На горе в летнее время были устроены карусели, качели и т. д., и сама гора преобразована: лед сколот, и по форсу устроено летнее катанье на колясках. Некоторые коляски отличались необыкновенным великолепием. Эти увеселительные затеи сперва были доступны одним дворянам, но затем вскоре отдавались на откуп антрепренерам-иностранцам, которые здесь, как некий Берлир, торговали винами и сластями и допускали уже кататься на ней и простым людям, взимая плату на горе с персоны по 10 коп., с коляски, т. е. с двух персон 20 коп за один раз. На карусели обернуть 20 раз с персоны – 10 коп., на круглой качели обернуть 20 раз – также по 10 коп., а с прочих игор – с фортуны, с кегельной игры, сваешной игры, с висячего шара, с ворона и с веревочной качели и с коленной игры платы не брали.
Затем к истории увеселений надо причислить и попытки частных лиц открытия увеселительных садов. Так, в ведомостях 1769 года явилось объявление, что в саду графа Сиверса, состоящем близ церкви Богоявления Господня, что в Ехалове, «имеют быть увеселения под присмотром Жоржа и Куровского, наподобие славных лондонских, парижских и венских садовых гульбищ, о чем об оных чрез нарочно напечатанные объявления публике уже знать дано; да в оном же саду по пруду будет плавать судно наподобие корабля, которое разными огнями будет иллюминовано и на оном играна быть имеет разная музыка, что зрителей немало увеселять может». С посетителей здесь брали входную плату.
Но были в Москве и такие вельможи, которые для народа у себя устраивали в подмосковных праздники с потешными огнями, музыкой, песенниками, играми и другими затеями. Таковы были графы Шереметев, Орлов и многие другие. Затем еще для народа в Москве на Девичьем поле был открыт в 1768 году Народный театр, где представления были «комедиантские увеселительные», «интермедии» и «курьезные шпрынмейстерские действия». Давались они для публики бесплатно, и содержал их канцелярист Илья Соколов в течение трех лет, получая за каждое представление от казны по 10 руб.
В Москве еще известен был как увеселительный сад «вокзал Медокса», известного содержателя Петровского театра: в этом вокзале был Летний театр, где играли небольшие комические оперы в одном или двух действиях. За представления в театре следовал бал или маскарад, который кончался прекрасным ужином – за все это тогда бралось с персоны по 5 руб.
Память о старинном московском вокзале сохранилась только в песне, также теперь забытой, а тогда сочиненной по случаю прибытия в Москву шведского адмирала Розенштейна, взятого в плен в битве между островами Аспо, Легмою и Леллером 13 августа 1789 года. Розенштейн был красивый, видный мужчина и еще молодой. Московские дамы сходили по нем с ума и наперерыв старались обратить на себя его внимание. Они хотели довершить победу – любезностью, красотою и нарядами. В песне, между прочим было сказано, что модные матушки и дочки, в суетливом кружении голов, тотчас все бросились на Кузнецкий мост за нарядами, «как сказали, что в вокзале будет шведский адмирал». Но Розенштейн был настоящий «розовый камень» и оставался верен своей фамилии – цветущий, как роза, и твердый, как камень, он, отдав шпагу русскому военачальнику, не сдавал сердца русским красавицам.
В Петербурге в эту эпоху существовал тоже «вокзал барона Вонжура» или, вернее, сад на Мойке, где теперь помещается Демидовский дом трудящихся, – в нем показывали свое искусство разные заезжие мастера этого дела, и там же устраивались балы и маскарады. Помимо этого вокзала, в Петербурге было тогда чуть ли не четыре уже клуба и несколько музыкальных обществ, устроенных на широкую ногу, с роскошными обедами, балами, и также масса загородных дач наших вельмож, в которые впуск был свободен для всех званых и не званых.
В суровое царствование императора Павла I всякие общественные гулянья прекратились; в это время строго преследовались в частных домах даже некоторые танцы, как, например, вальсонт. е. нынешний вальс. С восшествием на престол императора Александра I всякая общественная жизнь закипела снова ключом – пошли опять всякие карусели, праздники, дивертисменты, балы, маскарады и проч. В Москве в это время стали славиться гуляньями бульвары, Кремлевский сад и Пресненские пруды – особенно последние стали щеголять аристократическою публикою. В Николаевское время загородные царственные сады стали блистать фейерверками и иллюминациями, стоящими по нескольку тысяч рублей.
Первыми капельмейстерами петербургских садов были Лабицкий и Германн, преемники Ланнера, Иоганна и Иосифа Гунгля; за ними второстепенные – Гильман, Шиндлер, Лааде и многие последователи их – мало-помалу до такой степени пристрастили публику к садовой музыке, что последняя стала как бы летнею необходимостью, наравне с воздухом и зеленью. К оркестрам этим постепенно присоединялись цыганские хоры, тирольские арфисты, казанские, малороссийские и иные певцы, ученые обезьяны, лошади, чревовещатели, профессора магии, эквилибристы и силачи.
