Забегая вперед: всю глубину разочарования Вира я постигла поздним вечером, когда, выкидывая мусор с совка, заметила в ведре чек из ресторана. Того самого «Золотого феникса»: листок был с фирменной печатью заведения. И значился в нем салат «морское искушение» аж десять форинтов за четыре фунта. Я фыркнула, припомнив фразу «я приготовил салат». Гордый Вир не захотел ударить лицом в грязь. Я покачала головой. Дядя поступал иногда точно так же, особенно когда ухаживал за очередной своей музой. Все-таки в некоторых вещах мужчины всегда остаются мальчишками.
Ну а пока мы разошлись. Я поднялась к себе в комнату, чтобы готовиться к очередной авантюре под кодовым названием «Укради у Варлока». А потом засела за задания. Проголодалась, спустилась на кухню, где умудрилась разбить чашку. Демон, разрыв-трава, оказывается, все еще оставалась в заварнике! Аккуратно вылив ее за окно, я сполоснула чайник, поклявшись впредь смотреть, что сыплю. Иначе посуды не напасешься.
Соорудив бутерброд, я с удовольствием съела его, запивая свежезаваренным ромашковым чаем. Налив еще чашечку, поднялась с нею на второй этаж и постучала в комнату Вира. Ни звука. Ушел, что ли? Прислушалась. Из-за створки раздавалось мерное сопение. Неужели опять спит? Обещал же с заклинанием уточнить.
Я не удержалась и прильнула к замочной скважине. Дрых. Действительно дрых без задних ног. Сонно что-то бормотал, а потом и вовсе перевернулся на бок. Ну надо же! Может, он заболел? Восемь вечера же еще… Хотя, может, мне просто в подселенцы достался засоня?
Я вернулась к себе. По крышам опять зашуршал дождь. Осень — время печали и долгих, затяжных слез неба. Спать не хотелось, хотелось взгрустнуть.
Подоконник, плед, чашка ромашкового чая…
В итоге на узкий подоконник я не поместилась, запуталась в пледе, свалилась, облилась чаем и поняла: не умею я страдать. Вот совсем! Во всяком случае, по всем правилам.
Я вздохнула и потянулась за папкой без подписи, что стояла на верхней полке, аккуратно завязанная. Там, в ее недрах лежали уже слегка пожелтевшие листы. На них, как детали пазла, хранились фрагменты формул. Части маминого исследования. То, что я запомнила. Не заметила, как руки сами начали приставлять их друг к другу. Но головоломка не складывалась. В который раз.
Все, что удалось мне понять: формула как-то связана с преобразованием крови. Точнее — со стимулированием чего-то. Вот только чего именно?
Промучившись до полуночи, я плюнула и, собрав листы обратно в папку, легла спать. И снова провалилась в свой кошмар. Но первый раз за все время он был с продолжением.
Вновь были улица, холодный вязкий туман и страх. Я, десятилетняя, плакала без слез от отчаяния и боли. Переживала все сызнова, бежала по улицам, ведомая заклинанием. И вдруг врезалась в стену. Твердую, теплую… живую.
ГЛАВА 8
— Нари! Нари! Очнись! Ну же… — Голос знакомый, до боли знакомый.
Неужели он будет преследовать меня и во снах?
Варлок. На темной мостовой был он. Тот, кого там быть не могло. Никак. Совершенно. Впервые мой самый страшный сон потерял свою реалистичность. Или просто альв в моем сознании стал истинным демоном, место которому в кошмарах?
— Тише, тише! — Он обнял меня, крепко прижав к себе. И вот странность. Я была уже не маленькой девочкой: миг назад я смотрела на Варлока, задрав голову, и вот моя голова легла ему на плечо.
— Тише, тише… — Теплое дыхание щекотало ухо. И я поняла, что уже не сплю, а лежу в своей постели и меня кто-то крепко обнимает.
Попыталась оттолкнуть и услышала:
— Нари, это я, Вир. Все хорошо. Это просто сон.
Сглотнула. Меня еще все трясло. По спине бежал холодный пот.
— Посмотри на меня, — потребовал Вир, беря мое лицо в ладони.
Я не могла не подчиниться.
— Позволь мне увидеть, что тебе снилось. — Он хотел прислониться своим лбом к моему, как делают обычно телепаты, чтобы проникнуть в сознание.
