Немалый вклад в войну компроматов внесли выступления уволенного Коржакова, которые рисуют все окружение Ельцина как монстров с ненасытной алчностью к материальным благам. Семья Ельцина тоже живет не на одну зарплату: обучение президентского внука в Англии стоит 25 тысяч долларов в год, вилла в Альпах, купленная дочерью Татьяной, обошлась в миллионы марок. Да и безразмерные президентские расходы трудно отделить от личных: например, многие миллионы долларов стоили реконструкция президентской резиденции в Кремле, строительство престижной конюшни, доставка из-за границы самолетом дачных катеров, а для неофициального визита Ельцина в Германию потребовалось пять самолетов и 211 человек сопровождающих, помимо охраны и обслуги. Разумеется, все это покрывается не только из законного бюджета, но и другими способами — как это стало очевидно из финансирования избирательной кампании. Прошли времена, когда первый секретарь Московского горкома, зарабатывая популярность в массах, демонстративно ездил на работу на трамвае…
Так называемое "Управление делами президента", подчиненное непосредственно Ельцину, составляет огромную хозяйственную империю и включает в себя 120 тысяч сотрудников, 200 фирм, 300 зданий только в Москве, 100 санаториев, множество загородных резиденций, дач, гостиничных комплексов, медицинских учреждений, 715 объектов недвижимости в 78 странах, 10 ремонтно-строительных и 8 сельскохозяйственных объединений, авиакомпанию «Россия» с 67 самолетами. Стоимость этого имущества (в котором приватизировать что-либо можно росчерком президентского пера) составляет сотни миллиардов долларов, при годовом денежном обороте в 4,7 млрд. долларов ("Литературная газета", 1998, с. 43).
Численность президентской администрации достигла 1500 чиновников, которых обслуживают в две смены 330 специально оборудованных легковых автомобилей. Для сравнения: "правительство разъезжает на 270 машинах, Совет Федерации — на 175, Государственная Дума — на 300… Каждая двухсменка обходится в месяц в 20 миллионов рублей [старыми]… Кстати, аппаратчики-партократчики, которых жучили, идя к власти, нынешние демократы, были намного скромнее. К примеру, в Совете Министров работали 1747 человек, а на балансе было всего 197 единиц персонального автотранспорта. А весь двухтысячный аппарат ЦК КПСС обслуживало всего 300 закрепленных двухсменных авто" ("Комсомольская правда", 5.11.96). Не говоря уже о разном уровне прочих благ, ответственности и коррупции.
К этому еще одно сравнение, из "Литературной газеты" (1998, с. 43): "При Сталине центральный госаппарат Союза и России составлял 532 тысячи человек, при Хрущеве — 500 тысяч, при Брежневе — 753 тысячи, при Горбачеве — 643, нынче, при Ельцине, когда Союза уже нет, есть только Российская Федерация, госаппарат насчитывает 1 млн. 110 тысяч человек". То есть по сравнению с СССР, в нынешней РФ, имеющей вдвое меньшее население, аппарат чиновников увеличился в 1,5 раза, расходует на себя в три раза большую долю от ВВП ("Известия", 20.12.94), но при этом не только не приобрел полезных функций в государстве, а утратил даже те (планово-командного управления), которые были в СССР.
Это значит, что нынешний госаппарат в основном существует сам для себя. И установленный Ельциным 12 июня "праздник независимости России" (от кого? — колонией Россия не была, но под руководством Ельцина практически стала ею) означает праздник независимости этого компрадорского правящего слоя от ответственности, от русской истории и от русского народа.
Иногда по поводу подобных публикаций прессы приходится слышать: зато теперь свобода слова невзирая на лица, которой не было при коммунистах. Однако произошло и обесценение слова, ибо верховные лица получили свою свободу — для любых преступлений, которые воспринимаются всеми как обыденность. Разоблачительные книги и выступления Руцкого, Полеванова, Казанника, Глазьева, Вощанова, Коржакова, Стрелецкого и других лиц, в свое время причастных к структурам ельцинской власти, дают множество оснований для привлечения ее к суду — чего не происходит. Тем самым эти книги показывают, что страна живет по законам джунглей и выход из них невозможен законным путем.
Показательно, например, какую бешеную энергию весной 1997 г. развили «семибанкирщина», Чубайс и президентская администрация, чтобы торпедировать стремление Лукашенко (то есть всенародное стремление!) воссоединить Белоруссию с Россией, — они испугались, что тем самым Лукашенко получил бы право выставить свою кандидатуру на пост президента единого государства (а значит и победить при его огромной популярности)..
