— И что же дальше?
— Ну, разумеется, магическое сообщество было шокировано подобным ужасом. Сами маги не страдали от чумы, но всеобщее нашествие мертвецов коснулось и их тоже. Хуже всего, что Друз к тому времени понабрал такое количество учеников, смотревших ему буквально в рот, что был окружен настоящей армией почитателей. Кое-кто, конечно, отвернулся от него после его деяния, но многие остались с ним, и, учитывая, что в те времена маги были гораздо более разобщены, чем сейчас, какого-то достойного отпора дать ему долго не удавалось. Весь этот ужас длился пару десятилетий, пока, наконец, против Друза не ополчилось буквально всё магическое сообщество Европы и северной Африки. Общими усилиями армию мертвецов удалось успокоить, но сам виновник так и не был схвачен. Он бежал, если это вообще можно было назвать бегством, потому что ему никто не препятствовал. Настолько велик был суеверный страх перед ним, что его никто не осмелился схватить. Друз оказался в Лондоне, где поселился в неприметном особняке на окраине и продолжил в его обширных подвалах свои жуткие опыты, теперь уже в гораздо меньших масштабах. Вполне может быть, что его изначальная затея удалась, и он получил нужные ему данные в результате самого грандиозного и самого бесчеловечного магического эксперимента в истории. Не стоит и говорить, что и здесь немедленно нашлись желающие у него поучиться. Он взял на этот раз всего лишь троих, и они вместе около пары лет занимались никому не известными исследованиями. Как позднее выяснилось, эти исследования имели совершенно немыслимую цель…
— Скажи, Гермиона, а откуда ты всё это знаешь? Ну, если всего этого нет в учебниках…
— Дослушай, и ты поймешь. Ты же сам проявил любопытство, вот, слушай теперь.
— Хорошо, хорошо!
— Так вот, целью Друза было избавиться от посредничества между мирами в виде всяких заклинаний и прочих магических действий. Добиться связи с миром мертвых напрямую. Иными словами, он собирался разорвать ткань действительности и проникнуть туда, куда души попадают после смерти. Что произошло дальше, никто в точности не знает. Известно лишь, что ему это почти удалось. Потому что разорвать-то он разорвал, но, видимо, кое-кому подобное грубое вмешательство в порядок вещей не слишком понравилось. Друз исчез, и только трое его учеников знали, что с ним случилось. Но они поклялись никому об этом не рассказывать; однако произошедшее очевидно подействовало на них очень сильно. Сразу вслед за исчезновением своего учителя они окружили возникший разрыв, называемый ныне Аркой, магическим барьером и создали тайное общество, которое должно было как заниматься глубокими магическими исследованиями, так и предотвращать в будущем последствия, которые такие исследования могли принести в мир. Это общество стало прообразом Отдела Тайн.
— А-а, вот оно что!
— Именно так. Вокруг того самого подвала с Аркой и возникло то, что сейчас называется Отделом Тайн, а затем и само Министерство. Именно поэтому Арка и находится у него в подвале. Здание росло, росло и выросло в то, что ты видишь сейчас. В прямом и переносном смысле. Всё это время Отдел Тайн существовал, будучи его сердцем, его главным звеном. Поэтому символ Даров, символ Арки, косвенно — это символ и Отдела тоже. Иногда его так и применяют.
— А как же все эти многочисленные служащие? Министр?
— А ты когда-нибудь слышал о выборах министра? Ты слышал что-нибудь о том, кто утверждает законы, разрабатываемые отделами? Нет? Есть Визенгамот, который решает судебные споры, но кто отвечает за принятие решений в магической сфере, если нет парламента, а министр появляется неизвестно откуда?
— И кто же?
— Отдел Тайн! Он утверждает кандидатуру министра, и он же решает главные вопросы, касающиеся магических процессов. Отдел Тайн в действительности и есть Министерство, Гарри! МЫ — и есть Министерство!
— С ума сойти! Значит, ты… пуфф!
Он шумно выдохнул, качая головой. В такое трудно было поверить. Его давняя подружка, его Гермиона, которую он помнил маленькой сосредоточенной девочкой с копной волос на голове, на самом деле входит в число тех, кто принимает главные решения? Могло ли быть так, что она слегка преувеличила свою роль, ведь до этого он никогда даже краем уха не слышал о подобной роли отдела, в котором она работала. Но потом у него в памяти стали всплывать один за другим эпизоды, которые со всей очевидностью доказывали её правоту. Он удивлялся, с какой легкостью она раздавала распоряжения наблюдателям Арората, удивлялся тому, что ей выдали в архиве досье, хотя не имели на это права, и теперь становилось ясно, откуда у неё подобные полномочия. Даже поведение Долиша недвусмысленно демонстрировало её особую роль, настолько тот был постоянно раздражен и встревожен в её присутствии. Неудивительно, ведь он разрывался между необходимостью терпеть её вмешательство и желанием послать куда подальше юную выскочку, которая находилась выше его по рангу, хотя сам он всю жизнь проработал в Отделе правопорядка.
— Выходит, министр — просто подставная фигура, которая ничего не решает?
— Разумеется, решает! Для того его и назначают, чтобы он решал. У министра широкая свобода действий. Он только не должен вмешиваться в некоторые вопросы, которые… скажем так, не входят в его компетенцию. Отдел лишь осуществляет… определенный контроль за его действиями.
— Раньше ты жутко боялась мне что-то рассказывать. Разве всё это — не секретная информация?
— Конечно, нет. Тот, кому прямо очень надо узнать, кто именно осуществляет реальную власть, узнает, если спросит об этом. Просто маги не очень активны в этом вопросе, они больше индивидуалисты, и политикой мало интересуются. За исключением некоторых… Собственно, кое-кого из таких ты сам знаешь. В переписке Дамблдора и Гриндевальда символ Даров в переносном смысле означал именно Отдел, а если еще более широко — то вообще власть. Они тогда были слишком нацелены в эту сторону. Но в Отделе посчитали, что Дамблдор не подходит для подобной работы. В результате, ему удалось добиться только должности главы Визенгамота, хотя это само по себе уже очень много.
— Это Дамблдор-то не подходил! Гермиона, ты о чем?!
— У него было слишком много передовых идей, слишком много политики и слишком мало желания заниматься рутинной работой, которой большинство времени невыразимцы и занимаются.
— Хорошо, а когда упивающиеся захватили власть? Разве они не контролировали министра? Разве не должен был твой отдел что-то сделать с такой ситуацией?
— Гарри, ты так говоришь — «твой отдел», как будто я в противоположном лагере! И как будто я в то время там работала. Очевидно, они считали, что держат ситуацию под контролем. Через Руквуда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
