— Ты жалеешь? — Я боюсь спрашивать, но не могу не спросить. Потому, что если она жалеет — все зря. Огнь отпустил меня, разрешил остаться в Порядке. С ней. Мне холодно здесь, мне здесь не место. Меня тянет обратно… Этот мир отторгает меня, но ради нее я выдержу, вытерплю…
Она молчит.
— Нет. Не жалею. — Наконец, отвечает, когда я уже отчаялся дождаться. — Я сделала правильный выбор. Не мне хранить Род Воинов. Забыв о тебе, я вновь совершала бы те же ошибки…
— Только поэтому?
— Я люблю тебя, Тиан. Ты все в этом мире, что у меня есть. И наш сын… Плевать, кем он будет! Он будет нашим. Тешкая детей моего Рода, я не могла и мечтать о том, что однажды… — произнесла она просто. — Я выбрала, Тиан. Только вот…
Она закусила губу, с тревогой глядя в окно. Рассвет окрасил небо в золото. Падал снег, рыдали потерявшие своих мужчин матери, жены и дочери.
— Старейший вызвал меня в круг права, — продолжила она. — Это плохо. Это очень плохо. Он старше, сильнее и не погнушается избавить Порядок от своего семени… Нам нужно бежать. Мое имя будет проклято вовек, ни один Старший не подаст руки не принявшей вызов, но…
— Прекрати, — я поморщился. — Не паникуй раньше времени. Неужели у твоего… отца… не хватит совести пощадить несущую ребенка дочь?
— У этого хватит, — фыркнула она. — Так что давай собирать вещи, до ночи нужно покинуть город. В погоню он не бросится, побежит Ткачихе жаловаться, а она над нами больше не властна, ничего сделать не сможет. Ни тебе, ни мне — понимаешь?
— Мы никуда не побежим. — Хватит. Достаточно она жертвовала ради меня. Я же вижу, что через себя она переступает. Наверняка выход есть. — Скажи, Нара, а может ли кто-то выйти в круг вместо тебя?
— Может… Только… Тиан, это опасно. Круг баньши не такой, как у остальных Старших. Вступив в него, мы обретаем плоть, но если в круг вступает смертный, обратно ему пути нет. Ты победишь, но выйти из круга не сможешь. И я бы не смогла!
Я невесело усмехнулся. Глупая-глупая бэниши… Неужели она до сих пор не понимает, с кем ей придется провести вечность?
— Ты помнишь, что я сказал, вернувшись? — я опустился на колени рядом с ней и обнял. Ее ладонь легла мне на затылок. — Ты моя. Ты несешь в себе моего сына. И если этот глупый Старший решил, что я отпущу тебя в круг, буду стоять и смотреть, как ты гибнешь, он ошибается. Если он вдруг вздумает настаивать на своем, то я брошу ему вызов. Посмотрим, что он сможет против меня — Воина.
— Ох, Тиан… — она не возражает, но я чувствую ее страх. — Тиан, только обещай мне, что не… Я не смогу потерять тебя во второй раз.
Я улыбнулся, встав, обнял ее.
— Ты меня не потеряешь. Никогда. Я же обещал, — шепнул ей в волосы.
Я обещал. И я сдержу свое слово. Мы покинем город на рассвете, но прежде, я раз и навсегда объясню нелюди, кто я и на что способен. Чтобы помнили. Чтобы боялись.
Нара, глупенькая, дрожит… Боится за меня. Она еще не заметила: я вернулся другим. Огнь не терпит слабости, он выжигает лишнее… И никто не смеет вставать на пути Генерала. Пожелай я, бэниши умрет, даже не успев понять, что его убило. Но я выйду в круг. И рассмеюсь в лицо Ткачихе, уничтожив лучшего из ее слуг. Так хочу я. Так хочет Огнь.
Сплетающая Узор еще долго будет жалеть о том, что посмела вызвать Осеннюю Стихию.
— Тиан, а это ничего, что ты не явился в Совет? — беспокоилась Нара.
— О чем ты? Меня просто запишут в погибшие. Нечего нам в Костряках делать, гиблое место, долго еще над городом прах и пепел витать будут. — Я закинул за спину тощий мешок, осмотрелся, проверяя, ничего ли не забыл. Негусто у нас с Нарой с имуществом… Ничего, вот устроимся где-нибудь, обрастем вещами, словно дерево листьями. Это мне-то для счастья Ворона и сабли хватит, а баньши моей дом нужен: крепкий, чтобы на века был выстроен. А что моя баньши хочет, она получит.
— Все взяла? — спросил у мнущейся на пороге жены. — Возвращаться, если что, не станем, смотри.
Она кивнула. Беспокойство из глаз не исчезло, но она молчала, не уговаривала бежать.
— Где тебя ждет этот баньши? — спросил. — Успеем до того, как солнце сядет?
— Под стенами на западе, — ответила она. — Тиан, ты уверен, что…
— Нара! Мы уже решили.
— Ты решил! Меня ты не спрашивал!
— Прекрати, — я поморщился. — Увидишь, все хорошо обернется.
Она фыркнула, забросила за спину гитару и, задрав нос, вышла. Мне оставалось лишь не отстать. Похоже, Нара смирилась…
Нас ждала целая толпа. Не знай я, кто передо мной, принял бы эту стайку щебечущих девушек за подружек, тайком от родителей выбравшихся из города на встречу с бравыми стражниками.
Кстати, о родителях…
— Пришла, Нара? Вот уж не ожидал, думал, испугаешься, — усмехнулся Старейший. — И человека с собой притащила. Разве не помнишь, на наши встречи смертным хода нет. Сама его привела, так знай — проиграешь, он за тобой отправится.
— Моя жена не будет отстаивать свое право, — я бросил мешок и встал между ним и Нарой. — Хочешь что-то доказать, тебе придется выйти против меня.
— Даже так? — баньши пощипывал подбородок, задумавшись. Решив что-то, расхохотался: — Ну что ж, Воин, я согласен. Выйди против меня в круге бэниши, и я не стану наказывать мою самовольную дочь. Только помни, Воин, умрешь ты — умрет и она.
— Я умру? Неужели ты не знаешь, нелюдь, кто я, чье пламя горит в моей груди? — Я не понимал, почему он так уверен. Не может же он не знать, что произошло прошлой ночью, кто открыл ворота Огню, вел Легион?
— Ты сделал свой выбор, Воин: предпочел мою никчемную дочь своему пути. И с этим выбором тебе теперь жить… и умирать. — Старейший оскалился, разом растеряв всю свою нелюдскую красоту, показав истинное лицо. Я поморщился… Дурак. Дураком жил… дураком и помрет.
Круг баньши начертил совсем маленький, шагов десять — не больше. Я втайне усмехнулся. Ну-ну, посмотрим, что у него выйдет.
— Вступи, Воин, — предложил баньши, перешагивая мягко светящуюся черту. — И пусть Ткачиха отдаст победу достойному.
— Не надо, Тиан! — опомнилась Нара, вцепилась в меня. — Наплюй. Пойдем, они нас не станут останавливать.
— Послушай мою дочь… Воин, — усмехнулся Старший. — В кои-то веки дело она говорит. Беги, Воин. Беги!
Я перешагнул черту.
Он был неплох, этот баньши. Меч, непонятно откуда взявшийся в его руках, порхал так легко, будто ничего не весил. И двигался Старший быстро. Быстрее, чем я позволял двигаться себе. Он атаковал, но не ранить меня пытался — лишь оттеснить к границе круга. И я отступал, осторожно отбивая его удары. Шаг за шагом приближаясь к черте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
