Язов был, как и все, порождением нашей командно-бюрократической системы. У него незадолго до этого умерла красавица жена, которую он с почестями похоронил и регулярно каждый выходной ездил на кладбище и возлагал на могилу букет цветов. Это было трогательно и вызывало к нему уважение и сочувствие, но при этом он с друзьями устраивал попойки и вступал в интимную связь с другими женщинами. Не обошел он вниманием и женщин – служащих ГУКа, не разбирая, замужем они или одиноки. Впрочем, завидя состоятельного вдовца, женщины сами липли к нему, и он не отталкивал их, а «пользовался вниманием и доверием». Даже замужние молодые бабенки, младше его на 25–30 лет, стремились соблазнить его в расчете обеспечить мужу выгодное назначение в Москве или за рубежом. Не обходилось и без эксцессов. В один из «визитов» к молодой красивой женщине их застал муж. В порыве ярости он схватил утюг и запустил им в Язова, утюг попал тому в лицо. Получив огромную ссадину и синяк под глазом, Язов ретировался и отсиживался неделю дома. В качестве объяснения он рассказывал, что пылесосил в комнате, щетка отскочила и попала ему в лицо. Но шила в мешке не утаишь, в ГУКе быстро узнали о происшествии, и многие хитро улыбались ему вслед.
Система развратила его и в другом плане. Чтобы сделать карьеру, он, как и многие, старался угодить власть имущим начальникам. Будучи командиром корпуса в Крыму в 1971–1973 гг., он встречал и провожал семьи главкомов, заместителей министра обороны и особенно ублажал своим вниманием первого заместителя министра обороны Соколова. Во время их отпуска он беспрерывно торчал у них на даче: лично привозил по заявке фрукты, овощи, коньяки и вина. В дальнейшем это способствовало его карьере: Соколов его сделал замом по кадрам и приложил руку к его назначению министром обороны после своего падения. У Соколова было два сына в армии, им тоже нужна была протекция. И он не ошибся в преданности Язова. Несмотря на все препятствия, старшего сына бывшего министра он назначил на высокую штабную должность с присвоением звания генерал-полковника, а младшего – командующим армией с присвоением звания генерал-лейтенанта. Долг платежом красен, такова наша жизнь!
В ДВО Язов мотался по командировкам, пьянствовал, напивался «до потери сознательности», не обходя шаловливых бабенок. Но, зная о его связи с Соколовым и его причастности к ГУКу, в армии это терпели и смотрели на все это сквозь пальцы
В 1977 году открылась должность командующего ЦГВ. Я не забыл просьбу Язова и предложил его кандидатуру. Шкадов согласился, а Соколов поддержал его. Быстро оформили представление, завизировали, министр обороны подписал документ и отправил его в административный отдел ЦК КПСС.
Неожиданно мне звонок от Потапова:
– Василий Павлович! Вы что, с ума сошли?
– Почему? – отвечаю.
– Да разве можно Язова, холостяка, ставить на округ, тем более на ЦГВ! Он же всю группу пропьет и всех бабенок переберет. Вы что, не знаете его?
Докладываю Шкадову.
– Что ж, раз не подходит, отзываем представление.
Звоню Язову, сообщаю обстановку. Слышу в ответ его растерянный голос:
– Что же делать?
– Жениться! – отвечаю.
– Это идея! Подожди с отзывом представления, я сейчас что-нибудь придумаю!
И придумал: дал срочно телеграмму в Алма-Ату. Телеграммой же он получил согласие на брак, по телеграмме и зарегистрировались. Язов звонит мне:
– Василий Павлович, брак оформлен.
– Давай срочно номер брачного свидетельства.
Получив номер, я оформил его и отправил в ЦК.
– Ну и артисты вы! – с негодованием проворчал в трубку И.П.Потапов, но согласился, что препятствие устранено. Назначение состоялось.
