Рейтинговые книги
Читем онлайн Ежов. Биография - Алексей Павлюков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 ... 135

Взвесив все обстоятельства, Люшков пришел к однозначному выводу: перед ним ловушка, одна из тех, в которую угодило уже большинство старых чекистов. К концу мая 1938 г. из 41 комиссара государственной безопасности, имевших это высшее чекистское звание на момент прихода в НКВД Ежова, на свободе оставалось (включая самого Люшкова) лишь 10 человек. Один (А. А. Слуцкий) скончался при неясных обстоятельствах, трое других — застрелились (начальники горьковского, харьковского и московского областных управлений НКВД М. С. Погребинский, С. С. Мазо и В. А. Каруцкий), а остальные были арестованы, и многие из них к этому времени уже расстреляны.

Теперь, понял Люшков, очередь дошла и до него, и, если не принять каких-то экстраординарных мер, ему ничего не останется, как только разделить судьбу своих бывших коллег. После двухнедельных тяжелых раздумий Люшков пришел к выводу, что выход у него только один — бежать.

9 июня он сообщил своему заместителю Г. М. Осинину-Винницкому о необходимости срочно выехать в район пограничного города Посьет, где у него якобы должна состояться встреча с особо важным агентом, имеющим доступ в высшие круги маньчжурской администрации и командования оккупационных войск.

Прибыв на поезде в г. Ворошилов и проведя короткое совещание в местном УНКВД, Люшков на автомобиле отправился в Посьет. Посьетский участок границы был наиболее удобен для задуманного: здесь не было естественных преград, а на сопредельной стороне, поблизости от границы, располагались штаб одного из подразделений Квантунской армии и пограничный разведывательный пункт японской военной миссии в Харбине.

В Посьете Люшков заслушал доклад начальника 59-го погранотряда К. Е. Гребенника об обстановке на охраняемом участке, после чего в сопровождении одного из чекистов выехал к месту предполагаемой встречи с агентом, которая якобы должна была произойти в непосредственной близости от границы. Оставив своего спутника в засаде неподалеку от «места встречи» (подразумевалось, что в случае опасности тот должен будет прийти ему на помощь), Люшков направился в сторону границы и несколько мгновений спустя растворился в ночной темноте.

* * *

Узнав об исчезновении Люшкова, Ежов испытал сильнейший стресс. Стало ясно, что все его надежды улучшить отношения со Сталиным потерпели крах. Независимо от того, бежал ли Люшков сам или его каким-то образом ухитрились захватить японцы, виноватым станут, конечно, считать его, не сумевшего создать условия, исключающие такой вариант развития событий.

На всякий случай Ежов послал Фриновского на телеграф запросить Хабаровск, не оставил ли Люшков каких-нибудь писем или записок. Однако Фриновский вернулся ни с чем.

Полгода спустя в письме к Сталину Ежов так описывал свое тогдашнее состояние:

«Я буквально сходил с ума. Вызвал Фриновского и предложил вместе поехать докладывать Вам. Один был не в силах. Тогда же Фриновскому я сказал: «Ну, теперь нас крепко накажут». Это был настолько очевидный и большой провал разведки[102], что за такие дела, естественно, по головке не гладят» {392}.

По свидетельству бывшего начальника Отдела охраны ГУГБ НКВД И. Я. Дагина, рассказывая о бегстве Люшкова, Ежов стал плакать и говорить: «Теперь я пропал»{393}.

Первые сведения о Люшкове появились в иностранной прессе 24 июня 1938 г., и из них следовало, что он перешел на территорию Маньчжурии и сдался местным властям. Так это было в действительности или нет, в Москве не знали, и Фриновский получил от Сталина распоряжение отправиться в Хабаровск и разобраться во всей этой истории на месте.

Перед отъездом Ежов и Фриновский обсудили основные направления предстоящего расследования. Было решено, что, если речь идет о похищении Люшкова японцами, нужно будет разобраться, не было ли предательства со стороны пограничников и не содействовали ли они уводу Люшкова в Маньчжурию. Если же выяснится, что Люшков сбежал, следует сосредоточиться на поиске местных причин, приведших к случившемуся, для чего необходимо, в частности, изъять из материалов следствия телеграмму, уведомляющую Люшкова о предстоящем отзыве в Москву, поскольку в нынешних условиях она может уже рассматриваться как обстоятельство, спровоцировавшее побег. В качестве его основной причины было бы желательно выставить распускаемые Блюхером слухи об утрате Люшковым политического доверия, и в любом случае должны быть приняты все меры, чтобы информация о ходе расследования к Блюхеру не просочилась{394}.

