Примерно в десяти шагах от него, чуть в стороне, стояла моя сестра, которая, очевидно, уже давно вернулась из Сент-Луиса.
В комнате также находился худощавый смуглый молодой человек на несколько дюймов ниже меня ростом, одетый во все черное. Он и был тем незнакомцем, с которым разговаривала Эйлин, когда я видел их в анклаве. Итак, здесь мне, кажется, представлялась первая возможность использовать ту самую силу, о существовании которой я ранее и не подозревал.
Глава 4
В библиотеке явно назревал конфликт.
Эйлин кинула напряженный взгляд в мою сторону, а затем посмотрела на Матиаса, который сидел совершенно спокойно. Его невыразительное лицо с густыми бровями и густой шевелюрой, все еще черной, несмотря на то что ему было уже под шестьдесят, было, как обычно, холодным и отстраненным. Он мельком взглянул на меня и обратился к Эйлин:
— Не понимаю, почему ты вдруг так забеспокоилась и спрашиваешь меня об этом. Я, кажется, никогда ни в чем не ограничивал ни тебя, ни Тама. Поступай так, как считаешь нужным. — И он потянулся к книге, словно собираясь взять ее и продолжить чтение.
— Нет, сначала скажи мне, что делать! — вскричала Эйлин. Она явно была на грани нервного срыва.
— Не вижу никакого смысла давать советы, — равнодушно произнес Матиас. — Что бы ты ни сделала — совершенно не важно ни для тебя, ни для меня. И даже для этого молодого человека. — Он замолчал и повернулся ко мне. — Да, кстати. Там, Эйлин забыла вас познакомить. Наш посетитель — мистер Блэк с Гармонии.
— Джэймтон Блэк, — Молодой человек повернул ко мне свое бесстрастное, с тонкими чертами лицо. — Здесь, на Земле, я — военный атташе.
Итак, он — выходец с одного из Квакерских миров. Должно быть, воспитанный в спартанском духе, присущем этим фанатикам.
Дорсайцы были воинами — воинами до мозга костей. Жители Гармонии и Ассоциации относились к категории людей угрюмых и готовых на самопожертвование — они продавали себя потому, что их бедные природными ресурсами миры, кроме населения, располагали слишком немногим, чтобы поддержать баланс контрактов и нанимать специалистов с других планет.
Они умели убивать и неукоснительно повиноваться приказам — даже идя на верную смерть. И они были дешевы. Старейший Брайт, глава Совета церквей, управлявший Гармонией и Ассоциацией, при поставке наемников мог сбить цену любому из правительств. Но только не давая никаких гарантий по поводу их воинского мастерства.
Ибо настоящими людьми войны были дорсайцы. Они, казалось, родились с оружием в руках. Обычный же солдат Квакерских миров брал винтовку так же, как мог бы взять и мотыгу, — просто как орудие, могущее послужить его народу и церкви.
Так что люди понимающие говорили, что лишь дорсайцы поставляли всем шестнадцати мирам настоящих воинов. Гармония и Ассоциация же могли предложить только пушечное мясо.
Тем не менее я не стал тогда об этом раздумывать. В тот момент меня больше интересовал сам Джэймтон Блэк. Удивительной неподвижностью черт, невозмутимостью, отстраненностью и какой-то непроницаемостью он походил на Падму. Даже если бы дядя и не представил его, в нем без труда можно было узнать одного из представителей этих «суперплемен» Молодых миров, с которыми, как всегда доказывал нам Матиас, Земле нечего и думать соперничать. Однако сознание собственной значимости, обретенное мною в Энциклопедии, снова вернулось ко мне.
— …Джэймтон Блэк, — продолжал Матиас, — занимался на вечернем отделении факультета Земной истории в Женевском университете, где училась и Эйлин. Он познакомился с Эйлин примерно месяц назад. А теперь твоя сестра подумывает о том, чтобы выйти за него замуж и вместе с ним отправиться на Гармонию, куда он возвращается в конце этой недели.
Матиас внимательно посмотрел на Эйлин.
— Конечно же, я сказал ей, что решение — в ее руках, — закончил он.
— Но я хочу, чтобы кто-нибудь помог мне принять правильное решение! — жалобно воскликнула Эйлин.
Матиас медленно покачал головой.
— Я уже говорил тебе, — произнес он со своей обычной холодностью в голосе, — что решать здесь нечего. Ты можешь продолжать придерживаться абсурдного мнения, что в зависимости от того, что ты решишь, ход событий изменится. Я так не думаю — и поскольку я предоставил тебе полную свободу делать все, что ты хочешь, и принимать какие тебе заблагорассудится решения, то, в свою очередь, я настаиваю на том, чтобы ты избавила меня от участия в этом фарсе и предоставила возможность заниматься своими делами.
С этими словами он взял с колен книгу.
По щекам Эйлин потекли слезы.
