Тем не менее к концу года с трудом, но удалось переломить ситуацию и провести ротные тактические учения с боевой стрельбой для командующего военным округом генерала Петрова на «отлично». Так же, на «отлично», провели занятия по боевой подготовке и смотр порядка танкового полка в Липовцах. Я был рад, что мои усилия не пропали даром.
Надо сказать, что в этот период я стал все больше и больше задумываться о жизни. Раньше мне было все ясно. Я искренне и убежденно верил в светлое будущее – коммунизм. Видел пути его построения. Убежденно мог доказать и рассказать, какие шаги надо предпринять и какие результаты будут получены, как будет устроена жизнь. Видел четкие грани двух фаз – социализма и коммунизма. Радовался, как ребенок, улучшению жизни, стиранию граней между городом и деревней. Но воплощенные решения только по-новому высвечивали те же проблемы, не решая их, а только усложняя. Постепенно я стал запутываться. Все больше и больше вещей становились мне непонятными, и постепенно иссякала глубокая и искренняя вера. Глядя на то, как живет руководство, как сам, добившись власти, оказываешься втянут в круговорот погони за комфортом, деньгами, славой, начинаешь осознавать, что человек не готов претворять в жизнь идеи коммунизма.
В июне 1973 года, во время отдыха в Архангельском, меня вызвали в ГУК. К этому времени его начальником стал генерал-полковник Иван Николаевич Шкадов. Это был среднего роста, уже не молодой генерал с хорошими манерами. Встретил он меня тепло, поинтересовался, как идет служба, какие взаимоотношения с командующим армией, членом Военного совета, начальником штаба. Я рассказал, что работаем мы дружно и дела идут неплохо. После короткого разговора Шкадов перешел к причине моего вызова:
– По возрасту увольняется начальник отдела 1-го управления. Как вы смотрите, если мы вам предложим занять эту должность? – закончив вопрос, он замолчал, испытующе глядя на меня.
Я не ожидал такого поворота разговора:
– Это предложение для меня совершенно неожиданное. Я никогда не работал в кадрах.
– Не боги горшки обжигают. Я тоже раньше не работал, а пришлось, и дело идет.
– В принципе я согласен, тем более если вы мне оказываете такое доверие.
Далее Шкадов рассказал о специфике и трудностях работы, а в конце добавил:
– Этот разговор между нами. Если назначение состоится, то мы вас вызывать уже не будем, а ограничимся телефонным разговором, – с этими словами он вышел из-за стола, пожал мне руку и пожелал хорошего отдыха.
В августе состоялось назначение, правда, не начальником управления – эту должность получил генерал Язов, а его заместителем. Я сдал дела и отправился в Москву к последнему, двадцатому уже, месту моей службы. 1-е управление занимается подбором кадров на все должности в войска (кроме флота и РВСН) и весь центральный аппарат. Только через восемь месяцев я занял должность начальника управления и проработал на ней тринадцать лет.
Моя первая встреча с Язовым состоялась, когда ему было 52 года. Это был моложавый, крепкий, энергичный генерал. Настораживало его лицо, особенно его выражение и глаза. В них были какой-то сарказм, ехидство, какая-то червоточина. С первого взгляда он производил впечатление волевого, простого в общении человека. Но в этом поведении чувствовалось что-то мужицкое, грубое, звериное!
В дальнейшем, работая рядом, я все больше присматривался к нему, к его стилю работы, методу работы. Держался Язов со всеми свободно, раскрепощенно, независимо, не переходя грань нарушения субординации со старшими, но этого нельзя было сказать о его отношениях с младшими по званию и должности. Здесь он часто мелочился, скатывался на позиции привередливого командира взвода, в должности которого он начинал службу в 1942 году и в которой он закончил войну. Непонятно, по каким причинам Язов так и не вырос по служебной линии за годы войны!
Однажды Язов с главной инспекцией уехал на Дальний Восток, и в это время освободилась должность начальника ОК ЦГВ[47].. Начальник ГУК приказал подобрать полкового офицера. Я хорошо знал офицерские кадры ДВО и предложил кандидатуру начальника штаба одной из дивизий. Его вызвали в ГУК, и я представил кандидата на эту должность начальнику. В ходе беседы он произвел хорошее впечатление: это был разумный, деловой, знающий офицер. Быстро оформили назначение приказом, и нужно было случиться совпадению! Язов, мотаясь по войскам, приехал в эту дивизию. В танковом полку он залез на чердак казармы, где нашел бутылку из-под водки и какой-то хлам. Он отматюгал комполка, обвинил в плохом руководстве начальника штаба дивизии и, когда узнал, что тот назначен начальником ОК ЦГВ, рассвирепел и заявил: «Не бывать этому!» По приезде в Москву он сразу отправился к начальнику ГУКа и стал требовать отмены приказа. И только моя настойчивость и поддержка заместителя начальника ГУКа генерал-полковника Гончарова расстроили его планы. Язов озлобился и затаил обиду на меня, но совместная работа продолжалась. Однако в октябре 1976 года, когда он уходил из ГУКа первым замом командующего ДВО, встал вопрос, кого назначить вместо него, и Гончаров предложил мою кандидатуру, Язов запротестовал. Он не забыл и не простил мне тот случай с назначением. Я понял, что он злопамятный и коварный человек, а впоследствии убедился в этом и на других примерах.
Уезжая, я принял от него дела и на прощание спросил:
– А кто будет назначен вместо вас?
– Не знаю! – И после короткой паузы через силу выдавил: – Я рекомендовал вас. – Но я-то знал, что это не так! И тут же он спросил:
– Василй Павлович, мне 53 года: если за 2 года я не буду назначен командующим военным округом, значит, моя карьера на этом закончится, – прошу тебя, помоги.
Я, глядя на него, подумал: удивительно поганый ты генерал! Сам же выступал против моего назначения и просишь меня о помощи. Удивительное фарисейство!
Язов был, как и все, порождением нашей командно-бюрократической системы. У него незадолго до этого умерла красавица жена, которую он с почестями похоронил и регулярно каждый выходной ездил на кладбище и возлагал на могилу букет цветов. Это было трогательно и вызывало к нему уважение и сочувствие, но при этом он с друзьями устраивал попойки и вступал в интимную связь с другими женщинами. Не обошел он вниманием и женщин – служащих ГУКа, не разбирая, замужем они или одиноки. Впрочем, завидя состоятельного вдовца, женщины сами липли к нему, и он не отталкивал их, а «пользовался вниманием и доверием». Даже замужние молодые бабенки, младше его на 25–30 лет, стремились соблазнить его в расчете обеспечить мужу выгодное назначение в Москве или за рубежом. Не обходилось и без эксцессов. В один из «визитов» к молодой красивой женщине их застал муж. В порыве ярости он схватил утюг и запустил им в Язова, утюг попал тому в лицо. Получив огромную ссадину и синяк под глазом, Язов ретировался и отсиживался неделю дома. В качестве объяснения он рассказывал, что пылесосил в комнате, щетка отскочила и попала ему в лицо. Но шила в мешке не утаишь, в ГУКе быстро узнали о происшествии, и многие хитро улыбались ему вслед.
