Послы заявили, что прибыли спросить, почему их повелитель не получил от Людовика богатые дары, каковые ему обычно подносят цари. Буде же Людовик не склонен платить подобную дань, сказанный повелитель удовольствуется и тем, что Людовик устроит так, что секта асасинов перестанет платить дань тамплиерам и госпитальерам, за каковую военные ордена обязались не беспокоить членов секты, проживающих на землях, ими контролируемых, или поблизости. Послы растолковали Людовику, что хотя средствами и клевретами, ради убийства врага готовыми пойти на смерть, они располагают в достатке, от убийства Великого Магистра проку никакого: орден просто выберет другого, не менее одаренного, и самопожертвование асасинов окажется тщетным.
Выслушав, Людовик пригласил послов на прием в тот же день попозже. Вернувшись, они застали Великих Магистров тамплиеров и госпитальеров, сидящих обок короля повелевшего эмиссарам еще раз повторить свои требования, что те нехотя исполнили. После сего им было велено назавтра встретиться с Великими Магистрами наедине, без короля. Во время очередной встречи Гранд Мастеры указали, что негоже асасинам требовать даров от французского короля; приличия требуют как раз обратного. Им надлежит думать, какие подарки поднести, а не получить. Великие Магистры подчеркнули, что только уважение к французскому монарху не позволяет им прикончить послов на месте, а мести они не боятся. Потрясенные до глубины души, посланники поспешили к своему повелителю.
А пару недель спустя вернулись, неся сорочку и перстень своего правителя как свидетельство символического обручения государей Франции и секты асасинов. К сему они также доставили шкатулки, наполненные богатыми дарами – граненым хрусталем, янтарем и золотом. В ответ Людовик послал повелителю асасинов богатые дары золотом и драгоценными камнями. Военной помощи сие не принесло, зато тамплиеры и госпитальеры по-прежнему получали свою дань, а Людовик мог заниматься своими делами, не опасаясь покушения.
Все еще пытаясь заполучить союзников, Людовик обратился к монголам, о которых не знал почти ничего. Когда Людовику поведали, что хан Сартак, правнук Чингисхана, обратился в христианство, король отправил двух доминиканцев предложить юному хану образовать христианский союз. Полномочий Сартака для столь важного соглашения было недостаточно, да и сама идея «союза» была ему совершенно чужда. Правители склонялись перед монголами и платили ежегодную дань, управляя своими народами как вассалы монголов – либо не склонялись и платили собственными головами; проще некуда. И ответ, принесенный добрыми братьями Людовику, вполне соответствовал духу этих идей: покорись и шли ежегодную дань – либо будешь уничтожен, как и многие цари до тебя.
Но прежде чем Людовик смог пуститься в дальнейшие изыскания друзей и союзников, из Франции пришла весть о смерти его матери. Эта сильная женщина в отсутствие сына неусыпно пеклась о его интересах, и смерть ее стала сигналом для короля Англии, что можно возобновить поползновения на французские земли, да и вассалы самого Людовика начали заявлять о собственной независимости, поскольку король не появлялся в стране уже почти пять лет. Чтобы отстоять свое королевство, Людовику ничего не оставалось, как покинуть Святую Землю, оставив в ней войско лишь для виду.
Перед отплытием Людовик заключил договор с Дамаском сроком на два с половиной года и десятилетний договор с Египтом, но оба договора соблюдали постольку поскольку, лишь в целях дипломатии. Взаимные набеги начались чуть ли не тотчас же. В самом начале 1256 года христиане ограбили большой мусульманский караван. Пару недель спустя правитель Иерусалима предпринял карательную экспедицию на христианскую территорию, поплатившись за нее головой, христиане же одержали решительную победу. Но эти боевые действия не привели к войне, нежелательной для обеих сторон.
Истинные проблемы Святой Земли таились в ней самой. Сын императора Фридриха, король Конрад Иерусалимский, в глаза не видевший собственного королевства, скончался в мае 1254 года, и законным наследником Иерусалимского престола стал его новорожденный сын Конрадин. Закрыв глаза на права короля-младенца, пребывающего где-то в Италии, Людовик назначил сенешалем Иерусалимского королевства Жоффруа де Саржина, а графа Иоанна Яффского местная знать признала своим бальи. В 1252 году умер король Гуго Кипрский, оставив корону своему сыну Гуго II, коему не исполнилось еще н года от роду. Мать младенца, королева Плесанс (Услада), заявила права на регентство и над Кипром, и над Иерусалимом, но бароны Иерусалимского королевства ее требования отвергли. Отныне обоими христианскими королевствами правили младенцы, а сильной центральной власти, представлявшей интересы того или другого, попросту не было.
