экстремизма. Огромный калифорнийский пенсионный фонд CalPERS готовился объявить о своем отказе инвестировать в Индонезию, точка. Даже бесстрашный Goldman Sachs уменьшил границы индонезийских финансовых рисков, которые фонд мог сохранить27. Команда Farallon начала демонстрировать другое поведение в своих периодических визитах в страну, особенно когда обнаруживала себя в концентрированном окружении со стороны иностранцев. Рэй Зейг рассматривал расстояние между таможенным досмотром и стоянкой такси аэропорта как зону смерти. «Помню, как Рей говорил, что будет здорово, если нас там не снесут», — прозаично вспоминал Споке28.
Farallon продолжал взвешивать возможность покупки Bank Central Asia. Задачей инвесторов, управляемых событиями, является отделить сплетни и панику и сфокусироваться на ценности — когда рыночные цены перестают быть ориентиром, вы решаете, какую цену дать за те или иные активы, основываясь на потоках наличности, которые они произведут.
Споке обошел репутацию Bank Central Asia как центра коррумпированной капиталистической империи Лиема и сфокусировался на трех фактах. Со времен национализации гнилые займы банка предприятиям Лиема были заменены специальными облигациями рекапитализации, так что, вместо того чтобы зависеть от выплат от обанкротившихся коррумпированных компаний, ВСА зависел от выплат от индонезийского государства: ВСА стал в большей степени фондом государственных облигаций, чем банком. Кроме того, ВСА имел доступ к дешевому капиталу частных вкладчиков. В отличие от большинства других облигационных фондов, ВСА шел в связке с удешевленным левериджем29. Наконец, если местная экономика поднимется, банк сможет выдавать доходные займы бизнесу: ВСА был облигационным фондом, плюс удешевленным левериджем, плюс возможностью восстановления Индонезии. Что касается политического риска, у Спокса был ответ и на это. Именно потому, что мир глядел на Индонезию с опаской, постсухартовское руководство не могло позволить себе капризничать с Farallon. Если бы они обманули иностранного инвестора в сделке такого серьезного масштаба, на их репутацию легло бы несмываемое пятно.
После жарких дискуссий аргументы Спокса за инвестирование «в обход трассы» убедили Стейера и других партнеров. Всего годом ранее у Farallon не было в Индонезии никакой истории, теперь фонд собирался сделать заявку на Bank Central Asia — и пойти против консорциума, возглавляемого Standard Chartered, почитаемой кредитной организацией, глубоко пустившей корни в регионе. В конце 2001 года Farallon должным образом представил предложение в 531 миллион долларов, и в марте 2002-го правительство объявило о его победе. Хеджевый фонд из земли любителей латте приобрел контроль над ведущим банком другой страны. Событие казалось настолько неправдоподобным, что повсеместно заговорили о теории заговора. Являлся ли Farallon прикрытием разведки американского правительства? Был ли он троянским конем для Лиена, мечтающего возродить свою прежнюю империю?
Несмотря на пылкие перешептывания, вложение Farallon стало благословением для Индонезии. Фонд назначил нового руководителя, привел консультантов и принялся терпеливо выводить банк из эры Сухарто. К 2006 году, когда Farallon продал большую часть своей доли индонезийскому партнеру, цена акций ВСА выросла на 550 % с момента покупки. Как и с аргентинской обувной компанией, Farallon показал, что может процветать, творя добро в неблагополучной стране. Но вложение Farallon имело еще один эффект. Удалой хедж-фонд, ворвавшийся в Индонезию, притянул взгляды Нью-Йорка и Лондона: институциональные инвесторы взглянули на страну по-новому. В год перед покупкой ВСА в Индонезию тоненькой струйкой инвестиций влилось лишь 286 миллионов долларов, но в следующем году страна получила около миллиарда долларов иностранного капитала, а еще через год поток составил более 4 миллиардов30. Farallon перевернул установившийся взгляд на индонезийские активы, подготовив почву для восстановления. Управляемый событиями фонд сам создал событие, содействуя повороту экономического прилива для блага народа, численностью 240 миллионов31.
ПОКА FARALLON ДЕЛАЛ ЗАЯВКУ НА BANK CENTRAL ASIA, дела на другом конце света шли не так гладко. Стейер договорился о сотрудничестве с владельцем ранчо из Колорадо по имени Гари Бойс, колоритным специалистом по обучению лошадей, мечтающим о процветании долины своего детства. Бойс пришел в Farallon с планом купить землю в долине и качать воду из ее подземных источников — этой водой можно было бы снабжать Боулдер-Сити, Колорадо Спрингс и даже Денвер. Альянс Farallon с Йельской благотворительностью держал фонд в боевой готовности, когда дело касалось потенциала таких «недвижимых активов», как вода. Стейер с командой вложились в дело.
Долины Южного Колорадо по-своему были так же далеки, как переулки на окраине Джакарты. Чтобы добраться в вотчину Гари Бойса, людям из Farallon пришлось лететь в Денвер, затем четыре часа на машине ехать на юг к Аламосу, небольшому городку, достопримечательностями которого были ресторан True Grits Steakhouse, центр смазочных материалов TropArctic Lube Center и магазинчик, украшенный постерами, рекламирующими пиво на любой вкус и цвет — в местечке у латте определенно были конкуренты. После Аламоса гости попали в Сан-Луис Вэлли, проехали мимо одиноких домов-трейлеров по плоской, как блин, земле, покрытой жесткой порослью, под карамельными облаками, застывшими над горами вдали. На дальнем конце долины располагалось ранчо Гари Бойса: серьезное строение с полыми глинобитными стенами для сохранения прохлады. Бойс носил рубашки с перламутровыми кнопками на карманах. На столе в его кабинете лежала пара изысканно украшенных револьверов.
Вы бы поняли, почему Стейер и его команда увидели в этом человеке превосходного местного партнера. Бойс вырос в Сан-Луис Вэлли в бедности, затем стал трехкратным победителем в чемпионате Колорадо по мотогонкам по грязи. Он был ветераном политических войн за воду: во время битвы за более раннюю попытку поставить кран на водоносный горизонт Сан-Луис он основал газету под названием Needle («Игла»), чтобы проткнуть пузырь девелопера32. И хотя Бойс был истинным местным жителем, он также был человеком светским. Благосостояния он достиг, объезжая лошадей для представителей высшего света Вирджинии, а еще богаче стал, женившись на наследнице MGM. Уверенный, что Бойс обладает всеми качествами, чтобы запустить новую версию водного проекта, Стейер создал партнерство для финансирования его амбиций. Половина капитала пришла из Farallon, а вторая половина из Йеля, хотя университет не играл никакой роли в управлении проектом.
В 1994 году, заручившись поддержкой Farallon, Бойс купил ранчо в Сан-Луис Вэлли, опередив Nature Conservancy, организацию, которая хотела превратить земли в государственный заповедник. Он потратил 3 миллиона долларов на изучение условий окружающей среды, которое показало, что воду можно добывать без урона местной почве. Он нанял лоббистов для продвижения проекта в законодательстве Колорадо. Вместе с этим Бойс потратил полмиллиона долларов на сбор подписей на проведение двух референдумов для избирателей Колорадо. Первый обязывал фермеров долины оборудовать свои колодцы счетчиками потребления, второй заставлял фермеров платить пользовательские сборы за