Забегая вперед, можно отметить, что все эти «домашние заготовки» фактически не пригодились. Получение телеграммы скрыть оказалось невозможно, о ней многим было известно. И пограничники все к этому времени были уже допрошены, и ничего предосудительного в их поведении обнаружить не удалось. Кроме того, пока поезд с Фриновским преодолевал восемь с половиной тысяч километров, отделяющих Москву от Хабаровска, почти все вопросы утратили свою актуальность, так как ситуация вокруг Люшкова прояснилась сама собой.

1 июля 1938 года отдел информации военного министерства Японии распространил сообщение для прессы, в котором говорилось:

«13 июня в 5 часов 30 минут комиссар государственной безопасности 3-го ранга начальник Дальневосточного управления НКВД Люшков, чувствуя опасность в обстановке развернувшейся в СССР жестокой чистки и с целью получить защиту у нашего государства, перешел маньчжуро-советскую границу в р-не г. Консюн. Люшков арестован пограничной охраной Маньчжоу-Го»{395}.

Прошло еще два дня, и страницы японской и мировой прессы стали трибуной для откровений и разоблачений Люшкова.

Упомянув о причинах своего бегства (появившиеся признаки недовольства им в Москве, недавний арест его заместителя, извещение о предстоящем отзыве на работу в центральный аппарат НКВД, что для многих его соратников закончилось арестом и казнью), Люшков рассказал затем о царящей в Советском Союзе атмосфере политического террора. В СССР, заявил он, под видом раскрытия всевозможных заговоров осуществляется уничтожение сотен тысяч ни в чем не повинных людей. Используя благоприятные возможности, создавшиеся в результате убийства Кирова, Сталин всеми методами стремится избавиться от политических оппонентов или тех, кто может стать ими в будущем.

Указав, что принимал участие в подготовке основных политических процессов периода 1934–1936 гг., Люшков сообщил, что все они были сфабрикованы Сталиным. Убийца Кирова Николаев никогда не принадлежал к зиновьевской оппозиции, а был психически больным человеком, страдавшим манией величия и решившим погибнуть, чтобы стать историческим героем. Точно так же, по словам Люшкова, не имеют ничего общего с действительностью и прозвучавшие на процессе «троцкистско-зиновьевского центра» в августе 1936 г. обвинения троцкистов в сотрудничестве с германским гестапо, а Каменева и Зиновьева — в шпионаже и связях с «правыми заговорщиками» в лице Томского, Рыкова и Бухарина. На самом деле, все они были казнены как враги Сталина, противодействовавшие его разрушительной политике.

Говоря о тех фантастических самообвинениях, с которыми выступили на состоявшихся в Москве открытых судебных процессах видные деятели большевистской партии, Люшков заявил, что все эти «признания» были получены путем жестоких пыток, которым арестованные подвергались до тех пор, пока не соглашались давать показания, угодные следствию. Подтверждением этого служило захваченное Люшковым с собой и опубликованное в газетах предсмертное письмо в адрес ЦК ВКП(б) бывшего помощника командующего Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армией по ВВС А. Я. Лапина, покончившего жизнь самоубийством в хабаровской тюрьме в сентябре 1937 г. В этом письме Лапин сообщал, что все показания на себя и на других лиц, которые ему пришлось дать на допросах в Москве, являются вымышленными и были получены после продолжительных избиений, а затем под угрозой новых истязаний.

Во внешнеполитической части своих разоблачений Люшков отметил, что Советский Союз сосредоточил на Дальнем Востоке и в Забайкалье мощную военную группировку, насчитывающую около 400 тысяч человек, сведенных в 25 дивизий, и имеющую на вооружении до 2000 самолетов. Сталин, по словам Люшкова, намеренно способствует затягиванию конфликта между Китаем и Японией, будучи заинтересован в том, чтобы максимально ослабить обе страны. Изнуренная войной Япония уже не представляла бы опасности для СССР, а оказавшийся в таком же положении Китай проще было бы большевизировать, что также входит в сталинские планы.

Помимо сведений, переданных в прессу, Люшков уже без излишней огласки поделился с японцами и кое-какой более конфиденциальной информацией, известной ему в силу служебного положения. Правда, в вопросе о характере и, главное, значимости этих сведений ясности нет до сих пор, и не исключено, что некоторые важные секреты Люшков от японцев все-таки утаил.

1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 ... 135
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ежов. Биография - Алексей Павлюков бесплатно.
Похожие на Ежов. Биография - Алексей Павлюков книги

Оставить комментарий