– Знаете, я первый раз здесь путешествую, поэтому хотелось бы знать, какой маршрут вы мне посоветуете…
Ответа по-прежнему не было.
– Хотелось бы мимо того места, где вручают «Львов». Мне когда-то здесь присудили за лучшую роль. Де Ниро меня обыскался, все познакомиться хотел. Я всю жизнь мечтал об этом путешествии… Кстати, фильм «Парад планет» видели? Наверное, здесь его не показывали? Там нас на такой же гондоле вез один химик-органик. Он был чем-то похож на Харона. (Вглядываясь в гондольера.) Слава Богу, между вами совершенно нет никакого сходства. Вы все время насвистываете одну и ту же мелодию…
В это время одна из гондол, обвешанная венками – мы с ней уже давно поравнялись, – повернула в сторону кладбища. На ней возвышался гроб с золотым крестом и золотыми ручками. Вскоре ей предстояло протиснуться в узкие металлические ворота.
Похоронную процессию встречал трубач, возвещавший обитателям кладбища о появлении нового постояльца. Гондольер вежливо снял свою соломенную шляпу, а я – свое полинявшее кепи.
…Это же Лист! «Траурная гондола»! – вдруг осенило меня. Ольга Леонардовна[141] насвистывала эту мелодию, когда возвращалась с концерта Рихтера…
Ворота затворились, а мой молчаливый спутник не спешил отплывать дальше, словно ожидая, что их теперь откроют для нас.
– Ты думал, и меня сюда? Как хорошо же ты обо мне думал! Здесь Дягилев, Стравинский – кто там еще? а мое место – Ильинка! Знаешь церквушку возле деревни Жилино? Это ближайшее кладбище от моего дома – вот туда и вези! Смешной человек! Ты все перепутал!
Однако гондольер, как и раньше, смотрел тупо, без каких-либо знаков препинания на лице. Словно на нем было написано: «Предлагал тебе как лучше. В самое хорошее место отвез. Тут ведь и православных покойничков со всеми почестями… Не хочешь – дело твое».
И вскоре высадил меня возле берега.
Что еще добавить к этому странному случаю? Хотел описать лицо и телосложение того гондольера, но, думаю, те, кто хоть раз бывал в Венеции или, на худой конец, кто видел висконтиевский фильм, без труда нарисуют его сами.
Апрель, 3
Еще раз о знаках
Когда-то прочитал Евстигнееву один из набросков к своей лекции. Стало быть, о знаках препинания.
– Для кого ты это пишешь? Студентов у тебя нет, а японцы все чаще говорят о конце света. Я им почему-то верю, японцам. Они уже и ярлыки раздают: последний комик, последний трагик, последний романтик…
– Я не боюсь конца света. Все равно кто-то один выживет и найдет мои записи. Я ведь и играл-то всегда для кого-нибудь одного в зале. Только он об этом даже не догадывался – ходил за мной со спектакля на спектакль. Я его внешности даже не знаю – молодой или старый. В церкви свечку каждый раз за него ставил.
Апрель, 10
Часами слушаю музыку. Плейер в уши – и полное отключение. Юра много притащил кассет – больше всего Рихтера. Послушаешь какой-нибудь «Пестрый листочек»[142] – и думаешь, что это лучшая на земле музыка. Но начинается новая пьеса, и ты уже так же думаешь про нее.
Спрашиваю, достает ли Посохов на кино деньги? Говорят, достает. Когда отсюда выйду, надо серьезно подумать, как бы прибавить в весе. Килограммов десять уже потерял – от этих выпусканий жидкости.
Как там на даче? Кешка, наверное, ждет не дождется хозяина[143]. Вот бы скорее туда!
Часть вторая
Иное измерение
Мы посвящаем тебе
Олег, дорогой!
Мы ждали тебя в Париже, ждали тебя в Лондоне, надеялись на Глазго, начали составлять расписание на сентябрь в Петербурге. Я разговаривал с Юрой по телефону, и мы строили планы. Мы не знали, что силушки твои истаяли, настолько привыкли к безграничности твоей силы. Я никогда не забуду твоих репетиций «Вишневого сада», они так напоминают мне лучшие дни моей жизни, когда мы репетировали «Кроткую» и ты каждый день поражал меня беззаветностью, мужеством и благородством. Однажды, после эпизода свадьбы, помощник режиссера вдруг вышел на сцену, и сказал: «Надо перекурить», – и все монтировщики, бутафоры, костюмеры, осветители, артисты вышли на сцену и минуты три молча курили. Без слов было понятно – надо пережить созданное тобой потрясение, чтобы идти дальше. Мы читали театральные легенды, любили пересказывать их и не знали, что легенда творится на наших глазах. Сегодня жизнь твоя обретает силу и непреложность истории, сегодня ты становишься Великой частью Великого мирового театра. Безжалостно рано, жестоко, несправедливо. На создание других жизней ушло так много крови, что ее не хватило на собственную жизнь. Величие в театре измеряется сожженным куском своей жизни. Ты сжег свою всю, без остатка. Наши сердца не забудут тебя, будут помнить тебя всегда. Мы посвящаем тебе наш общий «Вишневый сад», мы будем вспоминать о тебе, когда иссякнут силы и исчезнет энергия. Энергия, брошенная тобой в пространство, зажжет еще не одно человеческое сердце. Прощай! Прости! Прости, что мы не дождались тебя.
Лев Додин
Глазго, 1 мая 1994 года
Статьи
Александр Свободин
Он тревожил мне душу…[144]
Большой актер – что это такое?
Большой талант? Потрясает? Открывает мне новое о человеке? Стертые понятия, особенно это – «потрясает». Сегодня нас каждый день что-нибудь потрясает. А может быть, напротив, погружает в медленное проживание мгновения?
Он вошел в мою душу, тревожил ее. Пытаюсь разобраться, чем? Должен признаться, что не испытываю ни малейшего воздействия телевизионных психотерапевтов. Но стоит появиться на сцене или на экране Олегу Борисову, как начинается во мне освежающая вибрация чувств.
Так что ж, «открывает новое о человеке»? Да. Но человек этот – я сам. Я оказываюсь в его «поле», подпадаю под его влияние. Когда-то в юности испытывал подобное при появлении знаменитого мхатовца Леонидова.
Когда это началось? Коллеги уверяют – со спектакля «Генрих IV» в Ленинградском Большом драматическом.
Мой Борисов начался с телефильма «Гиперболоид инженера Гарина».
Многих увлекал роман Алексея Толстого свободной фантазией, соединенной с плутовским сюжетом. Главный герой – победительный инженер, циник, разновидность ковбоя-технократа.
И вдруг я увидел Гарина с сумасшедшими глазами. Заглянул в них и уже не смог отвести взора. Авантюрист в искусстве обаятелен, этот был зловещ. Так взглядывал, что жутковато становилось. Притягивал к себе сладким ядом успеха. Притяжение патологической личности. Куда серьезней, нежели в романе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
