диаспоре. Но откровенное заявление Морриса о том, что Бен-Гурион совершил фатальную ошибку, не очистив будущий Западный берег от проживавших там арабов, становится еще более шокирующим за счет уникального авторитета человека, по-прежнему занятого разоблачением скрытых зверств времен «войны за независимость». Строгость, с которой он подходит к сионистским военным преступлениям, он привносит и в рассмотрение базовой логики сионизма – как правого, так и левого. При этом Моррис – в духе Камю – четко встает на позицию своего сообщества, какие бы катастрофы оно ни принесло палестинцам – катастрофы, которые он беспощадно зафиксировал.
Каждодневные страдания палестинцев не трогают либеральную совесть Европы, наполненную (и справедливо наполненную) чувством вины за неспособность защитить европейских евреев от истребления в прошлом. Но геноцид евреев нельзя использовать как прикрытие для преступлений, совершаемых против палестинского народа. Позволить сионистским шантажистам запугать себя означает стать соучастником военных преступлений. Как в 2003 г. еврейский поэт Аарон Шабтай написал в своем стихотворении «Ностальгия»:
А когда все закончится,
Мой дорогой, дорогой читатель,
На каких скамьях нам придется сидеть,
Тем из нас, кто кричал «Смерть арабам!»,
И тем, кто делал вид, что «ничего не знает»?{193}
Черчилль и переворот 1953 г. в Иране
У англо-американского переворота 1953 г. в Иране, в результате которого произошла смена режима и с поста премьер-министра свергли популярного либерально-демократического националиста Мохаммеда Мосаддыка (для которого Черчилль подобрал уничижительное прозвище Месси-Дак, то есть «грязная утка»), была длинная предыстория, уходящая в эпоху Первой мировой войны.
На протяжении многих лет до войны Иран служил мячом в футбольных матчах между царской Россией и Британской империей, за которыми со стороны наблюдало несколько немецких боковых арбитров. В 1907 г. две державы подписали секретное соглашение о демонтаже страны и разделе ее между собой. После большевистской революции Ленин и Троцкий, как и обещали, предали огласке все секретные империалистические договоры, которые смогли найти в архивах, включая и тот, о котором идет речь. Когда эта информация дошла до Тегерана, там разразилась политическая буря. Почти все слои иранского общества, от крупных землевладельцев до крестьян и базарных торговцев, были шокированы этой информацией. После краха царской России англичане, и в частности лорд Керзон, попытались навести в этом хаосе хоть какой-то порядок, проталкивая своих агентов и проплаченных сторонников из числа тегеранских элит с целью быстро сформировать правительство. Именно таким образом в августе 1918 г. премьер-министром был назначен Восуг од-Довла, и именно поэтому его имя стало синонимом имени норвежского нациста Квислинга, заслужившего репутацию того же типа во время следующей мировой войны. Различие было лишь в том, что за пределами Ирана мало кто знал о двуличности Восуга.
Вскоре после заключения печально известного Версальского договора, который дал зеленый свет продолжению европейского колониализма, отказав колонизированным народам в их требованиях о национальном самоопределении, сэр Перси Кокс, британский посланник в Тегеране, выполняя указания Керзона, вступил в секретные переговоры с Восугом и двумя его ближайшими коллегами. Целью было заключить новый секретный договор, который, по сути, превращал Иран в британский протекторат{194}. Восуг согласился на сделку при условии, что англичане выплатят им троим гонорар за консультации и покроют накладные расходы: сумма выставленного устно счета составляла 500 тысяч туманов. Оппозиционный член меджлиса (парламента) Мохаммед Мосаддык подсчитал, что в то время это равнялось 131 тысяче фунтов стерлингов. Деньги были выплачены, и в 1919 г. сделка состоялась, а британские «советники» были назначены на контролирующие посты в казначействе и армии.
Неприятие этой сделки объединило Иран. В авангарде грядущих националистических волнений шли поэты. Ареф обратился к Восугу публично, в стихах, которые начинались гневной строкой «Ты, чей дом распахнул свои двери для блуда». Другой поэт выразился так: «О, Восуг од-Довла, Иран – это не поместье твоего папочки…» Фаррохи Йезди выбрал своей мишенью другого члена трио предателей:
Нусрат од-Довла занят делами в Европе:
Он губит родину – взгляни и узри.