Все это, освещаемое китайскими иллюминациями и потехами пиротехники, с разнообразными и бесконечными затеями были впервые введены Излером сначала в 1847 году в Безбородкином саду, а потом при здании искусственных минеральных вод, где он долго процветал в ряду более или менее счастливых соперников своих, учредителей разныхскоротечных «плезиров» и «альгамбр», не доживших до почета развалин.
Надо отдать справедливость Излеру – после него никто удачнее дел не вел – и воды все-таки стали иссякать; тогда жаждущая публика устремилась к новому источнику, где стали ее потчевать непредусмотренною в греческой мифологии богиней – опереткой. Первая такая оперетка, «La grande duchesse» («Великая герцогиня»), была поставлена в 1868 году тем же И.И. Излером. Первая имевшая у нас фурор шансонетная и опереточная певица была госпожа Аннета Нобль, приглашенная в Петербург из театра «Follies Bergeres» («Фоли Бержер).
Эпоха рыцарских каруселей и аллегорических маскарадов в России
Маскарад «Торжествующая Минерва». – Турниры на Царицыном лугу. – Маскарад в Царском Селе. – Празднество у Л.А. Нарышкина. – Великолепие праздников обер-камергера графа Л.Б. Шереметева. – Аллегорическое празднество по случаю мира с Портою. – Последний из каруселей на открытом воздухе. – «Сюрпризы» в Эрмитаже. – «Вольные дома». – Публичные маскарады
В блестящий век Екатерины эстетическая забава и наслаждения получили широкое развитие. Роскошь и великолепие ее общественных пиров и торжеств доходили до степени сказочного азиатского волшебства. Ряд таких блестящих празднеств начался с прибытием императрицы в Москву для коронования. Первый такой большой исторический праздник был назначен на шестой месяц по совершении коронации. За месяц до этого торжества появилась афиша, которою извещалось: «Сего месяца 30-го и февраля 1-го и 2-го, т. е. в четверток, субботу и воскресенье, по улицам: Большой Немецкой, по обеим Басманным, по Мясницкой и Покровке, от 10-ти часов утра за поздни, будет ездить большой маскарад, названный „Торжествующая Минерва“, в котором изъявится гнусность пороков и слава добродетели. По возвращении оного к горам начнут кататься и на сделанном на то театре представят народу разные игрища, пляски, комедии кукольные, фокус-покус и разные телодвижения, станут доставать деньги своим проворством охотники бегаться на лошадях и прочее; кто оное видеть желает, могут туда собираться и кататься с гор во всю неделю Масленицы, сутра и до ночи, в маске и без маски, кто как похочет, всякого звания люди».
Устройство маскарада стоило больших хлопот; программу, по приказанию императрицы, составлял известный первый русский актер Федор Григорьевич Волков (1729–1763), объяснительные стихи к программе сочинил М.М. Херасков, а хоры к маскараду написал А.П. Сумароков. Машины и другие аксессуарные вещи делал механик итальянец Бригонций.[16]
Всех действующих лиц в этом маскараде было более 4 ООО человек, двести огромных колесниц были везены запряженными в них от 12-ти до 24-х в каждой разубранными юлами. Это торжественное шествие уподоблялось бывшим в древности римским увеселениям.
Подробности этого маскарада описаны в книжке, напечатанной в 1763 году в Москве при университете, с таким заглавием: «Торжествующая Минерва, общенародное зрелище, представленное бывшим маскарадом в Москве 1763 года, генваря (?) дня».[17] Маскарадное шествие открывалось предвозвестником торжества со свитою и разделено было на отделения. Пред каждым несли на богато украшенном шесте особенный знак. Первый знак был Момуса, или пересмешника, на нем были куклы и колокольчики с надписью «Упражнение малоумных», за ним следовал хор комической музыки, большие литавры и два знака Момусовых. Театры с кукольщиками, по сторонам двенадцать человек на деревянных конях с погремушками. Флейтщики и барабанщики в кольчугах. Далее ехали верхом Родомон, Забияка, храбрый дурак, за ним следовал паж, поддерживая его косу. После него служители Панталоновы, одетые в комическое платье, и Панталон – пустохваст в портшезе, который несли четыре человека. Потом шли служители глупого педанта, одетые скарамушами(?), следовала книгохранительница безумного враля; далее шли дикари с ассистентами, несли место для Арлекина; затем два человека вели быка с приделанными на груди рогами; на нем сидящий человек имел на груди оконицу и держал модель кругом вертящегося дома; перед ним двенадцать человек в шутовском платье, с дудками и погремушками. Эту группу программа объясняет так: «Мом, видя человека, смеялся, для чего боги не сделали ему на грудях окна, сквозь которое бы в его сердце можно было смотреть; быку смеялся, для чего боги не поставили ему на грудях рогов, и тем лишили его большей силы, а над домом смеялся, отчего не можно его, если у кого худой сосед, поворотить на другую сторону».
