Гость, прикрыв глаза, - мирно покивал, вроде бы как соглашаясь. Он прекрасно отдавал себе отчет в полнейшей неуместности продолжения разговора в подобном ключе, но ничего не мог с собой поделать: вопросы всплывали один за другим, и каждый - тянул за собой следующий, а то и не один, и не особенно тактичной веренице этой не было видно конца.
- А скажите, мистер, - наконец, проскрипел Айсблау, вместо ответа на очередной вопрос, - нам и в дальнейшем придется называть вас непременно "Оскаром" или "герром Кляйнмихелем"? Когда мы только втроем, это отдает ничем не оправданным лицемерием…
Черт бы тебя побрал. Будь на то его воля, он предпочел бы, чтобы у них попросту не представилось случая называть его хоть "Оскаром", хоть еще как-либо. Равно как и находиться в их компании вообще.
- Понимаете, - он, со светской улыбкой, слегка развел руками, - во всех отношениях лучше, если вы впредь будете именовать меня именно так. Для меня, для вас, и для дела. Да, кстати!
Он подошел к длинношеему телевизору и ткнул пальцем в надпись, красовавшуюся на скошенной передней грани "подставки", слева.
- Мне ни о чем не говорит это название, что за фирма? И, заодно, - откуда?
- Как это "откуда"? Там же ясно написано. По-моему, "Сони" - достаточно известная фирма…
- Вынужден вас разочаровать. На самом деле название известной японской фирмы пишется с "Y" в конце. А вовсе не с "I", как в данном случае. Вас обманули, господа…
- Вот дьявол! А, с другой стороны, - нам-то какая разница?
Он раздраженным жестом мотнул в сторону Подменной Сони переносным пультом, словно это был пистолет, одновременно нажимая кнопку, и экран послушно, без малейшей паузы вспыхнул: как будто бы специально, с целью показать товар лицом, передавали выставку тюльпанов в Амстердаме, и Островитянин вынужден был признать, что придраться тут невозможно и при всем желании. Цвета были, как на профессиональных цветных открытках, с которых даже самые знаменитые курорты глядят куда красивее, нежели на самом деле. Игра крохотных радуг в каплях росы, покрывающей свежие, как Первый День Творения, лепестки бесчисленных тонов и оттенков в немыслимых сочетаниях.
- Видите? - Айсблау в явном раздражении переключал частотные каналы, и на экране нескончаемой чередой вспыхивали все новые и новые картинки. - Шестьдесят два только основных канала, но так почти никогда не бывает, потому что непременно же взойдет что-нибудь, и притащит с собой еще десяток-другой программ: в девять вечера восходит Люцифер, и можно посмотреть полуденный блок новостей из Бонна, в три ночи - Люцифер заходит, но к этому времени уже вовсю шпарит Медовый Месяц, по нему, если со специальной приставкой, можно поглядеть всякую такую клубничку и просто похабщину, а все азиатские TV - это Глаз Циклопа, то ли геостационар, то ли что-то вроде…
- Погодите! Я в первый раз слышу все эти названия.
- Как это? - Хлодвиг взглянул на него с неподдельным изумлением. - Хотя да: с какой стати русским обслуживать еще и Запад? Хотя, боюсь, что если так пойдет и дальше, в моей шутке относительно провинциальности Европы со временем может оказаться даже слишком много правды…
- Все-таки - о чем идет речь?
- Герр Кляйнмихель, - предупреждая о вашем приезде, руководство дало строгое указание, которое, тем не менее, достаточно сложно выполнить. Сами посудите: с одной стороны, - оказывать полное содействие, с другой, - ни в коем случае не интересоваться вашими делами и держаться от них подальше. Именно так. Как бы вы поступили на нашем месте?
- Боюсь, что никоим образом не смогу развеять ваши сомнения, поскольку, получив явно противоречивое указание, совершенно определенно выбрал бы ту половину, которая больше импонирует именно мне. В данном случае никакие формальные придирки совершенно невозможны.
- Так? Что ж, - тогда вам тем более не следует обижаться, что мы поступим сходным же образом. Мы - простые люди, герр Кляйнмихель, весьма дорожащие подвернувшимся случаем хорошо заработать, и нам не нужны неприятности. Так что, пожалуйста, выясняйте все, что вас интересует, по мере возможности, - сами. Тем более, - сами же видите, насколько мало мы пригодны к тому, чтобы замечать что-либо, прямо не касающееся наших обязанностей, и делать выводы. Боюсь, мы только дезориентируем вас. Разумеется, это никоим образом не касается повседневных и бытовых проблем. Предлагаю разместиться на третьем этаже: там кабинет, спальня, гостиная, отдельная ванна и небольшая кухня. Да: кодовый замок, который вы будете иметь полную возможность запрограммировать по своему вкусу. Может быть, вам будет удобнее определить время посещения ваших аппортаментов приходящей горничной, - чтобы находиться в этот момент дома.
Да, как же. Но я все равно вас обману: я приму ваше предложение. Но ни один обыск ничего не даст, поскольку у меня попросту нет ничего предосудительного. Равно как и записей, потому что у меня не будет записей. Никаких- ибо, в соответствии со специальностью, - не за сведениями я приехал, а сразу за выводами. Достаточное количество выводов, - по любому вопросу, - может быть настолько невелико, что никаких записей попросту не потребуется. Если, конечно, они действительностоящие. Но сказал только:
- Эта горничная уже успела постелить свежее белье?
