— А часы твои еще работают? — спросил Кейс.
— Сейчас восемь двадцать пять вечера по дважды долбаному среднегринвичскому времени, — любезно сообщила Молли.
— У нас осталось пять минут, — сказал Кейс, и в тот же Момент за спиной 3-Джейн открылась дверь лифта.
Наследница Тессье-Эшпулов вылетела из лифта медленным обратным сальто, ее светлая галабия вздулась пузырем.
Они находились на оси, в сердце виллы «Блуждающий огонек».
23
Молли сняла через голову шнурок вместе с привязанным к нему ключом.
— Знаешь, — живо заинтересовалась 3-Джейн, — я всегда считала, что второго такого не существует. Когда ты убила моего отца, я послала Хидео осмотреть его вещи. Ключа он не нашел.
— Уинтермьют сумел спрятать его в дальнем углу ящика. — Молли осторожно вставила цилиндрический стерженек в замочную скважину гладкой, совершенно неприметной двери. — Ребенка, который положил туда ключ, он убил.
Ключ повернулся легко и плавно.
— Позади головы есть панель, — сказал Кейс. — С цирконами. Снимите ее. Там разъем для деки.
Они открыли дверь и вошли.
— А дольше ты, мать твою, не мог? — спросил Флэтлайн.
— «Куанг» готов?
— Кусает удила и бьет копытом.
— О'кей.
Кейс щелкнул симстим-переключателем.
И увидел через здоровый глаз Молли изможденную бледнолицую фигуру, свободно парящую в эмбриональной позе, сжав между ног киберпространственную деку. Темные болезненные круги вокруг плотно закрытых глаз, на лбу серебристая полоска дерматродов. Щеки этого полутрупа покрывала суточная поросль темной щетины, лицо блестело от пота.
Он смотрел на себя самого.
Рука Молли сжимала игольник. Хотя в ноге ее непрерывно пульсировала боль, девушка находила в себе силы для самостоятельного перемещения в нулевой гравитации. Ухватив тонкую руку 3-Джейн своей огромной коричневой ладонью, неподалеку дрейфовал Мэлком.
Медленно покачивалась грациозная петля световода, соединявшего «Оно-Сендаи» с затылком усыпанного жемчугом терминала.
Кейс вернулся в киберпространство.
— «Куанг-Грейд-Марк-Одиннадцатый» стартует через девять секунд, считаю: семь, шесть, пять…
По команде Флэтлайна они плавно поднялись к брюху черной блестящей акулы, затем на мгновение наступила темнота.
— Четыре, три…
Странным образом Кейс почувствовал себя пилотом небольшого самолета. Неожиданно на темной поверхности появилось четкое изображение клавиатуры.
— Два, и, пошел…
С невозможной, невероятной скоростью он понесся сквозь изумрудную зелень и молочный нефрит… Под напором китайской программы лед тессье-эшпулов раскололся, вызывая тревожное ощущение твердой текучести — падая, осколки разбитого зеркала изгибались, сглаживались…
— Боже, — благоговейно прошептал Кейс, глядя, как «Куанг» хищно кружит над Тессье-Эшпуловскими ядрами, над бескрайним городом, в изощренной сложности которого бессильно запутывался взор, над алмазным сверканием острых, как бритва, силуэтов.
— Вот же мать твою, — сказал конструкт. — Ведь все они — как билдинг Ар-Си-Ай. Помнишь эту избушку?
«Куанг» резко спикировал и пронесся мимо блестящих шпилей десятка одинаковых банков данных, каждый из которых — голубая неоновая копия манхэттенского небоскреба.
— А ты видел когда-нибудь такое высокое разрешение? — спросил Кейс.
— Нет, но искусственные разумы я тоже раньше не потрошил.
— А эта тварь знает, куда летит?
— Будем надеяться.
Они падали в радужный неоновый каньон.
— Дикс…
С мерцающего дна каньона поднималось темное щупальце, кипящая бесформенная масса тьмы и ужаса…
— Комиссия по организации встречи, — сказал Флэтлайн, а пальцы Кейса легко и привычно пробежались по призрачной клавиатуре. «Куанг» заложил головокружительный вираж, а потом рванул назад со скоростью, мгновенно разбившей иллюзию физического полета.
Темная масса росла, расширялась, заслоняя собой город данных. Кейс вел «Куанг» прямо вверх, к нависшей над ними бескрайней нефритово-зеленой чаще.
Сверкающий ландшафт исчез, окончательно накрытый пеленой тьмы.
— Что это такое?
— Защитная система ИскИна, — сказал конструкт. — Или какая-то ее часть. Если это — твой приятель Уинтермьют, то что-то он не в духе.
— Управляй ты, — попросил Кейс. — Ты быстрее.
— Сейчас лучшая наша защита — это нападение.
Флэтлайн направил жало «Куанга» в самый центр клубящегося мрака. И бросил его вниз.