Тем не менее, олигархия столкнулась с другой угрозой своей власти — с разрушительными экономическими последствиями своей алчности для всей страны.
* * *
Мы уже отмечали, что экономическая политика ельцинской команды исходила не из интересов производства, а из целей передела госсобственности и требуемых МВФ формальных денежных показателей (обеспечивающих западное доминирование) — так называемого "монетаризма".
Главным показателем «стабилизации» было выдвинуто "сдерживание инфляции", что достигалось искусственным уменьшением денежной массы. Вследствие этого все большая часть сделок производилась в долларах (по своей стоимости американские деньги в России втрое превысили рублевую массу — тем самым экономическая власть США на территории РФ превысила российскую) и все большую роль играл бартерный обмен и различные "долговые векселя". Отсутствие средств для развития производства вело к его работе на износ, следствием было замещение отечественных товаров импортными, которые в конечном счете страна оплачивала экспортом природных ресурсов и валютными кредитами.
Уже в 1996 г. доля технологий и оборудования в российском экспорте уменьшилась до 8–9 %, а усиленный (за счет снижения внутреннего потребления) экспорт нефти, металлов и другого сырья резко снизил мировые цены на него (в среднем в 1,5 раза), и чем больше его продавалось — тем меньшими были доходы с каждой тонны. Не нужно быть экономистом, чтобы увидеть: Россия работает на западную экономику, поставляя ей по падающим ценам свои невозобновляемые природные ресурсы и покупая все больше западных товаров.
Экономический спад вел к снижению налоговых поступлений в казну, ее пополняли займами, как внешними (под 10–12 %), так и внутренними: с 1995 г. были введены государственные краткосрочные обязательства (ГКО) под фантастические и нараставшие проценты от 30 до 100 % годовых (на Западе обьганы 4–7 %) Разумеется, в таких условиях новые займы не вкладывались в производство, что позволило бы их окупить и вернуть (для этого доходность экономики должна быть большей, чем процент займов), а «проедались» и расходовались на обслуживание предыдущих, наращивая их общую сумму.
Отсутствие же ограничений в вывозе капиталов иностранцами привлекало в Россию не долгосрочных инвесторов (их отпугивал уже высокий процент ГКО, свидетельствующий о чрезвычайном кризисе), а игроков-спекулянтов на гособлигациях с небывалой во всем мире доходностью. Нередко таким образом отмывались ввозимые из-за границы «грязные» деньги криминального мира. Если летом 1998 г. иностранцы имели ГКО на 20 млрд. долларов, это значит, что за три года при столь огромных процентах они заработали на них гораздо больше.
Видимо, эти спекулятивные заработки и составляют основную часть суммы долговых выплат России, приведенной выше Полтораниным: 75 млрд. долларов. В любом случае сетования иностранцев на "финансовые потери" в России в результате последовавшего августовского краха, вполне предвидимого, выглядят лицемерными.
Таким образом, эта финансовая политика «реформаторов» создала огромную машину по высасыванию из России средств на Запад, чем занимались и так называемые иностранные «инвесторы», и российские олигархи. У олигархов "стандартная схема была: взять [на Западе] кредит под 10 % годовых, конвертировать его в рубль, поскольку государство в лице ЦБ гарантирует, что доллар не поднимется больше, чем на 8–9 %, и вложить рубли в ГКО под 30 %. Чистый доход в валюте — 10–12 % ("Коммерсантъ", 17.10.98) — вновь вывезти на Запад.
В 1997 г. Госкомстат продемонстрировал некоторую «стабилизацию» экономики и правительство заявило о «переломе» в ходе реформ: снижение ВВП прекратилось, инфляция составила лишь 11 % в год… Но это была стабилизация севшего на мель корабля, которому уже некуда опускаться. Ибо за тот же год инвестиции в производство сократились на 6 %, доля убыточных предприятий выросла с 30 % в 1995 г. до 45 % в 1997 г., число безработных увеличилось за год на 3 %, налоговые поступления уменьшились, социальные расходы свелись к символическим (это было одним из главных методов "сокращения бюджетных расходов") — и соответственно все больше раздувался пузырь внутреннего и внешнего государственного долга, вбиравший в себя отсроченную инфляцию.
