его, ты! – закричала я, бросившись вдогонку ей, исчезавшей в тумане.
Она подняла Вика в воздух, утягивая следом за собой, и сжалась с такой силой, что он закричал от боли, прогнувшись в спине и упёршись в хининовый панцирь обеими руками. Я издала ещё один бесполезный, но полный злости, боли и беспомощности крик: что сделала бы я чудовищному пауку? Как вызволила бы любимого? Я могла только слышать его стоны оттуда, из зыбкого морока, и молиться, чтобы случилось что-то, что его спасёт.
И когда он почти пропал из виду, нечто явилось из тумана, услышав мои молитвы. Огромная бурая тварь размером с медведя – та тварь из снежного леса – прыгнула сбоку и впилась в паука длинными, как кинжалы, чёрными когтями.
Я попятилась и упала назад, сев на землю и испуганно глядя, как косматое гибкое тело, похожее на волчье и не похожее вместе с тем ни на одно существо на свете, рвёт паучью лапу, роняя тяжёлые капли крови на землю. Вторая гигантская нога пыталась смахнуть атакующего хищника, и я сумела рассмотреть в драке его белый череп вместо головы, подобный черепу коровы или лошади, увенчанный раскидистыми оленьими рогами. В глубине глазниц светились жёлтые огни, разрезавшие туман, как фонари. Хищник ловко уклонился от удара и с пущей яростью впился когтями в паука. Тогда-то воздух огласил тонкий, пронзительный визг, полный боли и гнева, и паук ослабил свою хватку.
И выронил Вика.
Он упал на бок в траву футов с шести, не меньше, но тут же приподнялся на локтях и застыл на месте. Прямо над ним с торжествующим сиплым рёвом на паучьей ноге повисла жуткая тварь: она рвала, терзала, полосовала хитин. По ней метил второй коготь гигантского паука, но ранить никак не мог: хищник был силён и быстр; он отбивался, скаля костяную пасть. Я едва нашла в себе силы встать, подползти ближе к Вику и обхватить его за плечи. Мы были не более чем букашками на фоне сражения двух исполинов и могли лишь держаться друг за друга и в оцепенении наблюдать за тем, кто победит. Мы слышали, как бешено колотятся сердца, когда хищник повернул к нам белоснежный череп с мышцами, жилами и связками, которые крепились к его мощной шее. Удерживая паучью лапу и прижимая её к земле из последних сил, он обратил свой взор прямо на наши лица, и из глубины пустой глотки мы услышали сухой, строгий, спокойный голос Аделаиды Каллиген:
– Беги отсюда, Пёрышко.
Мы вскочили, себя не помня, и помчались, не разбирая в густом тумане дороги. Вик прыгнул через суматошно бьющую воздух огромную лапу паука, крепко держа меня за руку. Вовремя заставил пригнуться, и мы проскочили под взмахнувшим хитиновым когтем. Один его меткий удар – и голова с плеч!
– Быстрее, Лесли!
– Нет, постой! Я не поспеваю за тобой!
Грудь разрывало от адреналина, бегущего по венам, в висках стучало, а лёгкие жгло. Вик не бежал – летел и тянул меня за собой, почти проволакивая над землёй. Позади мы услышали утробный, хищный рёв незнакомого зверя и пронзительный визг паука. Туман начал редеть, мы увидели впереди неясные обломки камней и валуны, словно наваленные друг на друга. На миг показалось, что земля идёт под откос…
– Стой! Там, впереди, обрыв! – вдруг закричали сбоку.
Вик оступился и, упав на бедро, заскользил по камням. Он проволочился по сухой почве, утянув меня в туче пыли за собой. Я упала более удачно, потому что Вик вовремя подхватил меня: тем не менее ногу обожгла боль, её взрезало, как консервным ножом, а головой я стукнулась о каменный выступ… и только после поняла, что падаю в пустоту.
Я пронзительно закричала, когда под ногами исчезла опора, но Вик удержал меня за руку. Крепко стиснул, выдохнул от усилия, и я, задрав голову, увидела, что он и сам схватился за кусок скалы одной рукой, пытаясь вытащить меня.
– Ребята, держитесь! Не двигайтесь!
О господи…
Я посмотрела вниз, крик застыл в горле. Мы с Виком повисли на внушительной высоте футов в семьдесят, не меньше. Рыжие скалы виднелись далеко внизу. Где-то там, между них, узенькой змейкой вился серебристый ручеёк. Если упадём отсюда, не выживем оба.
Спустя мгновение к нам подскочили. Сначала один из близнецов схватил Вика за руку и за майку, стараясь вытянуть из пропасти.
– Держите Лесли! – рявкнул он. – Нет! Сперва её, не меня! Мне тяжело…
Вторая пара рук подхватила меня под мышки, и я вцепилась в сильные плечи, наконец чувствуя под ногами скалу и упираясь в неё ступнями. Каменная крошка так и полетела вниз, постукивая по валунам, когда меня затащили наверх.
В следующую секунду затянули и Вика, и он стиснул меня в объятиях, быстро, хрипло дыша.
– Что это было?! Что, мать вашу, это такое было?! – повторил он несколько раз и вдруг совершенно ясными глазами посмотрел мне в лицо. – Ты в порядке? Ты не ранена?
Потом быстро ощупал меня. У него самого по виску текла кровь, затылок был разбит, но он беспокоился обо мне. Я всхлипнула, приложив ладонь к его грязной, пыльной щеке, и расплакалась:
– Я порвала твою рубашку…
Близнецы переглянулись. Вик горько усмехнулся, я бросилась ему на плечо и крепко обняла. Кругом было так ясно и солнечно, словно на землю и не опускался никакой туман. Рашель, Адам и Теодор стояли подле нас.
– Вы… вы как, ребята? – осторожно спросил Тео.
– Не то чтобы в норме, – покачал головой Вик. – Мы с Лесли видели что-то. В тумане…
– Зачем вы вышли из дома? – резко спросил Тео.
– Тедди, не надо, – предостерегающе перебил его Адам.
– Ты же знал, что там опасно, – процедил сквозь зубы Теодор, отмахнувшись от брата. – Но всё равно пошёл! Не успей мы вовремя, вы бы уже разбились вон там, в пропасти.
– Тедди! – прикрикнул вдруг Адам, и я впервые увидела, как его лицо окаменело от ярости. – Хватит. Ты знаешь, как это иногда бывает.
С минуту братья буравили друг друга холодными взглядами. Что здесь, чёрт возьми, происходит?
– Я требую, чтобы вы немедленно рассказали обо всём, что знаете, – резко сказал Вик. – Иначе не ручаюсь, что в следующий раз спрошу по-хорошему. Живо!
– Спокойно, парень, – недобро покосился на него Тео. – Мы и так планировали это сделать.
– Но не здесь, – добавил Адам. – И не сейчас.
– Мне всё равно где, – огрызнулся Вик, свирепо глядя то на одного, то на другого родственника. – Я хочу знать правду.
– Тогда вернёмся в дом, – твёрдо сказал Адам, – и клянусь,
