Дэнни расслабился. Ему нравилась Розель. В отличие от большинства женщин она мыслила как мужчина. Она была одиночкой, как он сам, и к тому же прекрасно разбиралась в механизме устрашения.
Альфред Поттер вышел из своей квартиры около восьми тридцати вечера. Он работал на добровольных началах в местном молодежном клубе и торопился туда, поскольку опаздывал. Сегодня он принимал гостью, девочку по имени Лейла, всего тринадцати лет от роду, но с очень хорошо развитыми для ее возраста формами. К тому же девочка была немного умственно отсталой. Как раз то, что требовалось. Ее родители думали, что он великодушно помогает делать уроки, и потому беспрепятственно отпускали девочку к нему домой. Как-никак он был социальным работником и лучше знал, как помочь ребенку. Они полностью ему доверяли.
Лейла же отличалась спокойным, дружелюбным характером. Она воспринимала этот мир только на уровне эмоций.
Если люди были ею довольны, она радовалась. Если же они злились, она плакала. Если она доставляла удовольствие мистеру Поттеру, он угощал ее пирожными и пепси-колой – лакомствами, которых она никогда не видела у себя дома. В тот вечер Поттер и Лейла немного «заигрались», и он начисто утратил чувство времени. Когда они вышли на улицу, он посадил ее в такси и махал рукой, пока машина не скрылась из виду. Затем, упиваясь чувством легкости во всем теле от только что полученной сексуальной разрядки, застегнул пиджак и бодро зашагал по тротуару, приглаживая на ходу растрепанные волосы.
Поттер не заметил чернокожего мужчину, тенью метнувшегося в его сторону. Совершенно неожиданно он ощутил на себе железные руки незнакомца и услышал его шепот, сообщавший, что у него, Альфреда Поттера, возникли серьезные проблемы. Через секунду Поттер оказался в дорогом спортивном автомобиле. Миловидная, элегантно одетая женщина, сидевшая за рулем, нажала на газ, и машина стремительно понеслась в неизвестном направлении.
Воспитатель впал в шок. Именно этого и добивались похитители. Не успели они отъехать, как Поттер начал по-щенячьи поскуливать, а стоило машине свернуть с магистрали, как он зарыдал в голос. Если бы хоть кто-то сказал ему, в чем он провинился! Но никто не произнес ни слова, а расспрашивать чернокожего Поттер не решался.
Розель находила все происходящее забавным и поймала себя на мысли, что получает от ситуации удовольствие.
– Еще одна ночь в тюряге. Какая шикарная перспектива! – Голос Мэтти проникал прямо в мозги Сьюзен. Она словно вознамерилась заговорить Сьюзен до смерти.
– Послушай, Мэтти, почему бы тебе не послушать, что я написала одному человеку на волю? Интересно знать твое мнение.
Мэтти кивнула. Она прекратила мерить комнату шагами и села на нары.
– Валяй.
Сьюзен откашлялась и начала читать:
– «Дорогой Питер»… Это его так зовут.
Мэтти вздохнула:
– Ну, думаю, у тебя не возникнет проблем с написанием имени.
Сьюзен начала заново:
– «Дорогой Питер, я была очень рада получить от тебя письмо. Это было так мило с твоей стороны – написать мне. Надеюсь, что у тебя все хорошо. У меня все хорошо, насколько это возможно в данных обстоятельствах. У детей тоже все хорошо. Я думаю, они обо мне очень скучают, и я по ним тоже очень сильно скучаю. Что у тебя новенького? Как там Австралия? Как твой корабль? Каково это – жить на большом корабле? Чем ты занимаешься на корабле в свои выходные? Есть ли на корабле женщины, я имею в виду женщин-матросов? Буду с нетерпением ждать твоего письма, потому что мне было очень приятно получить весточку от человека из моей прошлой жизни. Из моей более счастливой жизни. Жду ответа. Целую. Сьюзен Далстон».
Мэтти закрыла лицо руками и повалилась на нары. Сьюзен взорвалась от возмущения:
– Неужели все так плохо, черт побери!
– Сьюзен Далстон, это самое ужасное письмо, которое я когда-либо читала или слышала в своей жизни. Это просто какие-то записки сумасшедшего!
Сьюзен рассвирепела:
– Это у тебя записки сумасшедшего, поняла? Потому что ты сама сумасшедшая. Ты ни черта не смыслишь в таких вещах. Я думаю, это хорошее письмо. В нем есть вопросы, есть ответы на вопросы.
– Послушай, если тебе нужен этот Питер, не отсылай ему такое письмо. Я напишу тебе другое, его ты и отошлешь, – неожиданно строго сказала Мэтти.
Сьюзен решительно покачала головой:
– Нет, это совершенно ни к чему. Я не испытываю к нему никаких романтических чувств, а он не испытывает ко мне. Мы друзья. Старые школьные друзья. Он застрял на своем корабле, а я застряла здесь. Мы просто хотим знать, как друг у друга дела, вот и все. Почему у тебя все сразу переходит на флирт и секс?
Мэтти усмехнулась:
– Потому что это именно то, что движет миром. Женщины и мужчины, мужчины и женщины. Все вокруг этого крутится.
Сьюзен хмыкнула и закурила сигарету.
– Все мужчины, которых я когда-либо знала, не приносили мне ничего, кроме проблем. Можешь оставить всю эту высокопарную брехню для таких особ, как ты сама. А для меня и просто друг сойдет. С меня хватит того, что я сижу здесь. Романтика – для дураков, Мэтти. Для таких вот дурочек, как ты или Сара, ну или еще для кого-нибудь, кто думает, что выйдет отсюда и заживет как прежде. Пора бы тебе пробудиться от сладких грез. Клеймо убийцы останется на всю жизнь. Если у тебя когда-нибудь появится парень, то подспудно он всегда будет опасаться, не прибьешь ли ты его в порыве страсти. Чем скорее ты поймешь, что сделала, тем лучше будет для тебя самой. Вот так-то, Мэтти!
Мэтти уставилась на свою соседку долгим пристальным взглядом.
– Ты ошибаешься, Сьюзен. Мы жертвы и всегда будем ими в глазах нормальных, порядочных людей.
Сьюзен с усмешкой покачала головой. Затем в порыве злости она сказала то, чего говорить не следовало.
– Ты не жертва, Мэтти, ты сама призналась в этом не так давно, тогда, по пьянке. Мы выходим замуж по своей воле, и даже тогда, когда мы понимаем, что из себя представляют находящиеся рядом с нами мужики, мы все равно продолжаем с ними жить. Мы оказываемся в ловушке, но в эту ловушку мы загоняем себя сами.
Мэтти смотрела на нее во все глаза. Она казалась испуганной. Сьюзен поняла, что зашла слишком далеко, но фальшивость и лицемерие Мэтти вынудили ее на откровенность.
– Что там я тебе наговорила по пьянке, а?
Ее голос прозвучал приглушенно, без эмоций, глаза смотрели настороженно. Сьюзен пожалела, что сорвалась.
– Да ничего особенного. Я просто поняла правду, вот и все. Но не волнуйся, я не буду трепаться об этом, ты меня знаешь. Послушай, Мэтти, что ты натворила – твое дело! Меня это совершенно не касается. Своих проблем выше крыши: как не рехнуться в этом гребаном санатории, как уберечь детей, еще и как писать эти чертовы письма. Пораскинь мозгами, если бы я задумала использовать твои пьяные откровения, разве бы я об этом тебе сказала?