— Нет! — выкрикнула я, вжимаясь в стену.
Страх кошмара отступил. Его место занял другой: я боялась, что альв может узнать тайну моего прошлого. Между тем Вир начал спрашивать, как часто мне снятся подобные кошмары, а узнав, что один и тот же сон повторяется на протяжении многих лет с заядлой периодичностью, потрясенно спросил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты не пробовала обращаться к целителям?
— В детстве дядя как-то сводил меня к одному. Но когда мозгоправ попробовал считать меня, то затрясся в припадке. А лишь только пришел в себя, сказал, что мои слишком сильные эмоции, связанные со сном, мешают ему хоть что-то увидеть. И его экраны почему-то не срабатывают. Лишь утешил меня и дядю тем, что со временем это должно пройти, потому что связано с детской впечатлительностью и психологической травмой от потери родителей.
Я говорила, чувствуя, что замерзаю. Прям дико, до дрожи и мурашек по коже. Непроизвольно натянула одеяло до подбородка и только тут поняла, что окно настежь открыто. Зато входная дверь — наоборот.
— К-как ты оказался в моей комнате? — стуча зубами, спросила я, пытаясь согреться.
— Услышал твой крик… — И, проследив за моим взглядом, пояснил: — Дверь была не заперта, а когда я резко ее открыл, то от сквозняка распахнулось окно. Давай я его закрою.
Вир действительно подошел и закрыл створки, надежно задвинув шпингалет. Поднял с пола чудом не разбившийся горшок с цветком, вернул его на подоконник.
— Вот и все. — Он обернулся.
Мне отчего-то на миг показалось, что передо мной стоит другой. Варлок. Хотя я точно знала: этого не может быть! Я же сама видела той ночью, когда вернулась из участка, как Варлок выходил из магомобиля в то самое время, когда Вир спал у себя в комнате.
— По-моему, у тебя не простой кошмар… — Слова альва выдернули меня из размышлений.
— Ты о чем?
— Такие кошмары порою используют маги-поисковики, когда им почти ничего неизвестно о том, кого они ищут. Обычно в таких случаях маг ловит отголоски эмоций, цепляется за них и идет по ним, как по нити, через мир грез.
— Никогда не слышала о подобном.
— Потому что этого нет в учебниках, — грустно улыбнулся Вир. — Да даже в трактатах древних редко встретишь. Провернуть подобное по плечу очень — Нари, я повторюсь! — очень сильному магу. Кто-то вместе с тобой каждый раз проживает этот сон в надежде найти хоть какую-то зацепку, которая могла бы подсказать ему, где ты.
Я похолодела. Даже сердце пропустило удар, а сама я забыла, как делается вдох.
— Нари, — меня затрясли за плечи, — что случилось?
— Кажется, сегодня ему удалось найти эту подсказку… — помертвевшими губами прошептала я.
Варлок… Варлок, который обнимал меня сегодня во сне.
Если за все время тот, кто искал меня, не смог зацепиться ни за одну деталь моего сна, то сейчас у него был отличный шанс. Лицо остроухого чемпиона постоянно мелькало в новостных листках. Демоны! Вдох. Выдох. Успокоиться. И просто держаться от наглого альва подальше. Хотя нет, сначала обокрасть, а потом держаться подальше.
— Какую? — напряженно спросил Вир.
— Я не помню, что именно. Но сегодня мой кошмар закончился как-то иначе.
Я соврала. Намеренно. Потому что мне нужно было все обдумать и взвесить. Спокойно, а не под натиском эмоций.
Поверил ли Вир? Судя по его лицу, ни на унцию. Но промолчал, а потом и вовсе решил сменить тему:
— Если ты боишься, я могу побыть с тобой, пока ты не заснешь.
— Ага, если дядя застанет нас вместе ночью в моей комнате, то уже никто и ничто не сможет помешать ему сочетать нас браком. Даже если мы в один голос будем кричать «нет!» у алтаря.
Я не шутила. С учетом того, что на мне из одежды была одна тонкая ночная сорочка, тяжело было бы убедить Морриса, что мы тут написанием диплома занимались. Хотя Вир, к слову, был в штанах, рубашке, куртке и даже ботинках. Ботинках?
— Ты с улицы? — запоздало спросила я.
Да, кошмары, на удивление, не сделали из меня неврастеника, но вот соображала после них я порою туго.
