К сожалению, события развивались так быстро, что Варнейтус еще не смог должным образом подготовить Бронзхелма, что потребовало от него возвращения в Халтан на несколько недель раньше, чем он намеревался. Ему повезло, что он нашел окно, когда отсутствовали Борандас, Мяча и Брейас, но ему совсем не нравилось сидеть здесь, в кабинете сенешаля, в середине дня, с Бронзхелмом, пристально смотрящим на кольцо, в то время как "мастер Талтар" шептал ему на ухо. Было, мягко говоря, маловероятно, что кто-либо из хорошо вышколенных клерков сенешаля собирался вторгнуться к ним, но "маловероятно" - это даже отдаленно не то же самое, что "наверняка", и хотя Варнейтус подготовил стратегию побега, которая увела бы его от опасности, заклинание телепортации было не совсем незаметным.
Исчезновение в ослепительной вспышке света привлекло бы всевозможное нежелательное внимание. Хуже того, это абсолютно подтвердило бы барону Кассану, что его товарищ по заговору был волшебником. До этого момента Кассан мог честно сказать, что он не знал, что "Талтар" практиковал это искусство, и даже маг или защитник Томанака не мог доказать, что он был неправ. Вполне возможно, что теперь, когда он наконец согласился с тем, что Мархос и Юрохас должны умереть, даже это открытие не изменило бы его мнения. Однако также было возможно, что так и будет, и если это произойдет, если вся стратегия рухнет, и они решат, что это вина Варнейтуса...
У тебя есть дела поважнее, чем сидеть и беспокоиться о других вещах, которые ты все равно не можешь изменить, едко сказал он себе. И чем раньше ты начнешь, тем меньше вероятность, что ты все еще будешь сидеть здесь, когда кто-то войдет.
Он откинулся на спинку стула, откашлялся и произнес единственное слово на языке, на котором открыто не говорили в Норфрессе более двенадцати столетий. Невидящие глаза Бронзхелма оторвались от изумруда, послушно остановившись на лице Варнейтуса, и волшебник улыбнулся.
Лучше всего было то, что в том, что он собирался сделать, вообще не было никакой магии. Это не могло быть идеально, поскольку любой волшебник смог бы обнаружить любую команду или принуждение, которые были имплантированы искусством, если бы он присмотрелся достаточно близко. Варнейтус не мог быть уверен, мог ли такой маг, как Брейас, сделать то же самое, но это казалось вероятным. Он предпочел бы быть более уверенным в этом, но, хотя за годы, проведенные здесь, на Равнине Ветров, он узнал о магах больше, чем кто-либо из его коллег в совете Карнэйдосы, он все еще не мог быть уверен в этом конкретном пункте. Он предположил, что ему следует записать все кусочки, которые он собрал о таланте мага, и убедиться, что информация была доступна и остальным членам совета. На самом деле, он собирался сделать это уже некоторое время. Тем не менее, были аргументы против того, чтобы сделать информацию доступной, не так ли? Никогда не знаешь, когда одному из твоих коллег может быть... выгодно пострадать от какой-нибудь пакости, и, судя по тому, что он уже обнаружил, при неправильном или правильном стечении обстоятельств маги, скорее всего, превращались в довольно постоянных злодеев.
Особенно, если кто-то каким-то образом потерпел неудачу чисто непреднамеренно, конечно! - чтобы предупредить своих коллег о том, во что они вот-вот вляпаются.
