class="p1">— И вы довольствуетесь тем, что просто подчищаете ошибки аборционистов и пытаетесь умолчать об этом?
— Мы пытаемся вернуть людям здоровье, и это все. Врач не может давать всему личностную оценку. Нам приходится исправлять ошибки неумелых водителей и озверевших пьяных хулиганов, но в наши обязанности не входит бить кого бы то ни было по рукам и читать им лекции о правилах вождения автомобиля или вреде алкоголя. Мы просто пытаемся снова поставить их на ноги.
Я не собирался спорить с ним; я знал, что ничего хорошего из этого все равно ней выйдет. И поэтому я решил переменить тему.
— Ну а как же тогда обвинение против Ли? Откуда они взялись?
— Когда девушка умерла, — сказал Карр, — у миссиз Рэндалл началась истерика, она кричала в голос, так что ей даже пришлось дать успокаивающее. После этого она пришла в себя и продолжала утверждать, будто бы дочь рассказала ей, что это сделал Ли. И тогда же она позвонила в полицию.
— Сама миссиз Рэндалл?
— Именно так.
— А как же тогда быть с больничным диагнозом.
— Он останется неизменным — выкидыш. Это есть допустимая законом медицинская интерпретация. Насколько я могу судить о подобных вещах, замена ныне существующего диагноза на «незаконный аборт» происходит уже вне этих стен. Вскрытие покажет, имел ли место аборт на самом деле.
— Вскрытие уже все показало, — сказал я. — Кстати, довольно неплохо сделанный аборт, за исключением единственного повреждения эндометриоидной ткани. У того, как его делал, по-видимому, имелся некоторый опыт в подобных вещах — но все же опыт недостаточный.
— Ты уже разговаривал с Ли?
— Сегодня утром, — сказал я. — Он божится, что не делал этого. Основываясь на показаниях вскрытия, я склонен верить ему.
— От ошибок…
— Не думаю. Арт слишком благоразумен, слишком опытен.
Карр вытащил из кармана халата стетоскоп и принялся нервно теребить его в руках.
— Это на редкость дрянное дело, — сказал он наконец. — На редкость дрянное.
— Необходимо все обязательно прояснить, — возразил ему я. — Мы не можем на манер страусов спрятать голову в песок и бросить Ли на произвол судьбы.
— Нет, конечно, нет, — откликнулся Карр. — Но вот Дж. Д. был очень и очень расстроен случившимся.
— Могу себе представить.
— Он едва не убил ого бедного стажера, когда увидел, что за лечение тот назначил его дочери. Я присутствовал при этом, и в какой-то момент у меня появилось такое ощущение, что он задушит парня голыми руками.
— А как звали того стажера?
— Роджер Уайтинг. В общем-то неплохой парень.
— А где он сейчас?
— Дома, должно быть. Его дежурство закончилось в восемь часов утра, — Карр помрачнел и снова принялся поигрывать своим стетоскопом. — Джон, — сказал он наконец, — а ты уверен, что тебе действительно следует вмешиваться во все это?
— Я ни во что не собираюсь вмешиваться, — возразил я ему на это. — Если бы мне было из чего выбирать, то я сию же минуту возвратился бы к себе в лабораторию. Но у меня нет другого выбора.
— Все дело в том, — медленно проговорил Карр, — что это не в нашей власти. Дж. Д. очень огорчен.
— Ты уже говорил об этом.
— Я просто пытаюсь помочь тебе понять реальное состояние дел. — Карр принялся перекладывать с места на место разложенные у него на столе предметы, избегая при этом смотреть на меня. Наконец он сказал. — Это дело находится сейчас в надежных руках. И Ли уже нанял наверное себе опытного адвоката.
— И вместе с тем возникает целая куча вопросов, ответы на которые так и повисли в воздухе. Я хочу увериться, что во все будет внесена надлежащая ясность.
— Это дело находится в надежных руках, — повторил Карр.
— В чьих руках? Рэндаллов? Или тех долдонов из полицейского участка?
— У нас в Бостоне замечательная полиция, — возразил Карр.
— Ты-то хоть не начинай!
Карр терпеливо вздохнул и сказал:
— И что ты надеешься этим доказать?
— То, что Ли этого не делал!
Карр покачал головой:
— Дело не в этом.
— А мне кажется, что оно именно в том.
— Нет, — сказал Карр. — Дело в том, что дочь Дж. Д. Рэндалла умерла от аборта, и теперь кто-то должен будет ответить за это. Ли делает аборты — и доказать это в суде будет не так трудно. Тем более, что более половина из членов суда присяжных — католики. И в том, что его признают виновным не может быть никаких сомнений. Это само собой разумеется.
— Само собой разумеется?
— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал Карр, заерзав на стуле.
— Хочешь сказать, что Ли суждено стать козлом отпущения?
— Точно так. Отдуваться за всех придется Ли.
— А это что же, официально утвержденный термин?
— Более или менее, — отозвался Карр.
— А ты-то сам, что думаешь об этом?
— Врач занимающийся абортами, подергает себя заведомому риску, он нарушает закон. И когда он делает аборт дочери известного бостонского врача…
— Но Ли утверждает, что он этого не делал.
Карр лишь грустно улыбнулся.
— Да какое это теперь уже имеет значение?
Глава восьмая
На подготовку кардиохирурга уходит целых тринадцать лет. Сначала нужно проучиться четыре года на медицинском факультете, а потом год стажировки, за которым следуют еще три года общей хирургии, два года хирургии грудной клетки, и два года кардиохирургии. К тому же два года из данного числа в обязательном порядке посвящаются службе Дяде Сэму.[18]
Человек должен обладать определенным складом характера, для того чтобы решиться взвалить на себя столь обременительную ношу, суметь сосредоточиться на достижении столь отдаленной цели. И к тому времени, когда он уже вполне готов приступить к самостоятельной практике, такой человек словно перерождается, становясь совсем другим, чем прежде; ощущая себя посвященным в тайны, не доступные другим людям, обладая не подвластным им опытом, он еще больше отчуждается от окружающих. В каком-то смысле это тоже можно считать неотъемлемой частью обучения: хирурги зачастую одиноки.
Я раздумывал об этом, стоя на смотровой площадке и глядя через стекло вниз, в операционную № 9. Смотровая площадка была устроена под самым потолком операционной, отсюда открывался замечательный обзор всей комнаты, можно было следить за действиями персонала и ходом операции. Обычно сюда поднимались студенты-медики и стажеры. В операционной был установлен микрофон, так что было слышно решительно все — металлическое позвякивание инструментов, ритмичное шипение аппарата искусственной вентиляции легких, приглушенные голоса — и еще здесь есть кнопка, нажав на которую, можно переговариваться с людьми, находящимися внизу. Иначе, вас просто не услышат.
Я пришел сюда, успев предварительно побывать в приемной у Дж. Д. Рэндалла. Я хотел ознакомиться
