воля, знорка. Теперь иди. Когда за мной прибудут, тебе нельзя попадаться им на глаза.
Уран и торий… — Уран и торий, — прошептала Орина, дрожащими руками опуская капюшон на глаза. Гедимин не слышал, как она вышла. Когда он вновь поднял веки, над ним сидел Халан. Древний лежал на спине. Все неисправные части онемели и словно утратили форму.
— Гедимин? — Халан посмотрел в затуманенные глаза. — Что-то нужно?
— Излучатель на востоке, — прошептал Древний. — Посылает сигнал на солнце и получает ответ. Очень мощный излучатель. По-видимому, взрыв ему не сильно повредил.
— Боюсь, что так, — кивнул знорк. — Это Тзангол, солнечный змей. По весне мы пытались вас предупредить. У тебя рот пересох…
— Не видел, какой был эффект, — недовольно сощурился Древний. Мокрая ткань коснулась его губ, и он мотнул головой — помощь Халана пришлась не ко времени.
— Всё это очень необычно… требует изучения, — прошептал Гедимин, закрывая глаза окончательно. — Если бы получить отчёт… если кто-то наблюдал взрыв и его последствия… отправь им послание, знорк. Пусть сообщат результат испытаний. Это очень ценно… для науки.
Глава 17. Всадник Фирайн
— Фриссгейн, — прошелестело где-то сбоку. Речник открыл глаза и поморщился от сильной рези под веками. Вокруг плавали багровые пятна, во рту была горечь. Он пошевелил руками, нащупал толстые прутья решётки, с трудом приподнялся на локтях и осмотрелся.
Ослепительно-яркие огни над головой оказались щелями в лиственной крыше. Фрисс лежал на тростниковой решётке, а внизу, под дырявым полом, темнела яма, и в ней поблескивали светлой древесиной заточенные колья. Речник сел, посмотрел на руки. Путы с них сняли, но светящиеся золотые кольца всё так же горели на коже. Доспехи с Речника сняли, сапоги — тоже, оставили рубаху и штаны. Он пощупал грудь — амулет с драконьими зубами тоже исчез. «Вайнег бы их всех побрал,» — поморщился Фрисс и попытался встать.
Он упал обратно, и решётка закачалась, опасно прогибаясь над ямой с кольями. Ступни Речника были закованы в неотёсаный кусок гранита. Фрисс потрогал камень в поисках щелей или замков — ничего, шершавая глыба и ни единого отверстия. Ноги как будто вросли в неё. По бокам в гранит входили два широких ремня, они-то и привязывали глыбу к решётке — а вместе с ней и пленника.
— А вас бы в камень головой, — пробормотал Фрисс и сплюнул в дыру меж прутьями. Чем его опоили?! В голове гудело, руки и ноги словно свинцом налились.
— Мысль интересная, — прошептали рядом. — Тебе получше, Фрисс? Ты с той ночи лежишь пластом.
— Нецис?! — Речник резко повернулся и чуть не заорал от боли в щиколотках.
Некромант лежал рядом. Его растянули на решётке, накрепко притянув к ней ремнями. Золотые кольца света на его теле стали ещё ярче, и к ним добавился десяток новых. Ладони и ступни были замурованы в большие куски гранита — чуть поменьше того, в котором утонули ноги Речника.
Маг приподнял голову и криво усмехнулся.
— Да, вижу, тебе лучше…
За решётчатым оконцем, проделанным в двери, мелькнуло что-то зелёное. Дверь приоткрылась, в неё просунулась длинная жердь с привязанной к ней корзиной. Она повисла перед Речником. Фрисс, помедлив, отцепил плетёнку от шеста, и дверь тут же захлопнулась.
В корзине была большая кожаная фляга с водой и пяток лепёшек. Фрисс отломил кусочек и разжевал, пытаясь понять, чего намешали в тесто. Похоже, всего — от водорослей до сухой травы.
— Вот дела, — покачал головой Речник, отхлёбывая из фляги. — Нецис, погоди, сейчас я тебя напою.
Он попытался дотянуться до Некроманта, но тщетно. Камень надёжно удерживал его на месте, между его рукой и неподвижным магом оставалось ещё пол-локтя. Речник скрипнул зубами.
— Бесполезно, — прошептал Нецис, скосив глаз. — Не трать силы, Фрисс. Пей сам. Я не умру.
— Вайнег бы побрал весь Орден! — Речник перевернул камень набок и чуть не упал следом. — Хаэ-э-эй! Вы, там, за дверью! Принесите воды!
— Тебе дали воды, — отозвался «изумрудник», на миг заглянув в окошко. — А колдун обойдётся.
— Ва-айнег, — покачал головой Фрисс, глядя то на флягу, то на Некроманта. Потом поднял руки, сцепил пальцы вместе.
— Ал…
— Фрисс! — Нецис вскинулся, насколько позволили оковы. — Не надо. Не выйдет. Ты в оковах «изумрудников». Не бойся за меня, Фрисс. Орден знает, что делает. Мне не дадут быстро умереть…
Речник стиснул зубы и попробовал, крепки ли ремни, удерживающие камень. Если бы удалось отделаться от этого валуна…
Дверь распахнулась. Белая вспышка ударила Фрисса в грудь, откинула назад, оставив болезненный ожог. Восемь воинов вошли в каморку, девятый, в белом плаще, остановился в дверях.
— Подготовьте их, — приказал он, глядя то на Фрисса, то на Нециса. — Никому не развязывайте руки! Нецис Изгнанный, тебе недолго осталось испытывать жажду. Наблюдатель Квези ждёт тебя в Хоматунне — тебя и твоего пособника. Там вас избавят от мучений — навечно.
Он подошёл к чародею и склонился над ним. Четверо воинов направили копья на Некроманта, четверо — на Речника.
— Знаешь, что случилось с Дахагашем ца Кевана? Тебе интересно, колдун, как подействовало твоё проклятие?
— Я никого не проклинал, — еле заметно качнул головой Нецис. — На мне твои оковы, Азхар. Тебе лучше знать, как они работают.
— Лживая тварь, — поморщился Азхар. — Дахагаш умер этой ночью — на пороге своего же дома упал и проломил себе череп. Не сомневайся, он будет внесён в список твоих жертв.
Камень распался надвое, освободив ноги Речника, но тот недолго радовался — под камнем оказались прочные путы. Он всё ещё был связан, и трое «изумрудников» тащили его за руки и за ноги. Четвёртый шёл рядом, не выпуская из рук короткое копьё. Следом несли Нециса. Азхар шёл рядом с ним. Фрисс прикрыл глаза от яркого солнца — снаружи было утро. «Не знаю, что такое Хоматунна,» — думал он с досадой, — «но лучше бы нас туда не довезли!»
Солнце поднималось всё выше, раскалённое добела небо сияло нестерпимо ярким светом. Фрисс жмурился, но утренние лучи пробивались и сквозь веки, обжигая глаза. От ветвей Мгази, наброшенных на клетку, проку не было — щелей меж их резными пластинами-листьями было не меньше, чем промежутков в прутьях плетёной «тюрьмы». Двое медлительных ящеров-анкехьо неспешно топали по дороге, и две клетки, привязанные между ними, качались, как лодка на волнах. Ничего, кроме солнца, Фрисс не видел сквозь прутья и листья — разве что белую щёку и тёмно-серый рукав Нециса, привязанного в соседней «плетёнке». Где-то поблизости перекрикивались недовольные птицы хана-хуу, испуганно фыркали куманы, с сухим стуком сталкивались не то ветви, не то стебли Высокой