Подобно торговцу родиной,
Каждый раз находит покупателей – взгляни и узри.
Передать родину англичанам
Он хочет даже больше, чем они, – взгляни и узри.
В Лондоне тоже сложа руки не сидели. Черчилль, будучи военным министром, в данном случае был против авантюр Керзона и совместно с министерством по делам Индии потребовал прекратить дальнейшие действия. Даже когда в каспийском порту Энзели появилась военная флотилия под командованием старого большевика Раскольникова и потребовала возвращения стоявших там на якоре российских судов, Черчилль настаивал на том, что никакого сопротивления оказывать не следует. И Черчилль, и лорд Хардинг, вице-король Индии, были крайне обеспокоены тем, что любая крупная неудача англичан в Иране может повлечь за собой серьезные последствия в Индии. Хардинг ясно дал понять, что на помощь Керзону не будут отправлены никакие индийские войска.
За несколько недель до официального объявления о заключении договора советский комиссар иностранных дел Георгий Чичерин заявил, что Советский Союз в одностороннем порядке списывает все долги Ирана перед Россией и отказывается от всех российских привилегий и концессий. Эта позиция осталась неизменной.
Соединенные Штаты, руководствуясь своими причинами, были недовольны договором 1919 г., и, хотя Керзон настаивал на том, что согласовал этот вопрос с Вудро Вильсоном через его начальника штаба, Государственный департамент сделал заявление, опровергающее Керзона, после чего тот изобразил обиду, сказав, что не настроен на продолжение «полемики по вопросу, по которому правительство США постаралось занять максимально неприятную позицию». Французы также были недовольны, а в Le Figaro издевательски заметили, что «карликовый шах продал свою родину за сантим».
Стало очевидно, что договор невозможно реализовать. Весь Иран был настроен против него, и три крупные державы – Соединенные Штаты, Франция и Советский Союз – в силу разных причин отказались признать его условия. Британский истеблишмент и сам был расколот, а проявленная Керзоном в ряде важных тактических вопросов бескомпромиссность окончательно похоронила все дело.
Ничуть не смутившись, Керзон с приятелями организовали путч, для чего привлекли созданный англичанами казачий полк под командованием генерала Айронсайда, который вручил бразды правления одному амбициозному сержанту, недавно повышенному до офицерского звания[197]. Это был Реза-хан, который тут же назначил гражданского премьер-министра и, хорошо зная настроения в стране, объявил договор 1919 г. недействительным. Путч прошел бескровно, но он же стал причиной возникновения движения, которое в конце концов привело к Конституционной революции. Многие либеральные интеллектуалы в Иране, как и примкнувшие к ним более радикальные элементы, вдохновлявшиеся Русской революцией, а также некоторые клерикальные лидеры были сторонниками республиканской формы правления, избранного парламента и демократической конституции. Верховенство закона стало центральным требованием, а движение провозгласило своей целью борьбу «против любой формы государственного произвола».
К 1926 г. Реза-хан, до того заигрывавший с идеей об учреждении республики, взошел на трон, сумев убедить меджлис свергнуть последнего шаха из династии Каджаров. Реза был весьма причудливым в политическом смысле существом. Он до определенной степени копировал Кемаля Ататюрка, проводя кое-какие модернистские реформы, но при этом оставил сельскую местность нетронутой. Он пытался создать новую иранскую идентичность по турецкому образцу, но преуспел лишь в разжигании межэтнических противоречий.
Во время Второй мировой войны занятая Резой позиция – в пользу держав «оси» – стала беспокоить союзников. В 1941 г. англичане отстранили его от власти, заменив его сыном. Реза был отправлен в эмиграцию в Южную Америку, где через несколько лет умер. Черчилль и Сталин произвели временный раздел страны, чтобы взять под контроль нефть, считавшуюся необходимым ресурсом для войны, но вскоре после победы союзников в 1945 г. Красная армия была выведена из Ирана[198].
Британское влияние поддерживалось благодаря торговле, военной помощи и Англо-Иранской нефтяной компании, чьи управляющие вели себя как колониальные офицеры, относясь к руководителям Ирана с полнейшим пренебрежением. Поскольку доходы колебались, иранцы чувствовали, что дела ведутся нечестно.