Работа была интереснейшая, хотя и напряженная. Приходилось держать в голове информацию о сотнях людей, помнить их сильные и слабые стороны, оценивать возможности и соответствие той или иной открывающейся вакансии. Помимо этого, приходилось доказывать начальству и ЦК партии, что именно подобранная кандидатура достойна этой должности. Помимо вызова для собеседования офицеров в Москву, очень много приходилось ездить с инспекциями по округам, знакомиться с офицерами, состоянием дел и кадровой работой. Своими собственными глазами я наблюдал, как постепенно разлагается наша армия.
В войсках укоренялось равнодушие к военным дисциплинам и в первую очередь к уставам и наставлениям. В училищах курсантам не прививалась любовь и уважение к ним, а в войсках перестали требовать их выполнения. Виной тому были волюнтаризм, нежелание прежде всего старших офицеров, начиная с министра обороны, следовать уставам. Высшее командование считало себя стоящим над уставами и не собиралось их исполнять. Особенно расцвело это пренебрежение во времена, когда министром обороны был Гречко. Его необузданная властность, волюнтаризм и себялюбие послужили катализатором процессов деградации личного состава армии. Именно при нем пышным цветом расцвели протекционизм, подношения, барство. Главному управлению кадров приходилось выполнять его прихоти. То он требовал, чтобы не было командиров дивизии старше 45 лет, то приказывал не назначать на армию и корпус старше 45 лет, то чтобы не было командиров полков в звании майор, и так далее. А ГУК и управления кадров войск выполняли все его требования. Толковых командиров дивизий рассовывали куда угодно. В стремлении найти кандидата на должность командующего армией в 45 лет некоторых офицеров прогоняли по должностям, не давая на них задерживаться дольше одного года. Получалось, что от командиров рот до командиров армий все молодые и неопытные. Многие от капитана до генерала прошагали за пять лет! Сейчас горько и тяжело сознавать, что я был исполнителем этих указаний. Помимо этого, Гречко старался выдвигать на руководящие посты только украинцев. Вообще украинцы ревностные службисты, и среди них было много хороших командиров, но их засилие в армии привело к тому, что после смерти Гречко несколько лет украинцев не удавалось назначить ни на какие должности – исправляли положение!
В те годы я все чаще стал задумываться над судьбой страны. Учитывая изменения в психологии людей, ее перспективы уже в конце 70-х казались мне туманными. Во-первых, рабочие профессии перестали быть среди уважаемых, во-вторых, во всех слоях общества развилось иждивенческое отношение к государству. Вроде как оно тебе все должно, а от самого человека ничего не зависит. В-третьих, именно в эти годы произошло резкое разделение общества на власть имущих и простонародье. Для первых все блага, для вторых – вечные заботы. У нас появилась своя новая социалистическая буржуазия. Она не имеет средств производства, не делает бизнеса, но питается тем, что дает ей государство. Помимо этого, руководство страной и армией состарилось. Взять, например, группу генеральных инспекторов, или, как ее называли, «райскую группу». Руководил ею маршал Москаленко – единственный командующий армией времен войны, остававшийся в войсках. Человек удивительной судьбы. Выходец из бедных крестьян, захваченный бурей революции с 1920 года, мотался на разных должностях в Красной Армии. Участник боев на Халхин-Голе, войны с Финляндией. Войну начал командиром артиллерийской бригады, а закончил командующим 38-й армией; после войны дошел до заместителя министра обороны. Москаленко был мужик мудрый, осмотрительный, своенравный и себялюбивый. Дважды (в 1928 и 1932 годах) он привлекался к партийной ответственности за пьянку. И хотя маршальское звание ему присвоили в 1953 году, он считал себя боевым маршалом, маршалом времен войны, ровней Жукову, Василевскому и другим. Поэтому на молодых маршалов он глядел свысока. Про Огаркова говорил: «Какой-то саперишка – и стал маршалом!», о Соколове: «А этот гайки выдавал – и тоже стал маршалом». О министре обороны он молчал – хитрый был старик. Во времена Брежнева, пользуясь знакомством, идущим еще с войны (Брежнев некоторое время был начальником политотдела в его армии), Москаленко запросто ходил к нему: докладывал о работе, состоянии войск, их боеготовности. Этим он гордился и бравировал.
