Он тяжело рухнул. Джексон дрожал, его руки сжались, как мертвые пауки, безнадежно цепляясь за горло. Выражение его лица представляло собой смесь гнева и страха. На мгновение он выглядел почти человеком. И это сбило меня с толку.
Я выдернула нож быстро, вместо того, чтобы сделать это медленно.
Свежий поток крови хлынул из его рта, когда он попытался застонать.
— Ш-ш-ш, — я прижала палец к его губам, — заткнись, ладно?
Я толкнула его вниз и повернула плечи, пока он не лег на бок, лицом к стене.
— Прости, Джексон. Я такая, — сказала я, прижимая нож к его горлу. — Извини, что у меня нет времени снять с тебя скальп.
Нож скользил с небольшим сопротивлением. Его кровь брызгала на стену тремя сильными струями. Когда она замедлилась, я отпустила его. Джексон мгновение ерзал, пока захлебывался. У него кончится воздух задолго до того, как кончится кровь. Вероятно, это был не самый безболезненный путь и определенно не самый достойный, но все же это было намного лучше, чем он того заслуживал.
Я следила за ним, пока копалась в шкафу. Я поменяла грязную куртку на новую и закатила рукава, чтобы скрыть тот факт, что она была немного великовата. Как только я разобралась с одеждой, я прошла к раковине.
Я не была готова к тому, что увидела в зеркале. Моя голова оставила паутину трещин посередине, но я все еще могла видеть свое отражение. Женщина, смотревшая на меня, прошла через ад: все ее лицо было в шишковатых зеленых синяках, весь лоб — в царапинах, над левой бровью проходил дугой белый шрам, а под обоими глазами были черные каньоны в форме полумесяца. Ряд красных синяков пересекал ее шею — следы хватки Джексона.
У этой женщины когда-то были веснушки. Я знала это. Но прямо сейчас я едва могла разглядеть их сквозь кровь.
Вода немного помогла. Мои руки дрожали, когда вода скользила в ладони. Я убрала кровь Джексона и зачистила царапины до тонких красных линий. Затем я закрутила волосы и заправила их в шляпу. Я ничего не могла сделать с синяками.
— Эй, Джексон, ты еще не умер?
Он не дышал. Я наблюдала несколько секунд, но его тело не двигалось. Я использовала нож, чтобы уколоть его сзади в ногу — наполовину потому, что хотела, а наполовину, чтобы убедиться, что он был мертв. Затем я вернулась к шкафу, чтобы обыскать его карманы.
Я была права. Тот звук, который я услышала, когда он спустил штаны, исходил от связки ключей. Десять ключей свисали с кольца, и они были похожи друг на друга. Я просто надеялась, что один из них откроет заднюю комнату.
Я понятия не имела, сколько времени прошло с тех пор, как я покинула барак, но это не имело значения. Время шло на убыль с тех пор, как я убила Джексона. Теперь я должна была сделать все возможное, чтобы уничтожить авто-кузнеца, и сделать это быстро.
Если я успею сбежать до того, как все взорвется, то я не буду считать ни секунды своей жизни как должное.
* * *
— Ну же, давай.
Почему последнее, что я пробовала, всегда работало? Почему не работало первое?
Я потратила целую минуту, втыкая ключи в дверь задней комнаты. Девять из них подвели меня, но десятый, наконец, повернулся. Я пробралась внутрь и на секунду перевела дыхание.
Я сунула нож Джексона себе в ботинок и оставила его мертвым в его комнате с выключенным светом. Я даже нашла время, чтобы запереть дверь на случай, если кто-нибудь попытается войти. Как только я убедилась, что его не найдут, я схватила свою швабру и пошла в заднюю комнату — так быстро, как только могла, чтобы никто не подумал, что я устраивала проблемы.
В коридорах по-прежнему было тихо. Если не считать охранников у ворот, я будто была единственной, кто не спал. Но я не рисковала.
Мои ребра скрипели, а легкие торопливо втягивали воздух. Это была вина моего сердца: именно оно всасывало весь адреналин и выплевывало его в мои вены, как наркотик. Казалось, я приняла три синие таблетки Уолтера и запила виски.