- Ну? - Сразу же, как только сверху приглушенно хлопнула дверь, озвучил висящий в воздухе вопрос Клаус. - Чего делать-то будем теперь? Чер-рт его принес!
- Это зависит, - назидательным тоном проскрипел Айсблау, - от многих обстоятельств. И прежде всего от того, с каким именно заданием он прибыл. Если, - не дай бог! - для какого-нибудь идиотского сбора никому не нужной военной информации, то лучшим выходом был бы, разумеется, несчастный случай. А практически это сведется для нас к тому, что нам придется сворачивать деятельность, приводить в порядок дела, зачищать хвосты и обдумывать возможности возвращения домой с максимальной добычей. Что? Не хочешь? У тебя же там, кажется, невеста осталась? Или, пока жил здесь, глупые мысли относительно женитьбы успели несколько… подрастерять актуальность? А светлый образ твоей Гретхен…
Клаус покраснел, но не возмутился, поскольку рыльце у него было мало сказать, что в пушку.
- Лотта. Лотта, а не Гретхен, уж вам-то, казалось бы, нетрудно запомнить…
- Я фигурально. Пусть Лотта, - милостиво кивнул Айсблау, - все равно слегка подзабылась. Нет? Не подташнивает при одной мысли о возвращении и о том, что - с ней ведь жить придется? С ней - и там. Представляешь? После всего здешнего-то?
- Да, Лотта, - вздохнул Клаус, - Лотта… Совестно, конечно, но меня холодный пот прошибает при одной мысли о возвращении…
- Ладно, это все лирика. Продолжим… Если же просто прибыл вынюхивать, что и как, для какого-нибудь треста, то, понятно, возможны варианты.
- А ведь вынюхает.
- Странно было бы, ежели бы не вынюхал. Для этого нужно уж вообще не иметь нюха. А наш гость, похоже, его имеет.
- Он вообще оставляет странное впечатление. Странная смесь бестолковости и ума, наивности с хваткой. Или я ошибаюсь.
- Вряд ли сильно. Это вообще свойственно для англосаксов, и в кубе - для выпускников Оксфорда и прочих элитных заведений. И во всяком случае нужно немедленно позвонить и довести до сведения по факту…
- И кому же?
- Боюсь, что сразу же Дмитрию Анатольевичу, - он чуть замедленно, но довольно-таки чисто произнес чудовищное имя, - это как раз его уровень компетентности.
Шварц приподнял брови.
- Вот так сразу?
- Да, - кивнул Хлодвиг, - пусть лучше меня обругают и обвинят в перестраховке, чем в неаккуратной работе. В том, что я пачкаю там, где живу. Обругает, но отреагирует, никуда не денется.
- Куда, говоришь? На базар? Американец?
- Не уверен, врать не хочу.
- А по-немецки?
- А что можно сказать о человеке, если он говорит на хохдойче? Да, не хуже меня, но мало ли для кого это родной диалект… Тут не придерешься.
- Ладно, не бери в голову. Теперь это не твои проблемы.
- Хотите сказать, - вариант провернуть этот ваш "Вывернутый Мешок" о котором вы столько времени твердили? Подходящий кандидат?
- Гмм… Во всяком случае - похоже. Очень на то похоже. Но мы, разумеется, проверим. В данном случае подкупает то, что, в отличие от основного варианта, его даже и перевербовывать-то не придется.
- Глядите там. Не перехитрите сами себя.
- Исключено: хитрость как раз и состоит в том, что мы вообще не намерены хитрить.
Это - восточный город. Куда более восточный, чем обычно подразумевают, говоря о восточных городах. Так что, в соответствии с авторитетнейшими рекомендациями, знакомство с ним надо начинать с рынка, - и поглядывать, чтобы не вытащили кошелек.
Пусть - по рождению только, пусть - уже далеко не только станция, но все-таки - станция. Так что рынок должен непременно находиться где-то близь вокзалов. Это тот вариант компоновки, бороться с которым бессилен даже тоталитарный режим, даже самые тупые чиновники в конце концов не в силах оказываются запретить людям торговать там, где это по-настоящему необходимо. И прежде всего - в портах и на вокзалах, если они, разумеется, есть. В облике вокзала, именуемого "Пассажирский - первый", "Первый", или же попросту "П", явно замечались какие-то дальневосточные мотивы, - впрочем, вполне органичные, без аляповатости. Длинное двухэтажное здание из полированного гнейса, бывшего в здешних местах чуть ли ни главным строительным материалом, слегка изгибалось по контуру мощеной серым базальтом площади, перед ним, - да, было довольно-таки пусто, но тоже только относительно, по сравнению с толпой, сдержанно гудевшей на противоположной стороне площади, за символической оградой, за рядами одинаково-серых киосков, украшенных яркими наклейками. А пройдя, он попросту потерялся среди множества разнообразных людей, во множестве мест, устроенных очень по-разному, - и в неожиданно-обильном разнообразии товаров. Это было и полезно, и не очень: аналитику его типа надлежало рассматривать капля за каплей хотя бы и океан, в каждом случае - не отвлекаясь. Потому что при надлежащем подходе даже и один киоск может сказать очень много. Вот здесь, например, торгуют пивом…
