В его глазах, в которых сияла темнота, застыло одно и то же выражение.
– Это ваше изменение мнения вам, похоже, чего-то стоило, – сказал он низким голосом, коверкая слова.
– На этот раз только десять шиллингов, – сказал Биркин.
Мужчина посмотрел на него с хитрым, неуверенным выражением, улыбаясь.
– Полсоверена – это по дешевке, приятель, – сказал он. – Не то, что разводится.
– Мы еще пока не женаты, – сказал Биркин.
– Ну, мы тоже, – громко сказала молодая женщина. – Но мы уже женимся, в субботу.
И она вновь взглянула на молодого человека одновременно решительно и покровительственно и вместе с тем повелительно и очень нежно. Он криво усмехнулся, отворачивая голову. Она подчинила себе его мужское существо, но Боже, ему же было все равно! В нем была какая-то хитрая гордость и настороженное одиночество.
– Удачи вам, – сказал Биркин.
– И вам того же, – сказала молодая женщина. А затем, неуверенно добавила: – А когда же ваш черед?
Биркин оглянулся на Урсулу.
– Пусть леди только скажет, – ответил он. – Мы отправимся к регистратору сразу, как только она будет готова.
Урсула рассмеялась, охваченная смущением и возбуждением.
– Нет никакой спешки, – сказал молодой человек, двусмысленно усмехаясь.
– Не стоит слишком уж рваться, а то шею сломаешь, – сказала молодая женщина. – Это все равно, что концы отбросить – ты женишься на долгий-долгий срок.
Молодой человек отвернулся, словно эти слова задели его.
– Будем надеяться, что чем дольше он будет, тем лучше, – сказал Биркин.
– Вот так-то, приятель, – восхищенно сказал молодой человек. – Наслаждайся, пока это у тебя есть – не бей мертвую собаку.
– Если только она и в самом деле не мертва, – сказала молодая женщина, оглядывая своего молодого человека c ласковой и в то же время властной нежностью.
– Да, разница есть, – насмешливо сказал он.
– А как быть со стулом? – спросил Биркин.
– Хорошо, мы возьмем его, – ответила женщина.
Они все вместе пошли к продавцу, и при этом красивый, но находящийся в унизительном положении молодой человек держался несколько в стороне.
– Вот и все, – сказал Биркин. – Можете забрать его с собой или изменить адрес на свой.
– Нет, Фред его захватит. Я заставлю его поработать ради старого доброго гнезда.
– Попользуюсь Фредом – с мрачным юмором сказал Фред, забирая стул у продавца. У него были грациозные и в то же время до странности незаметные движения, казалось, он движется украдкой.
– А вот и удобный стульчик для мамочки, – сказал он. – Сюда надобно бы подушку.
И он поставил его на каменную плитку площади.
– Вы не находите его красивым? – рассмеялась Урсула.
– Да, очень, – сказала молодая женщина.
– Присядьте-ка на него, еще пожалеете, что отказались от него, – сказал молодой человек.
