Я закрыла глаза. Этого не может быть! Наверное, мне снится страшный сон. Нет, я не спала, я чувствовала, как что-то сжимается в моей груди. Уже давно я не испытывала такого страха.
Мне не давали покоя мысли. Что мне теперь делать? Пойти к Лорену? Попросить у него денег? Но тогда мне придется рассказать ему обо всем. Придется объяснить ему, что я работала проституткой. Это ужасно разозлит его, в этом я была убеждена. Я могу потерять все. Но какая же альтернатива? Просить у Хансена пощады не имело смысла. Наверное, он испытывал дикое удовольствие, когда писал это письмо. Может быть, мне найти его и убить? Для этого у меня не хватало мужества. Я знала, что не смогу заставить себя убить человека. Несмотря на то что Хансен причинил мне так много страданий, время от времени меня мучили угрызения совести, потому что я не знала, жив он или нет.
Слезы заливали мои глаза. Я была в ярости, чувствовала себя совершенно беспомощной и не имела ни малейшего понятия о том, что делать дальше.
Наверное, это было наказанием за мое тщеславие. Если бы я тогда не пошла к Хэннингу Вильниусу, если бы не позволила уговорить себя сделать фотографию, а затем не вернулась и не сделала еще несколько фотографий, Хансен, наверное, никогда не узнал бы о том, где я нахожусь.
Где же мне взять сто тысяч рейхсмарок? Благодаря фотосессиям я зарабатывала очень хорошо, но не так много, чтобы собрать необходимую сумму. То, что требовал от меня Хансен, было целым состоянием!
Я могла бы пойти в полицию. Но поверят ли мне там? Помогут ли?
Не говоря уже о том, что тогда Хансен расскажет обо мне все. Даже если его арестуют, общественность все равно узнает о моем прошлом.
Мысли не давали мне покоя еще некоторое время, а затем мой разум прояснился. Существовал всего один способ удержать Хансена от того, чтобы он вылил на меня грязь и тем самым принес несчастье Лорену. Мне нужно было исчезнуть. Убежать.
Может, существует возможность как-то имитировать собственную смерть? В этом я не была уверена. Кроме того, если бы я так сделала, это разбило бы Лорену сердце. Но разве оно не будет разбито оттого, что я, не говоря ни слова, убегу? Может быть, сказать ему, что я его больше не люблю? Возможно, тогда он сможет найти себе другую. Какую-нибудь Марианну, которая понравится его матери больше, чем я. Но я не желала лгать. Я любила Лорена! Я не хотела, чтобы он был счастлив с другой женщиной.
Хотя, впрочем, может, будет лучше его отпустить? Дать ему возможность влюбиться в такую женщину, которую не преследует прошлое. И которая не представляет для него опасности.
Я приняла решение.
За несколько часов я собрала в сумку все, что мне было нужно для поездки. Я не взяла с собой красивых платьев, только самое необходимое. Даже голубое платье, которое подарил мне Лорен, я оставила здесь. Я упаковала только практичную обувь и зимние вещи и, кроме того, забрала свой паспорт. Затем я опустошила ящик сейфа. Лорен настоял на том, чтобы у меня был свой счет, но в сейфе было достаточно наличных денег, чтобы я могла продержаться в ближайшие месяцы. Я была уверена, что найду себе работу и мне не придется израсходовать все деньги.
Когда я собрала вещи, мне пришлось бороться с собой, раздумывая о том, не оставить ли Лорену хотя бы маленькую записку. Письмо шантажиста Хансена я бросила в огонь и убедилась в том, что оно полностью сгорело.
В конце концов я все же решила написать Лорену письмо. На маленьком листке бумаги, найденном в его письменном столе, я написала: «Я люблю тебя. Ханна». Затем положила листок на его подушку. Лорен должен был знать, что мои чувства к нему остались неизменными, пусть даже я причинила ему невыносимую боль. Потом я взяла свою сумку и еще раз осмотрела квартиру. Это было бы прекрасное жилище для нас. И, может быть, для наших детей. Но я не могла допустить, чтобы Хансен все разрушил. Я больше не хотела зависеть от его милости — лучше уж я сама уничтожу свое счастье и свое будущее, исчезнув.
Все же я не сразу отправилась на вокзал. Я еще раз хотела увидеть то место, которое сделало меня такой счастливой. Вполне могло быть, что Хансен уже выставил там своих шпионов, но я была готова пойти на риск.
Итак, я взяла такси и попросила отвезти меня к еврейскому приюту для детей, после заплатила водителю и перешла на другую сторону улицы. Эта сторона находилась в тени, и даже уличное освещение было здесь довольно тусклым.
Танцевальный зал сиял, как всегда. Китайские фонарики указывали людям, желающим веселиться, путь к входу, перед которым некоторые посетители ожидали, пока их пустят внутрь. Был слышен громкий беззаботный смех, а из окон Зеркального зала раздавалась музыка. Это разогревался оркестр. Никто не обратил на меня внимания. Эти люди мысленно уже предавались развлечениям, и их нельзя было за это упрекнуть. Я и сама сейчас с бо́льшим удовольствием танцевала бы в объятиях Лорена, чем стояла бы с чемоданом на улице.
Я снова подумала об Элле, которая стояла за стойкой гардероба и, конечно, кокетничала с посетителями, принимая у них одежду. Что она скажет, когда узнает о моем исчезновении? Наверное, она меня не поймет и решит, что я сошла с ума, раз бросила такого мужчину, как Лорен.
Странно, что мне было не безразлично, что она обо мне подумает. Но у меня не было другого выхода. То, что мог бы устроить Хансен, могло, конечно, коснуться и ее. Элла узнает, что все это время я лгала ей. Так что лучше, если я исчезну из ее жизни.
После того как я некоторое время постояла там, впитывая в себя как можно больше впечатлений о балхаусе, я направилась к метро. Слезы заливали мне глаза. Люди, которые шли мне навстречу, конечно, думали, что я потеряла работу или что меня бросил любовник. К счастью, никто не подозревал о том, что я вынуждена была оставить самое дорогое, что у меня было, потому что не так легко стряхнуть с себя тень прошлого.
Прибыв на вокзал, я снова взяла себя в руки, однако брела, словно в тумане. Остановившись перед расписанием, я обнаружила еще один ночной поезд до Кельна. Оттуда я могла бы поехать дальше.
Я купила себе билет и вышла на платформу. Там я опустилась на одну из скамеек. Таблички с указателями качались на ветру, который гулял по вокзалу. Был прекрасный летний вечер. «Почему Лорена не было дома? — подумала я. — Но тогда он, наверное, увидел бы это письмо. И все пропало бы». А теперь я, по крайней мере, могла тешить себя иллюзиями, что он никогда не узнает о том, что было когда-то со мной в Гамбурге.
Когда перрон стал заполняться пассажирами, я почувствовала себя немного увереннее. Вот-вот должен был прибыть поезд, и через пару минут я покину Берлин.
