себя пойти вперёд, всё сильнее сжимая в ладонях цветок. Надеюсь, Лойл уже нашёл своего хозяина, тот получил и прочитал письмо, и теперь торопится меня спасать… Это было бы очень неплохо… Потому что несмотря ни на что, умирать страшно не хотелось… Ведь в этом мире столько всего, что мне было бы жалко оставить… Солнце утром в окно… сладкие солимарские булочки… поцелуи графа Бранчефорте…
Меня схватили сзади, поперёк туловища, а нос и рот закрыла какая-то тряпка с резким, сладковатым запахом. Я забилась в крепких, жестоких руках, но освободиться не смогла, лишь ещё глубже вдохнула этот назойливый аромат, который проникал в мозг, вызывая головокружение…
Ещё один вздох, и у меня больше не было сил сопротивляться. Скользнув куда-то вниз и в темноту, я закрыла глаза и словно уснула без сновидений.
Не могу сказать, как долго длился мой сон, но когда я открыла глаза – с трудом, чувствуя дурноту и слабость, то увидела не своды церкви, а каменный потолок. Свет был не дневной, но очень сильный, и, повернув голову, я увидела многоярусный подсвечник с десятком толстых свечей.
При свете этих свечей на меня смотрела оскаленная волчья морда. Огоньки играли в круглых жёлтых глазах и на острых клыках зверя. В первое мгновение я чуть не вскрикнула, но почти сразу заметила, что волк неподвижен, а блеск в его глазах – неживой. Это было искусно сделанное чучело.
Я скользнула взглядом дальше.
Каменные стены… ни одного окна… Волчья шкура на распялках… ворох соломы… Мотки проволоки… И тяжёлый запах жира и воска… Ничего общего со сладковатым резким запахом, которым меня усыпили…
Сознание немного прояснилось, и только тут я обнаружила, что лежу на спине, с заведёнными за голову руками, и когда попробовала приподняться, обнаружила, что привязана за запястья и щиколотки. Путы были мягкими, но не позволяли пошевелиться. Я могла лишь приподнять голову, и обнаружила, что лежу на широком деревянном столе совершенно голая.
«В любом сомнительном случае благородной девушке лучше упасть в обморок», - совсем некстати вспомнился мне совет мамы.
Вряд ли в этом случае было бы правильным падать в обморок, да и сама ситуация не слишком подходила под определение «сомнительная». Вряд ли у человека, который усыпил меня, притащил в какой-то каменный мешок, привязал и раздел, были сомнения относительно своих поступков. Нет, он действовал целенаправленно и очень решительно.
Посмотрев в другую сторону, я увидела ещё один длинный деревянный стол, заставленный ящиками и ящичками, заваленный мотками проволоки и тряпками. Всё это очень напоминало мастерскую художника, но без красок, холстов и кистей. Взгляд мой упал на набор металлических предметов, очень похожих на орудия пыток – ножи разных размеров и формы, крючки и петли…
Рыжеволосый бледный мужчина прошёл мимо меня, держа стеклянный бокал с водой и сосредоточенно размешивая в нём фарфоровой ложкой.
- Вы ведь мастер-чучельник? – произнесла я тихо, и рыжеволосый оглянулся.
- Пришли в себя? – сказал он, посмотрев на воду в бокале против света. – Это хорошо. Я не хотел убивать вас, не попрощавшись.
Он прошёл куда-то дальше, где я не могла видеть его, но зато на глаза мне попалось моё модное платье в нежно-голубую клетку, валявшееся на грязном полу. Разрезанное поперёк лифа, оно было безвозвратно испорчено. Как и батистовая нижняя рубашка, распоротая от ворота до подола. Тут же лежали мои чулки и туфельки, не было только шляпки.
Графа Бранчефорте тоже не было, и я усилием воли заставила себя не думать о том, появится он или нет. Всё это, в конце концов, уже не имеет значения.
- Наверное, хотите спросить, зачем мне вас убивать? – мой похититель снова появился в поле моего зрения, обошёл стол и придвинул табурет, усаживаясь в изголовье.
Он по-прежнему держал бокал с водой и выглядел очень спокойным. По крайней мере, не было ничего, что я ожидала увидеть в сумасшедшем убийце – ни бешеного блеска глаз, ни нервно дёргающегося лица. Просто человек, каких на Торговом мосту сотни.
- Это и так понятно, - я попыталась ответить ему с таким же спокойствием и даже ухитрилась пожать плечами, насколько это можно было сделать привязанной. – Хотите сделать из меня чучело?
Он слегка поморщился и покачал головой:
- Хочу сохранить вашу красоту.
- Кажется, в вашем понимании это – одно и то же, - заметила я. – Это ведь вы писали мне письма с лепестками чёрной розы? И вы прислали мне мёртвую птицу?
- А почему вы не пришли в развалины? – спросил он строго. – Я ждал вас там, а вы не пришли.
- Мне жаль, что вы зря потратили время, - сказала я без тени сожаления, - но в мои планы не входило становиться чучелом.
Он опять поморщился и задумчиво поболтал водой в бокале.
- Там ведь яд? – спросила я.
- Цианид, - ответил он коротко.
Название яда ничего мне не говорило, да и не важно было, от какого яда придётся умереть.
- Зачем так себя утомлять? – я следила взглядом, как чучельник достаёт небольшую воронку и кладёт рядом со мной на стол. – Придушили бы меня в церкви, и дело с концом.
Он посмотрел исподлобья и объяснил:
- Я хотел попрощаться с вами. И на коже могли остаться следы. Я не мог испортить вашу кожу.
- Вы такой заботливый, - я попыталась насмешливо прищёлкнуть языком, но не получилось, потому что язык мой не был так послушен и проворен, как раньше.
Видимо, сказалось отравление сладковатым веществом.
- А вы не такая, как я представлял, - произнёс он.
- Вблизи оказалась не так красива? – уточнила я.
Он несколько секунд медленно шарил по мне взглядом, и это было почти телесной мукой – то, что он вот так рассматривал меня, голую, беззащитную. Рассматривал, как табакерку из слоновой кости, восхищаясь искусной резьбой.
- Нет, - сказал он после долгого молчания, - вблизи вы ещё прекраснее. И теперь ваша красота останется такой навечно. Вы же понимаете, что это – не картина, и не статуя. Картина плоская, а камень не передаст красоты вашей кожи и волос. Даже художник не смог передать всей вашей прелести…
- Поэтому вы его и убили? – сказала я резко. – Убили Эверетта? Как и моих бедных женихов? Они-то чем перед вами провинились, если вы хотели набить соломой только меня?
- Соломой? – обиделся он. – Я приготовил лучшую льняную