— Но я не знаю — я просто не знаю, что делать! — всхлипывала она.
— Ну так не делай ничего. — Дядя перевернул страницу книги.
Эйлин продолжала молча плакать. Джэймтон Блэк обратился к ней.
— Эйлин! — Он говорил тихим, спокойным голосом, лишь с намеком на акцент, — Разве ты не хочешь выйти за меня замуж и сделать мой дом на Гармонии своим?
— Да, Джэми, очень хочу! — воскликнула она, поворачиваясь к нему, — Конечно, да! Просто я не уверена, что это будет правильно! Разве ты не понимаешь, Джэми, я должна принять правильное решение. А я не знаю — я не знаю!
Она резко повернулась ко мне:
— Там! Что мне делать? Уезжать или нет?
Ее неожиданное обращение ко мне странно напоминало эхо тех голосов, что обрушились на меня в Индекс-зале. Мне тут же показалось, что библиотека как-то странно увеличилась в размерах и осветилась. Высокие стены в книжных полках, сестра с заплаканным лицом, обращающаяся ко мне, молчаливый молодой человек в черном и мой дядя, тихо читающий свою книгу, — все это неожиданно предстало в каком-то сверхизмерении. Я словно и видел все это и смотрел сквозь это одновременно. Неожиданно я понял дядю, впервые в жизни понял, что, несмотря на свою очевидную отстраненность, он уже решил для себя, каким образом я отвечу на вопрос Эйлин.
Скажи он моей сестре: «Останься», я бы постарался сделать все, чтобы она ушла из этого дома, даже, если понадобилось бы, применив грубую силу. Он хорошо знал о моем инстинктивном стремлении во всем ему противодействовать. И таким образом, ничего не предпринимая, он избрал дьявольский (или богоподобный) нейтралитет, оставив меня по-человечески уязвимым, предоставив все решать мне. И конечно же, он был уверен, что я поддержу решение Эйлин уехать с Джэймтоном Блэком.
Но на сей раз он ошибся. Он не заметил перемен во мне, моего нового знания, указывавшего мне путь. Для него «Разрушай!» было лишь раковиной, куда он мог спрятаться подобно моллюску. Я же сейчас, в своей лихорадочной просветленности, увидел все это как нечто большее — как оружие, которое можно было обратить даже против этих демонов с Молодых миров.
Теперь Джэймтон Блэк уже не вселял в меня ужас. Вместо этого мне не терпелось испытать на нем мою новую силу.
— Знаешь, — спокойно ответил я Эйлин, — по-моему, тебе лучше не уезжать.
Она так уставилась на меня, что я подсознательно понял: в душе она рассуждала так же, как и дядя, надеясь, что в конце концов я посоветую ей поступить по велению сердца. А сейчас я вдруг взял и выбил ее из колеи. Я же, стараясь как можно надежнее обосновать свое мнение, торопливо продолжал, тщательно подбирая слова.
— Гармония — не место для тебя, Эйлин, — мягко увещевал я сестру, — Ты же знаешь, насколько жители этой планеты отличаются от нас, землян. Ты не будешь чувствовать себя уверенно. Ты не сможешь приспособиться к ним и к их образу жизни. Кроме того, этот молодой человек — офицер, — Я постарался с возможно большей симпатией посмотреть на Джэймтона Блэка. Он тоже повернулся ко мне; его тонкое лицо было абсолютно спокойным.
— Ты знаешь, что это означает на Гармонии? — спросил я. — Он военный. В любой момент его контракт может быть продан, и он тебя покинет. Его могут послать туда, куда ты за ним последовать не сможешь. Вдруг он пробудет вдали долгие годы. Или даже вообще не вернется, если его убьют, что весьма вероятно. Ты этого хочешь? — И жестоко добавил: — А достаточно ли ты, Эйлин, сильна для таких испытаний? Никто не знает тебя лучше, чем я.
Я замолчал. Дядя так и не оторвал глаз от книги и даже не взглянул на меня. Но я заметил — и почувствовал при этом скрытое удовлетворение, — что его пальцы, державшие книгу, слегка дрожали, выдавая чувство, которого он в себе никогда бы не признал.
Что же касается Эйлин, то она просто не верила своим ушам с первых же моих слов и молчала все это время. Теперь же она издала лишь один тяжелый вздох, почти всхлип, выпрямилась и посмотрела на Джэймтона Блэка.
Она ничего не сказала. Но и этого взгляда было достаточно. Я тоже наблюдал за Блэком, ожидая хоть какого-нибудь намека на эмоции, — нет, его лицо только несколько погрустнело и странно смягчилось. Он сделал два шага к Эйлин и теперь стоял прямо перед ней. Я напрягся, готовый, если будет необходимо, еще раз высказать свое мнение. Но он лишь тихо заговорил с ней в странной церковной манере, которую, как я читал, его народ использовал при общении между собой. Я впервые слышал подобное.