Ошеломляющая скорость сдвинула, перепутала все ощущения.
Рот Кейса заполнился болезненной голубизной.
Глаза превратились в полужидкие хрустальные сферы, вибрирующие с частотой, имя которой — дождь и звуки проносящихся поездов; неожиданно они покрылись звенящим лесом тончайших стеклянных шипов. Шипы раздваивались, тянулись вверх, снова раздваивались… экспоненциальный рост под бескрайним куполом тессье-эшпуловского льда.
Небо болезненно раскололось, пропуская сквозь себя корешки, обвивавшиеся вокруг языка, жадно впитывавшие вкус голубизны, чтобы напитать хрустальные поросли глаз, стеклянную траву, упиравшуюся уже в зеленый купол, давившую на этот купол и неспособную подняться дальше; трава растекалась по изумрудной поверхности, поворачивала назад, разрасталась вниз, заполняла тессье-эшпуловскую вселенную, падала на обреченные, покорно ждущие своего часа окраины огромного города, периферийные отделы мозга корпорации «Тессье-Эшпул СА».
Кейс вспомнил древнюю легенду про короля, который положил зернышко на клетку шахматной доски, на следующую — две, потом — четыре, и удваивал, удваивал, удваивал…
Экспоненциальный рост.
Тьма обрушилась со всех сторон, сфера поющей черноты, непереносимое давление на хрустальные нервы мира информации, которым он чуть не стал.
Он превратился в ничто, сжатое в самом сердце этой тьмы, и тут наступил момент, когда эта тьма не могла больше быть, и что-то расступилось.
«Куанг» вырвался из потускневшего облака, сознание Кейса распалось в мельчайшие ртутные капельки, куполом повисло над бесконечным пляжем, над песком цвета старого серебра. Его зрение стало сферическим, словно одна сплошная сетчатка выстлала внутреннюю поверхность шара, содержавшего все в мире вещи — если все вещи возможно сосчитать.
А в этом мире вещи можно было сосчитать, все до единой. Он знал число песчинок в конструкте пляжа (число, закодированное в системе счисления, не существовавшей нигде, кроме мозга, взявшего себе имя Нейромант). Он знал количество желтых пакетов с едой, хранящихся в бункере (четыреста семь). Он знал количество нейлоновых зубчиков в левой половине расстегнутой «молнии» на кожаной, покрытой пятнами засохшей морской соли куртке, надетой на Линду Ли, когда та шла домой по закатному пляжу, помахивая подобранной по пути палкой (двести два).
Он развернул «Куанга» и пустил его по широкому кругу, наблюдая черный хищный силуэт глазами Линды — бесшумный призрак, возникший на фоне низко нависших облаков. Линда в страхе съежилась, уронила палку и бросилась бежать. Он узнал частоту ее пульса и длину шага — с точностью, удовлетворившей бы самые строгие стандарты геофизики.
— Но ты не знаешь, о чем она думает, — сказал мальчик, появившийся рядом с ним в самом сердце акулы. — И я тоже не знаю. Ты ошибся, Кейс. Живущие здесь — живут. Нет никакой разницы.
Объятая паникой, ничего вокруг не видящая, Линда вбежала в воду.
— Останови ее, — попросил Кейс, — а то она расшибется.
— Не могу, — ответил мальчик; глаза у него были серые, спокойные и очень красивые.
— У тебя глаза Ривьеры, — заметил Кейс.
Блеснули белые зубы и розовые десны.
— Но не его сумасшествие. Мне нравятся эти глаза.
Мальчик пожал плечами.
— Для общения с тобой я не нуждаюсь ни в какой маске. В отличие от своего брата, я создаю себе личность. Она — мой посредник.
Кейс направил акулу круто вверх, подальше от пляжа и перепуганной насмерть девушки.
— А зачем это ты, недоделок, все время мне ее подсовываешь? Одна и та же вконец доставшая история, раз за разом. Это ты убил ее, а? Там, в Тибе.
— Нет, — покачал головой мальчик.
— Уинтермьют?
— Нет. Но я знал, что она умрет. По некоторым событиям, которые иногда, как тебе казалось, совершались во время уличных «танцев». Они на самом деле происходили. А я — в некотором узком смысле — достаточно сложен, чтобы их прочитать. И гораздо лучше, чем Уинтермьют. Я видел признаки смерти Линды в ее привязанности к тебе, в дверном коде твоего гроба в «Дешевом отеле», в счете от гонконгского портного, полученном Джули Дином. Видел так же ясно, как хирург — тень опухоли на рентгеновском снимке. Я вмешался, когда она принесла твой «Хитачи» к своему дружку, чтобы попытаться залезть в память. Она же не имела ни малейшего представления, какая информация там хранится, тем более — как и кому эту информацию продать, а просто хотела, чтобы ты догнал ее и наказал. Мои методы намного тоньше уинтермьютовых. Я перенес Линду сюда. Внутрь себя.
