– У меня нет объяснений, сэр.
В наш разговор вмешалась Кейт.
– Я звонила в оперативный штаб и сообщила дежурному офицеру, что мистер Кори и я находимся у меня дома. Там мы пробыли до восьми сорока пяти утра.
После небольшой паузы Джек промолвил:
– Понятно. – Откашлявшись, он проинформировал нас: – Я возвращаюсь в Нью-Йорк, у себя буду около восьми вечера. Если вас не затруднит, будьте, пожалуйста, на месте.
Мы заверили, что нас это не затруднит. Я воспользовался случаем и спросил:
– Сэр, вы можете ускорить запрос Кейт по поводу уничтоженной информации из личного дела полковника Хамбрехта?
Снова пауза, затем Джек ответил:
– Министерство обороны сообщило, что эти сведения не имеют отношения к убийству, а значит, не имеют отношения и к нашему делу.
– А к чему они имеют отношение?
– Хамбрехт имел доступ к ядерному оружию. Уничтоженная информация касается именно этого. Это стандартная процедура, они изымают из личных дел сведения о работе с ядерным оружием. Так что не трать попусту время.
– Ладно. – Я знал, что это правда. Несколько лет назад мне пришлось заниматься делом, к которому имел отношение офицер ВВС.
Джек сменил тему – поговорил об убийстве в Перт-Амбое, поинтересовался, как дела, затем спросил, что нового в утренних газетах.
– Моя фотография, – ответил я.
– Они правильно написали твой адрес? – со смехом спросил Джек. Кейт тоже засмеялась, а я ответил:
– Теперь вы мой должник.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что в мои обязанности не входит изображать из себя мишень. Так что, когда мне потребуется от вас услуга, я напомню об этом. – На самом деле я не думал, что стану мишенью, но пусть так думает Кениг.
– Но твои же парни знают, как вести наружное наблюдение, не так ли? – спросил Джек.
Под «моими парнями» он подразумевал, конечно же, полицейских.
– Все равно вы мой должник, – уперся я.
– Ладно. Что ты хочешь?
– Как насчет правды?
– Я как раз работаю над этим.
Это был намек и своего рода признание в том, что есть в этом деле нечто такое, чего мы не знаем.
– Вспомните девиз наших друзей из ЦРУ – вы узнаете правду, и правда сделает вас свободным.
– Но правда может сделать и мертвым. Ты очень умен, Кори, но эта телефонная линия не защищена.
– Ауфвидерзеен, – буркнул я и положил трубку.
Кейт еще немного поговорила с Джеком, а я тем временем прочитал небольшую заметку об убийстве во Франкфурте мистера Лейбовица. Ничего нового для себя я из нее не почерпнул. Поднявшись из-за стола, я сказал Кейт:
– Пойду разыщу Габриеля. Ты не будешь возражать, если останешься здесь, чтобы нам не пропустить звонок миссис Хамбрехт?
– Конечно. О чем ты собираешься спросить ее?
– Пока точно не знаю.
– Ладно, иди.
Я вышел из помещения оперативного штаба и направился по коридору туда, где размещались комнаты для допросов. Габриеля я увидел возле одной из комнат, он разговаривал с детективами из Департамента полиции Нью-Йорка.
Увидев меня, он оставил своих собеседников и подошел.
– Получил мою докладную записку? – спросил Габриель.
– Да. Спасибо.
– Эй, я видел в газете твою фотографию. И еще ее видели все, кого я сегодня допрашивал.
Я проигнорировал эти слова и сказал:
– Последнее время здесь так много арабов, что надо заказать молитвенные коврики и повесить указатель, в какой стороне Мекка.
– Хорошая идея.
– Есть что-то новое?
– Конечно. Я позвонил в Вашингтон – городским полицейским, а не в ФБР. Я подумал, что мистер Халил точно не знал, куда его повезут – в Нью-Йорк или в Вашингтон. Поэтому поинтересовался, не пропадали ли в Вашингтоне таксисты, выходцы с Ближнего Востока.
– И что?
– Получил отчет о пропавших людях. В списке есть парень по имени Дауд Файзал, водитель такси, ливиец. Ушел из дому в субботу и не вернулся.
– Может, он пошел поменять имя?
Габриель, привыкший к моим шуткам, продолжил:
– Я поговорил с его женой – на арабском, разумеется, – и она сказала, что он уехал по заказу в аэропорт и не вернулся. Знакомая история?
Я задумался. Как предполагал Габриель, этого водителя могли нанять для того, чтобы он забрал Халила из аэропорта, если бы самолет приземлился в Вашингтоне. В какой-то момент организация, стоящая за Халилом, будь то ливийская разведка или какая-то экстремистская группа, точно узнала, что их человека повезут в Нью-Йорк. Однако к этому времени Дауд Файзал уже слишком много знал, поэтому его либо убили, либо похитили и упрятали на время выполнения операции.