Подобная власть могла бы сыграть положительную роль, в корне подавив бессмысленную распрю в Акре, разросшуюся в настоящую войну. Стены Акры охватывали немалую площадь, в том числе и районы, отведенные для торговых поселений Венеции и Генуи, разделенные холмом. На вершине же холма находился древний мирный монастырь Сан-Сабас. Права на монастырь предъявляли и генуэзцы, и венецианцы – очевидно, не интересуясь мнением обитающих в нем монахов. Споры становились все жарче, аргументы – все жестче, и в конце концов обе стороны обратились к услугам стряпчих, дабы те представили их дело перед общиной Акры.
Конфуций сказал, что первым наносит удар тот, кому уже не приходит в голову ни одной мысли; видимо, именно так и произошло с генуэзцами. На рассвете зимнего дня 1256 года вооруженный отряд генуэзцев украдкой взобрался на холм и занял монастырь. Оказав слабое сопротивление, находившиеся в монастыре венецианцы отступили по противоположной стороне холма в свой квартал. Заметив, что войско венецианцев слабовато, чтобы остановить их, генуэзцы увлеклись, и стычка на холме переросла в короткую битву, а после в очумелый грабеж. Спор из-за клочка церковной земли, не сулившей ни прибылей, ни защиты ни той, ни другой стороне, мало-помалу дошел до насильственного вторжения, разгорелся в сражение, в свою очередь переросшее в грабежи и убийства мирных жителей и захват кораблей, вплоть до открытых боевых действий между Генуей и Венецией – и все это за одно-единственное утро. Как только генуэзцы отступили, одну из оставшихся венецианских галер отрядили в Венецию, дабы уведомить о случившемся дожа и Великий Совет.
Местным баронам следовало бы незамедлительно вмешаться, чтобы восстановить мир, но тут кое-кто из них углядел возможность обернуть дело к личной выгоде. Филипп, государь Тира, не упустил случая выставить венецианских купцов из трети города, принадлежавшей им по закону, – и присвоил ее, прикрываясь союзом с Генуей.
Пока эта внутренняя распря угрожала расколоть Святую Землю, тамплиеры устроили Великий Собор, дабы избрать нового Великого Магистра. Не сохранилось никаких упоминаний о том, что же случилось с Великим Магистром де Вишье, повергшим тамплиеров в прах у стоп своего друга короля Людовика IX. Быть может, он просто умер на посту, а может, – ушел в отставку и отправился на родину вместе с королем Франции, а может статься, – был свергнут рассерженными братьями по оружию. Нам ведомо лишь, что в начале 1256 года тамплиеры избрали своим двадцатым Великим Магистром Тома Берара. Командуй де Вишье орденом тамплиеров по-прежнему, он наверняка осведомился бы у Людовика Французского, как надлежит ордену отнестись к генуэзской агрессии, но новому Великому Магистру-англичанину было совершенно безразлично, чего там угодно королю Людовику – что, кстати, послужило весьма веским доводом в пользу его избрания.
И теперь, когда местные крестоносцы и негоцианты стали определять, чью сторону принять в конфликте, обострившемся настолько, что между двумя итальянскими городами-государствами того и гляди вспыхнет нешуточная гражданская война, тамплиеры без колебаний поддержали своих старинных союзников – венецианцев. Госпитальеры же встали на сторону генуэзцев, что никого не удивило. Генрих Джебельский послал войско на подмогу Генуе, и посему его сюзерен и соперник Боэмунд VI Антиохийский и Триполийский в ответ послал войска сражаться за Венецию.
Но венецианцы полагались не на одних лишь союзников. Великий Совет, ни минуты не колебавшийся, когда вставал вопрос о защите интересов коммерции, при вести о раздоре отрядил все имевшиеся военные галеры в комплекте с воинами. Генуэзцы же, захватив гавань в Акре, перегородили ее цепью, чтобы не допустить вражеские корабли. Но когда венецианский флот прибыл, его опытные моряки разорвали цепь, протаранив ее. Галеры высадили войска, теснившие генуэзцев в яростных рукопашных боях прямо на улицах, очистив район гавани, после чего венецианцы заняли монастырь Сан-Сабас на холме, с которого все и началось.
