И дома ничуть не теплее. Он был вечен, старый дом, который вдруг тоже стал чужим. Слишком мало света. Слишком много камня.
И давит, душит, пробуждая воспоминания о камере. Кажется, что стены вот-вот сомкнутся, запирая Одена. А старая лестница пойдет вверх, перерождаясь в решетку.
Вернется шелест воды.
И звук шагов.
В его комнате все по-прежнему, но этот порядок не приносит успокоения. Оден ходит, ходит, переставляет вещи, пытаясь понять, что не так.
Все не так.
Эйо ушла.
Ищут… награда объявлена… и еще что-то… ему говорили, но Оден теряет способность понимать. И время тоже. Камня вокруг слишком много. И холод с ума сводит.
— Оден… — Виттар держится в стороне, не мешая. Он приходит. Рассказывает. Спрашивает. Не выпускает. Оден пытался уйти, но оказалось — нельзя. — Тебе что-нибудь нужно?
Нужно.
Но у брата этого нет.
— Спустишься к ужину? Оден, ты меня слышишь?
— Да.
— Оден, ты не будешь возражать, если тебя врач осмотрит?
— Я здоров.
Только холодно… лето, а в доме холодно. Из-за камня.
А Виттар не верит.
По взгляду понятно, что не верит.
— Я был болен. — Оден заставил себя остановиться и сосредоточиться. — Сейчас я здоров.
— Конечно…
Глава 32
ИРРАЦИОНАЛЬНОСТИ
Встав перед зеркалом, Тора положила руки на живот. Он оставался плоским, ровным, да и чувствовала она себя обыкновенно. Королевский доктор, который появлялся раз в три дня, подробно выспрашивал девушку обо всем, словно подозревая, что она по глупости или недомыслию утаит нечто важное.
Ее не тошнило.
И головокружений не случалось.
И слабости не было… и дурных снов… пожалуй, именно во снах она была спокойна и почти счастлива. Райгрэ приходил поздно, и Тора слышала его сквозь дрему. Он раздевался, ложился рядом, нежно обнимал ее и целовал в шею.
— Спи, мое золотце, — шептал он, и Тора засыпала по-настоящему крепко.
А утром он долго ее разглядывал, касался волос, но осторожно, опасаясь потревожить. И Торе надо бы решиться, открыть глаза и сказать, что вовсе она не спит, но ей было хорошо.
Когда-нибудь все закончится.
Она ждала этого с того самого момента, когда стало очевидно, что райгрэ будет жить.
— Надо же, — сказал королевский доктор, смывая с рук кровь. — Удивительной силы организм.
Он обещал одну ночь.
А она растянулась на трое суток.
И Тора очень боялась уснуть, потому что казалось: стоит сомкнуть глаза — и ее райгрэ уйдет навсегда. Она заставляла себя сдерживать слезы и не уступать уговорам врача. Тот полагал, что беременным женщинам не следует видеть кровь.
Но не настаивал.
И травы заставлял пить, от которых Тора словно бы дремала, но не совсем. Она слушала дыхание райгрэ, медленный, тяжелый стук его сердца. И шептала, что надо потерпеть.
Немножко.
Он ведь сильный и справится. А если не справится, то кто защитит Тору? Король обещал помощь, но Торе вовсе не нужен король…
А потом доктор после очередной перевязки — он милостиво разрешал Торе присутствовать, наверняка потому, что, заслышав ее голос, райгрэ затихал и не пытался содрать бинты, — сказал про организм и про то, что райгрэ точно выживет.
Тогда на смену старому страху пришел новый.
Выживет.
Поправится.
И увидит, что женат. На Торе. Разозлится. Несомненно, разозлится. И скорее всего, гнев свой выплеснет именно на нее. Ведь из-за нее же он в бой ввязался. И едва не умер. И теперь еще это…
Решит, что Тора уговорила короля.
Обманула.
Или виновата просто потому, что есть.
Девушка раз за разом придумывала, как ему сказать, но все слова почему-то казались недостаточно убедительными. И когда он все же пришел в себя надолго, заговорил, она решилась показать браслет.
И про ребенка, в существование которого все еще сама не верила, сказала.
Ждала… Она не знала, чего именно ждала, но не молчания, которое затянулось.
Она ушла. А вернувшись, поняла, что все изменилось. Немного.
Нет, райгрэ по-прежнему был ласков, даже больше, чем прежде. И разговаривал, но о вещах совершенно неважных. Просил почитать или рассказать что-нибудь, подарил очередное колье, на сей раз из крупных изумрудов.
А потом еще одно…
…и меха…
Кому нужны меха летом?
Он приходил в музыкальную комнату и садился у ног Торы, слушал, как она играет. А про то, что они женаты, так и не сказал ни слова… словно ему все равно.
Или и вправду все равно?
Мерзкий шепот Хильды стоял в ушах.
Тора не нужна сама по себе. Да, она больше не любовница, но тем для нее хуже… от жены избавиться сложнее, но райгрэ сумеет.
Если захочет.
Тора возражала самой себе. Получалось… по-разному. Наверное, она все-таки решилась бы спросить, но в доме появился король.
А потом Виттар уехал и теперь почти все время проводил или в поместье, или за Перевалом, возвращаясь поздно. Торе оставались ожидание, мысли и зеркала, в которые теперь она смотрелась почти без страха.
— Ты прекрасна. — Виттар в зеркале обнял зеркальную же Тору.
Его руки были теплыми.
Но девушка все равно вздрогнула: он появился слишком рано. Что-то случилось?
— Мне хорошо, когда ты рядом. — Райгрэ уткнулся носом в плечо. — И я рад, что мне не придется тебя отпускать… — Пальцы легли на запястье Торы, пробежались по узору из капель живого железа. — И что ребенок будет, тоже рад… я дам вам все, что смогу. Только скажи, чего именно ты хочешь.
Чтобы он был рядом.
Сегодня, завтра, всегда…
Чтобы желал ей спокойной ночи и называл золотцем. Целовал. Засыпал рядом и просыпался тоже. Чтобы возвращался домой, пусть уставшим или раздраженным, неважно, лишь бы возвращался. И слушал, как Тора играет… чтобы вот так брал ее за руку, это ведь не сложно.
Чтобы расспрашивал про дом.
Или про сад.
Или о том, как у Торы прошел день… и про собственный рассказывал.
Но это же совсем не то, что положено отвечать на подобные слова.
— Спасибо. Ты… очень добр. У меня все есть.
Виттар вздохнул и отстранился:
— Завтра мы уедем из города. Придется некоторое время пожить в поместье. Там неплохо. И я хочу познакомить тебя со своим братом…
Пошла вторая неделя после возвращения Одена.
Тора знала, что ему запрещено появляться в городе, и, пожалуй, правильно, что райгрэ все же решился на переезд.
Непонятно только, почему тянул так долго.
Завтра…
— Оден тебе понравится. Раньше… точно понравился бы, а теперь и не знаю. Он… очень странный, но так бывает, понимаешь? — Виттар гладил волосы, он говорил, словно бы извиняясь за то, что Торе предстоит увидеть. — Он очень много времени провел…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