– Так, а что мы сможем сделать с этой информацией? – спросил я у Габриеля.
– Да ничего. Очередной тупик. Но все свидетельствует о тщательно спланированной операции. У нас нет посольства Ливии, но ливийцы работают в штате посольства Сирии, которая сочувствует Каддафи. Все арабы похожи, правильно? ЦРУ и ФБР знают об этих уловках, но закрывают глаза, поскольку это дает им возможность следить за ливийцами. Однако, видимо, никто не следил в пятницу вечером, когда кто-то явился домой к Файзалу с черным чемоданом. Так сказала миссис Файзал, почти теми же словами, что и миссис Джаббар. Поздний вечер пятницы, посетитель, черный чемодан, муж встревожен. Да, все сходится, но это уже вчерашняя новость.
– Но она подтверждает тщательное планирование операции и наличие сообщников в нашей стране.
– Но это тоже вчерашняя новость.
– Верно. А могу я спросить тебя... как араба? Попробуй поразмышлять, как Халил. Что у этого парня на уме?
– Давай сначала поговорим о том, чего Халил не стал делать. Он не стал тайком пробираться в нашу страну. А прибыл сюда за наш счет... в прямом и переносном смысле.
– Согласен. Продолжай.
– Он вымазал нам лица верблюжьим дерьмом. Это доставляет ему наслаждение. Но еще больше ему нравится вести с нами рискованную игру.
– Я думал об этом. Но зачем ему это надо?
– Это уже психология араба. – Габриель улыбнулся. – Частично это чувство неполноценности по отношению к Западу. Экстремисты подкладывают бомбы в самолеты и все такое прочее, но они понимают, что, по сути, это трусливые поступки, поэтому время от времени появляются люди, желающие продемонстрировать неверным храбрость воинов ислама. У арабов есть легенда об одиноком всаднике, который сражается с армией врагов и побеждает. Понимаешь?
– Понимаю. Так что же у него на уме?
– Не знаю. Просто говорю тебе, кем он может себя представлять.
– Ясно. Но к чему обычно стремятся такие люди?
– Да кто его знает. Он уже убил триста двадцать человек, но продолжает свое кровавое дело.
– Спасибо, Габриель, отличная работа. Как дела у Фади?
– Ее теперь зовут Мария, она работает уборщицей в церкви Святого Патрика, – с улыбкой ответил Габриель.
– Ладно, еще увидимся. – Я уже повернулся, чтобы уйти, но слова Габриеля остановили меня.
– У Халила какая-то серьезная цель.
Я обернулся.
– Он слишком сильно ненавидит кого-то, кто, по его убеждению, причинил ему зло, или оскорбил ислам, или надругался над Ливией. И он хочет отомстить лично.
– Так, продолжай.
Габриель на мгновение задумался.
– У арабов есть поэма, которая называется «Кровная месть».
– А разве это не любовная поэма?
– Это поэма о ненависти, мой друг. И конечно же, о кровной мести.
– Понятно.
– Араб может проявить чудеса храбрости во имя Аллаха и иногда во имя своей страны. Но очень редко во имя чего-то абстрактного, вроде политической идеи и даже политического лидера. Арабы часто не доверяют своим лидерам.
– Тут я согласен с арабами.
– Но есть еще кое-что, что по-настоящему движет арабами. Это личная вендетта. Понимаешь? Как у сицилийцев.
– Понимаю.
– Скажем, если ты убил моего сына или отца, либо изнасиловал мою дочь или жену, то я буду преследовать тебя всю свою жизнь, буду убивать всю твою родню, пока не доберусь до тебя.
– Я подозревал, что босс моей бывшей жены спит с ней. Я послал ему ящик шампанского.
– Арабы так не поступают. Ты меня слушаешь?
– Да, слушаю. Значит, это может быть кровная месть. Вендетта.
– Правильно. Может быть. И Халилу наплевать, останется он жить или умрет, осуществляя кровную месть. Для него важна только сама месть. Ведь если он умрет, то все равно попадет в рай.
– Постараюсь помочь ему побыстрее попасть туда.
– Если вы когда-то встретитесь, то в рай первым попадет тот, кто последним узнает своего врага, – со смехом закончил Габриель.
Я ушел. Почему всем кажется забавным то, что моя фотография появилась в газетах? Вернувшись в штаб, я подошел к кофейному бару и взял чашку кофе. Прихлебывая кофе, я стал обдумывать все то, что сказал Габриель. Но в этот момент ко мне подошла Кейт.
