насилие вышло из-под контроля, эксперимент был досрочно прекращен. В Робберс-кейве все началось с двух групп мальчиков с почти одинаковыми биографиями и системами жизненных ценностей. Позднее это стало называться в психологии „сценарием приема в группу и отторжения из группы“. Едва воспринимаемые различия – манера носить шляпу, акцент – превратились в непростительные проступки. Когда посыпались камни, а во время налетов на вражеский лагерь пролилась кровь, у экспериментаторов не осталось иного выбора, кроме как прекратить…»
Лукас больше не мог читать. Он закрыл книгу и прислонился спиной к высоким полкам. Ощутив какой-то неприятный запах, он поднес к носу корешок старой книги и принюхался. «Это я сам пахну», – решил он в конечном итоге. Когда он в последний раз мылся? Его привычный распорядок дня уже давно нарушился. По утрам его не будили вопящие дети, вечерами он не наблюдал за звездами и не возвращался к себе по тускло освещенной лестнице, чтобы повторить все это на следующий день. Теперь он с трудом проваливался в сон, ворочаясь на койке в секретной комнате на тридцать пятом этаже. Здесь было двенадцать коек, но только один человек. Теперь его занимали мигающие красные лампочки, сигнализирующие, что к нему кто-то идет, разговоры с Бернардом и Питером Биллингсом, когда они приносили ему еду, долгие беседы с Джульеттой, когда она звонила, а он мог ответить. А в промежутках – книги. Книги об исторических потрясениях, о миллиардах людей и о еще большем количестве звезд. Истории о насилии, безумии толпы, о поразительной эволюции жизни, о светилах, которые когда-нибудь погаснут, об оружии, способном погубить все живое, и о болезнях, которым это почти удалось.
Сколько еще он сможет вести такую жизнь? Читать, есть и спать? Недели уже тянулись как месяцы. Лукас потерял счет дням, не мог вспомнить, как давно не менял комбинезон и не пора ли бросить его в стирку и переодеться в тот, что висит в сушилке. Иногда ему казалось, что он переодевался и стирал одежду трижды в день. Но могло оказаться, что на самом деле это было дважды в неделю – или, судя по запаху, и того реже.
Лукас прислонился затылком к коробкам с книгами и закрыл глаза. То, о чем он читал, не могло быть правдой. Такой переполненный людьми и странный мир не имел смысла. Когда Лукас задумывался над его масштабами, а потом сравнивал с перспективой провести жизнь в подземной норе, посылая людей на очистку или выясняя, кто и что у кого украл, он ощущал нечто вроде головокружения: словно стоишь на краю пропасти, видя далеко внизу мрачную истину, но не можешь осознать ее, потому что жестокая реальность возвращает тебя назад.
Он сам не знал, сколько просидел, мечтая о другом времени и месте, пока не заметил, что красные лампочки снова мигают.
Лукас вернул книгу в коробку и с трудом поднялся. На экране компьютера он увидел Питера Биллингса возле двери в серверную – дальше ему заходить не разрешалось. На шкафчике возле двери стоял поднос с ужином.
Лукас торопливо прошел по коридору и поднялся по лесенке. Сняв решетку, он аккуратно уложил ее обратно на место и зашагал вдоль рядов гудящих серверов.
– А-а, вот и наш маленький протеже.
Питер улыбался, но прищурился, увидев Лукаса. Тот кивнул в ответ.
– Шериф, – отозвался он.
У него всегда возникало ощущение, что Питер молча над ним насмехается, смотрит на него сверху вниз, хотя они были почти ровесниками. Всякий раз, когда Питер приходил вместе с Бернардом, особенно в тот день, когда Бернард объяснил необходимость оберегать Лукаса, между молодыми людьми возникало нечто вроде конкуренции, напряжение, которое Лукас четко осознавал, хотя и старался сгладить. Оставшись с Лукасом наедине, Бернард взял с него обещание хранить тайну и сообщил, что готовит Питера на роль мэра и что они с Лукасом когда-нибудь станут работать бок о бок. Лукас старался помнить об этом, когда забирал поднос. Питер наблюдал за ним, задумчиво нахмурившись.
Лукас собрался уходить.
– Почему бы тебе не посидеть и не поесть здесь? – спросил Питер, прислонившись к массивной двери в серверную.
Лукас замер.
– Я видел, как ты сидел здесь с Бернардом и ел, но ты всегда торопишься уйти, когда прихожу я. – Питер наклонился вбок и заглянул между рядами серверов. – Кстати, чем ты тут занимаешься целыми днями?
Лукас ощутил себя в ловушке. Он не чувствовал особого голода и собирался поужинать позднее, но обычно лучшим способом отделаться от такого рода разговоров было поскорее очистить тарелки. Он пожал плечами и уселся на пол, прислонившись к шкафчику и вытянув перед собой ноги. Сняв крышку, он обнаружил на подносе тарелку супа, сваренного непонятно из чего, два ломтика помидора и кусок хлеба.
– В основном вожусь с серверами, как и прежде. – Он решил начать с чего-то простого и откусил хлеба. – Единственная разница в том, что мне больше не приходится идти домой в конце дня. – Он улыбнулся Питеру, дожевывая.
– Верно, ты ведь живешь где-то на средних этажах?
Питер скрестил руки на груди. Лукас наклонился в сторону и взглянул мимо него в коридор. За углом слышались голоса. Ему вдруг захотелось вскочить и побежать – просто так, ради возможности побегать.
– Почти, – поправил он. – Моя квартира практически наверху.
– Так считают все, кто живет в середине, – рассмеялся Питер.
Лукас откусил еще хлеба, чтобы рот не оставался пустым, и настороженно взглянул на суп.
– Бернард тебе говорил о большой атаке, которую мы запланировали? Я сам подумываю спуститься и поучаствовать.
Лукас покачал головой и погрузил ложку в суп.
– Ты ведь знаешь, что идиоты-механики построили стену и забаррикадировались за ней? Так вот, Симс с парнями скоро взорвут ее, к чертовой матери. У них была куча времени на подготовку, так что этому бунту придет конец максимум через пару дней.
Хлебая горячий суп, Лукас мог думать лишь о мужчинах и женщинах из механического, запертых в ловушке за металлической стеной. И о том, что он сам испытывает нечто похожее.
– Так, значит, скоро я смогу отсюда выйти? – Он подцепил ложкой кусочек недозрелого помидора. – Для меня уже не будет никакой угрозы, так ведь? Никто даже не знает, кто я такой.
– Это пусть Бернард решает. Он в последнее время странно себя ведет. Наверное, весь на нервах.
Питер присел на корточки. Для Лукаса стало облегчением, что не нужно больше задирать голову, чтобы взглянуть на него.
– Он что-то говорил насчет того, чтобы привести сюда твою мать – навестить тебя. Я так понял, это означает, что