На данный момент, однако, имело значение то, что транс Бронзхелма не имел никакого отношения к искусству, за исключением активирующего слова, которое Варнейтус запечатлел не на нем, а на кольце в его руке. Именно наркотики и транс сделали его разум открытым и податливым, готовым принять все, что предлагал Варнейтус, как свои собственные мысли и заключения. Говоря об этом... - "Если случится так, что Кассан решит принять предложение Торандаса для своей дочери", - тихо, но четко сказал Варнейтус, - "это даст много существенных преимуществ Норт-Райдингу. Во-первых, это создало бы сильный политический и семейный союз в центре королевства. Во-вторых, это послужило бы сигналом для Теллиана, что он больше не может считать нейтралитет Норт-Райдинга в Совете само собой разумеющимся, что ему придется быть более примирительным, более открытым для компромиссов с Борандасом, чем он был в прошлом. В-третьих, это создало бы единый блок в Совете, который служил бы противовесом власти и богатству, которые Теллиан обязательно накопит, если его проект канала действительно увенчается успехом. Давай посмотрим правде в глаза, Далнар, если это удастся, он неизбежно станет доминирующим членом Совета. Он также не обязательно должен иметь какие-либо замыслы на тиранию или контроль над политикой короны. На самом деле, для него было бы совершенно естественно попытаться превратить их во что-то более приемлемое для него, даже если у него самые лучшие мотивы и он действительно верит, что то, чего он хочет, является лучшей политикой для королевства в целом, и без этого противовеса, который удерживал бы его в узде, он обязательно добьется успеха. И, конечно, если у него действительно есть планы контролировать корону в своих интересах, противовес станет абсолютно необходимым для защиты интересов других Райдингов. В-четвертых, вполне вероятно, что сам Мархос осознает необходимость такого противовеса в какой-то момент в будущем, как только он поймет, насколько успех Теллиана нарушит традиционный баланс политической власти в Сотофэйласе, и в этот момент способность Борандаса играть сдерживающую роль в требованиях и амбициях Кассана будет явно недостаточной для наилучших интересов короны и королевства. В-пятых, учитывая растущую близость между Теллианом, Дварвенхеймом и градани, лучше всего послужил бы прочный союз дворян, которые признают, что интересы королевства и людей империи Топора не всегда могут совпадать..."
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
***
Почти двадцать минут спустя Варнейтус глубоко вздохнул с облегчением, когда его время подошло к концу.
Он сделал паузу на мгновение, прокручивая все в уме. Одной из вещей, которые любой волшебник приобретал рано, была совершенная память, поскольку ни один волшебник, которому не удалось ее приобрести, скорее всего, не проживет достаточно долго, чтобы овладеть этим искусством. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы убедиться, что он охватил все, и он удовлетворенно кивнул. Он мог положиться на собственный интеллект Бронзхелма, чтобы тот развил высказанные им соображения, нашел все причины, по которым они имели смысл, и тот факт, что большинство из них действительно имело смысл во многих отношениях, только помог бы этому процессу.
Но он еще не совсем закончил. Бронзхелм не был дураком, и было бы катастрофой, если бы он когда-нибудь понял, что не может объяснить выпадение целых интервалов во время своих бесед со своим хорошим другом мастером Талтаром. Было заманчиво просто приказать ему сразу отмахнуться от такой возможности, и если бы Варнейтус был особенно глуп, он мог бы поступить именно так. Однако вся идея предложить ему что-то таким образом состояла в том, чтобы избежать именно такого подхода грубой силы. Было бы нетрудно заставить его воспроизвести воспоминания о долгой, остроумной беседе, прежде чем он выйдет из транса, и у него, безусловно, хватало воображения и интеллекта, чтобы сделать именно это, но у этого подхода также были недостатки. В частности, возвращение его в подобный транс, который, как показали исследования Варнейтуса, должны уметь делать довольно многие маги, позволило бы любому достаточно искусному практикующему избавиться от ложных воспоминаний. И это могло бы слишком легко спровоцировать более глубокое, более агрессивное расследование, которое вполне могло бы выявить способ, которым были подделаны его суждения и мнения.
Вот почему у Варнейтуса не было абсолютно никакого намерения внедрять ложные воспоминания любого рода. Конечно, в том, что он предлагал сделать вместо этого, была определенная степень риска, но она была очень незначительной. Сама работа была относительно маломощной, и она была сосредоточена на артефакте - кольце в руке Бронзхелма, а вовсе не на самом сенешале. Очень, очень слабые следы искусства будут цепляться за него в течение следующих нескольких дней, но даже Варнейтусу было бы чрезвычайно трудно обнаружить это, и это предполагало, что у него была какая-то причина искать это в первую очередь.