Лучше не станет. Примерно через десять секунд попыток успокоиться я поняла, что боль не утихнет. Я должна была просто смириться с этим и двигаться дальше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Солнце вот-вот взойдет. Я посмотрела в окно в потолке над авто-кузнецом и увидела, что небо уже стало серым. Кристаллам не нужно было много солнечного света, чтобы взорваться; первая вспышка рассвета, вероятно, сделает это. А это значило, что у меня было всего несколько минут, чтобы все подстроить.
Это было интересно для меня. Я не знала, почему, но угроза полного испарения в солнечном взрыве вызывала у меня восторг. Я открыла ящики и высыпала патроны на пол.
Кристаллы были запечатаны в специальный алюминиевый корпус. Он был предназначен для защиты от солнца и отражения тепла. Загрузка солнечных боеприпасов в патронник пистолета прокалывала эту оболочку и позволяла кристаллу иметь контролируемую реакцию на солнце. Но меня не интересовал какой-либо контроль.
Я хотела, чтобы этот взрыв был максимально разрушительным.
Алюминиевая оболочка толщиной с бумагу очень легко снималась, поэтому ящики с солнечными боеприпасами можно было открывать только в помещениях без окон. Как только я вытащила все ящики, я начала чистить.
На полу валялись, наверное, тысячи кристаллов вокруг авто-кузнеца. Я надеялась, что если я очищу несколько из них, по крайней мере, двадцать, они лопнут с достаточной силой, чтобы разрушить оболочки кристаллов вокруг них. Идея состояла в том, что это вызовет волну взрывов, каждый из которых будет больше и сильнее предыдущего.
Я начала чистить пятнадцатый кристалл, как вдруг руку обожгло. Я бросила его и смотрела, затаив дыхание, как он начал дрожать. Другие кристаллы, которые я очистила, тоже дрожали: они звенели по бетонному полу, трещины толщиной с волос вздулись по бокам их синей кожуры.
Я ошибалась: эти кристаллы не собирались ждать первых лучей зари.
Они взорвутся в любую минуту.
Я забыла о боли, забыла о жгучей боли в ребрах. Я использовала ручку швабры, чтобы подняться на ноги и вылететь из двери, захлопнув ее за собой. Затем я развернулась, чтобы побежать, и врезалась в Маурью.
Она только вышла из душа. Я видела это, ее волосы все еще были мокрыми. Она ругала меня за то, что я ударила ее, а затем, казалось, поняла, что я была там, где не должна была находиться.
— Эй! Кто разрешил тебе находиться в этой комнате, новичок? — рявкнула она на меня.
Я не знала, что делать. Пот впитывался через поля шляпы Уолтера и стекал по моему лицу. Я могла думать только о том, какой я буду мертвой и хрустящей, если не уйду от этой двери прямо сейчас.
Я подняла швабру и связку ключей, надеясь, что хотя бы один из них даст Маурье ответ, который ей был нужен, чтобы она ушла с моей дороги.
Она зарычала и выхватила ключи из моей руки.
— Я сказала Джексону не есть там. Если он хотел бутерброд, он мог съесть его в столовой, как и все остальные. Спасибо, что прибрал, Чарли, — крикнула она мне, уходя. — Я накричу на Джексона — проследи, чтобы он больше так не делал.
Я не могла вернуться тем путем. Пройдет меньше минуты, и Маурья найдет окровавленный труп Джексона. Так что я должна была прорваться через столовую.
Этот путь был длиннее, и по меньшей мере десять человек хотели, чтобы я остановилась и что-нибудь для них убрала. Но я просто качала головой, сжимала швабру и притворялась, что должна быть где-то еще.
Странно, но я не чувствовала боли. Я знала, что мое тело выло из-за того, как быстро я неслась через столовую и как я практически врезалась в боковые двери. Но страх погибнуть в огненном взрыве затмевал все остальное. Я могла чувствовать только жар, исходящий от моего колотящегося сердца, и какую-то массу в передней части головы, от которой ледяная сосредоточенность текла по венам на моей шее.
Только выбравшись из штаба во двор, я начала беспокоиться о том, как мне выбраться отсюда.
Ворота были открыты. У входа стоял грузовик; его водитель обменивался шутками с одним из охранников башни. Я могла бы пробежать через ворота, но я не уйду далеко, меня поймают. Мне нужна была машина.
