о некоторых выражениях другой страницы в другой раз скажу: гнев гневом не врачуется. Твердая, но спокойная истина вразумляет обманывающую саму себя страсть» (Письма преподобному Антонию. Ч. 2. С. 92. № 677).
• Письмо Е. П. Головиной: «Вы не смущайтесь тем, что происходит по судьбам Божиим непредвиденно. Вы по совести усердно пеклись о больном – и имейте мир в совести Вашей. Пред огорченными часто бывают все виноваты, хотя не виноват в самом деле никто. Потому и на них не сетуйте, а молитесь о них и о болящем» (Переписка с современницами. С. 343. № 45).
24 декабря. Письмо матери: «Поздравляю Вас, Милостивая Государыня Матушка, с праздником. Желаю праздновать в мире и здравии. Прикажите сказать мне о Вашем здоровье» (Письма. 1882. С. 399. № 491).
25 декабря. «[Владыка совершал литургию] в Чудове» (О. Вениамин. С. 275).
27 декабря. Письмо А. Н. Муравьеву: «Долго не отвечаю Вам о показании Боссюэта[113] на Патриарха Керулария относительно Евхаристии; и теперь не могу отвечать. Боссюэта у меня нет, и искать его еще некогда было. Не то ли Патриарх запрещал, что теперь в литургии делают Армяне? – Не благообразно орошают святою кровию святое тело. Приобретению собрания апокрифических Евангелий не завидую. Примечательные из них, Никодимово и Иаковлево, известны. Прочия, как, например, Фомино, знать ни приятно, ни полезно, как мне кажется. Преосвященного Рижского, что ныне Харьковский[114], история времени Синодального управления может быть любопытна, но за нее сделано подтверждение цензурам, чтобы исторических сочинений относительно сего времени не пропускали без разрешения Св. Синода. Отсюда происходит вопрос: надлежало ли спешить одному и остановить всех или не спеша осмотреть свою дорогу, чтобы не загородить ее другим? <…> К сожалению, и в Патриаршей грамоте есть выражения не строго взвешенные, в которых более оскорбительного, нежели истинного; как, например, что западное учение о Святом Духе произвело αίσχίστα γεννήματα[115]; обливание и отъятие святой чаши, обычаи неправильные, последний явно противный слову Господню, но прилично ли им наименование: αίσχίστα γεννήματα. И не родились они от западного учения о Святом Духе – это совсем другие предметы. <…> Вы доставили записку о студенте третьего разряда, то есть об одном из последних учеников. Посмотрю, что можно будет сделать, но Вы согласитесь, что отсутствие достоинства не может быть пополнено ходатайством» (Письма. 1869. С. 288–290. № 187).
31 декабря. Резолюция по вопросу места строительства дома причта: «Церковный староста предложил от себя некоторое, хотя незначительное, обеспечение части уплаты строительных денег, от которого, в случае перемены места строения, отказывается и которое потому оставляет по себе пустоту, в новом предложении не наполненную. Посему предоставить или исполнять прежнее предложение и строить на прежде назначенном месте, или обработать проект нового согласно и отчетливо» (ДЧ. 1889. Ч. 3. № 10. С. 255).
• Письмо Е. П. Головиной: «Призываю Вам на новое лето благословение от Господа, и мир, и благодать врачующую» (Переписка с современницами. С. 343. № 46).
• Письмо Е. С. Наумовой: «Исповедь блаженного Августина читать на французском можно, если привычка к языку делает удобоприемлемым чтение» (Переписка с современницами. С. 435. № 60).
Не ранее 1848. Замечания на уставе Свято-Троицкой общины сестер милосердия и проекте новых правил для общины: «Настоятельница есть также сестра прочим по любви и смирению, мать по любви и попечению, начальница по обязанностям и праву для блага прочих сестер и всего общества. Новоначальных на полгода или на год принимает настоятельница неофициально, только с законными письменными видами, и также неофициально может удалить, если которая не окажется надежною. Испытуемая определяется официально на три года. Сестра милосердия дает обет пожизненный. Община должна иметь просвещенного и опытного духовника. Настоятельница, если пожелает, может принять монашеское пострижение, по рассуждению епархиального преосвященного, и по усмотрению можно представить к сему и некоторых сестер, более расположенных к духовной жизни. Одежде сестер неудобно быть черной, чтобы больным она не казалась погребальною, но она же должна быть проста и близка к монашеской, темно-серого или темно-коричневого цвета» (Мнения. Т. III. С. 272–273).
• Из воспоминаний П. Г. Розен, в монашестве Митрофании: «…помню, зимою в 1848 году, уже после известия о смерти незабвенного архиепископа Антония воронежского, я, приехавши из манежа, вошла в комнату маменьки, не переодевшись, в амазонке и с хлыстиком в руке, с распущенными от верховой езды локонами, в круглой мужской шляпе. В это время у нея сидела сборщица; я поклонилась монахине, которая была прислана к нам с рекомендательным письмом от боголюбивой Анны Александровны Небольсиной, урожденной Писемской, поклонилась и ушла. Раздевшись, по обычаю своему, взялась за кисть и села за мольберт; палитра моя была всегда готова, и ничто не могло меня оторвать от этого любимого моего занятия. В этот раз я сама оставила свою кисть и пошла к сестре. Она пила чай, и с нею монашенка, которую я видела у матери. – А я сейчас, – сказала сестра, обращаясь ко мне, – говорила матушке Вере Ивановне, что ты постоянно или скачешь верхом, или мажешь кистью и ничего путного не выходит. Связалась с Айвазовским и делом не занимаешься. – Посмеявшись этим словам, я присела и просила налить мне чашку чая; затем я спросила монахиню, из какого она монастыря? – Из Тихвинского Богородицкого-Кирсановского монастыря, – отвечала она. Тут я вспомнила в первый раз о сне моем в бытность нашу в селе Останкине, стала расспрашивать подробно о монастыре и его нуждах. При этом во всем моем существе совершилось что-то странное, необычайное. В разговоре монахиня упомянула, что у них строится храм во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, что ничего еще у них для этого храма не заказано, что средств заказать они и в виду не имеют. – Ну, матушка, – сказала я, водимая каким-то чувством свыше, – и не трудитесь собирать подаяния. Я разделю ваш труд и не только беру на себя написать для этой церкви все св. иконы, но представлю вам и золоченый иконостас и всю утварь церковную, всю ризницу для этого храма. Монахиня в радости кинулась мне в ноги, а изумленная сестра спросила меня, на какия же суммы я рассчитываю для этого пожертвования. – Собирать пойду, – отвечала я, – но сделаю. В это время совершенно неожиданно вошла моя мать. – Она, кажется, помешалась, – сказала про меня сестра матери, – делает обещания несбыточныя; у нея всего 25 рублей, а она обещает пожертвования на тысячи. Расспросив меня, в чем дело, мать отвечала: – Вот тебе моя первая тысяча, да послужит она успехом для этого сбора. Я кинулась ей на шею, целовала, благодарила ее и просила на другой день свезти меня к митрополиту Филарету за благословением. Я была вне
