жар прилил к щекам.
– Удовлетворяли свое любопытство? – сглотнула судорожно, перемещаясь на край его кушетки.
– И что вы делаете? – насторожился мастер.
– Ложусь к вам. Сами же попросили! – недоуменно похлопала глазами.
Он от Мюблиума беспамятством заразился? Так ведь профессор в другой палате лежит. Через пару дверей от этой.
– Я пошутил, Эйвелин, – он напряженно завозился, уступая мне широкий край. – Не скрою, мне бы этого хотелось, но я же объяснил, в каком щекотливом положении вы окажетесь…
– Я приняла информацию к сведению, – заверила его серьезно, укладываясь затылком на свободную часть подушки. – Я с вами уже не раз ночевала в одной постели. Как-нибудь переживу.
Скосила глаза на его обнаженное плечо и невольно улыбнулась.
– Я же одета, – пояснила смущенно. – А вы на ногах еле стоите. И вообще сейчас больше напоминаете мумию, обмотанную тряпками, чем второго сильнейшего мага Эррена.
– Первого, Эйви… Можешь не сомневаться, – он подгреб к себе край простыни, плотнее в нее заматываясь. – Так почему ты меня не прогнала? Почему вообще впустила поздним вечером в пустую спальню?
– Вы выглядели дурно. Словно собирались помереть у меня на пороге.
– А почему не закричала сразу, едва я тебя схватил?
Он уложил мою голову себе на руку. Второй приобнял крепко, но аккуратно, бережно. Как какого-нибудь неоперившегося квахарчонка, которого страшно сломать.
Почему не закричала? Да вот Варх меня разберет!
– Может, тоже удовлетворяла свое любопытство? – предположила шепотом.
– И как? Есть желание вернуться к неизученному вопросу? Проверить какие-нибудь факты? – горячий шепот обласкал губы, и я замерла в гремучей смеси ужаса и предвкушения.
Желание было. И фактов непроверенных накопилось…
– Даннтиэль, я…
– Не бойся, сейчас я хорошо себя контролирую, – выдохнул уверенно. – И мне бы хотелось исправить первое впечатление. Можно?
– Ладно, – кивнула завороженно, рассматривая потолок, обрамляющий нависшее надо мной лицо.
Он прикоснулся к губам так ласково и бережно, что лишь слегка примял их своими. Отстранился, поглядел на меня задумчиво. Снова притронулся. Едва ощутимо! И опять отступил на безопасное расстояние.
Пытка повторилась еще раз, и еще… Он словно дикую зверюшку приручал, поддразнивая, заставляя желать большего. Тянуться к нему, искать губы, испуганно жмурясь.
Дрожащей рукой я нащупала его горячую шею, прокатилась пальцами до затылка и потянула к себе. Сколько можно дразниться?
Глаза напротив полыхнули золотом, и меня вмяло в подушку до самого матраса. Но в этот раз я была готова и почти не испугалась, когда поцелуй обернулся глубокой, алчной, сладкой мукой. Чуть грубоватой, но оттого даже сильнее кружащей голову.
Ноги умудрились онеметь и подкоситься, хотя я вообще-то лежала. Казалось, я лечу в пропасть. Падаю в черную неизвестность, и лишь сильные руки Даннтиэля удерживают меня здесь. На этой кровати.
– Еще? – запыхавшись, уточнил проклятый мастер.
– Угум-м-м… – закивала требовательно, сжимая пальцами вархов затылок, зачем-то от меня отстранившийся. Я еще не все факты проверила.
Он послушно вернулся к моему рту. Дурманящий аромат хитанца захватил всю меня, пропитал насквозь, слился с собственным. Кожа расплавилась от требовательных прикосновений, разгорелась под его пальцами. Под теми, что так настойчиво скользили по складкам ткани, истязая платье.
Данн забрался рукой под волосы, потянул застежку вниз, высвобождая из хлопкового плена плечо. Осыпал его влажными поцелуями, тянущимися бесконечными дорожками от самых ушей, и по шее, и к ключицам…
Все тело трясло в не поддающейся пониманию горячке, внутри что-то скручивалось, натягивалось, жгло. Рэдхэйвен и сам дышал рвано, напряженно, будто три дня волок по жаркой пустыне неподъемный валун.
– Эйви… Эйвелин… зараза! – с шипением смаковал кожу, спускаясь от ключиц бессовестно ниже. Стягивая ткань непослушного платья.
С него тоже постепенно сползала простыня, обнажая гладкую грудь. Горячую, как раскаленные камни в древнем очаге. Мои ладони сами собой проскользили по ней и уперлись в твердый живот, и вовсе не затем, чтобы отстранить от себя. Пальцы полыхали от его внутреннего жара. Данн и правда в себя керрактский вулкан засунул и забыл вынуть.
Я так яростно отвечала на его поцелуи, что кололо губы. Так горячо, так глубоко, так… необходимо. Я будто стала зависимой от его невозможного рта. От того, как хищно он прикусывал нижнюю губу, как нагло вторгался внутрь. Грубо, жадно, по-хозяйски. Мой личный рабовладелец… Свято уверенный, что он в своем праве.
Внутренний теоретик давно лежал в отключке, отказываясь анализировать, почему я так остро на все реагирую. На то, как Даннтиэль дышит через раз, хрипя мне в уши незнакомые ругательства. Как вокруг трещат ткани. И как платье мое бесстыже сползает аж до пояса. Как вжимает меня в узкую кушетку каменное тело, и это почему-то кажется уютным и правильным. И даже Данн ощущается уже не таким тяжелым, как раньше.
Я зачем-то хватала его за короткие волосы и тянула ласково к себе. Царапала плечи, требуя новых прикосновений и поцелуев. Бормотала какую-то несусветную чушь, за которую утром наверняка будет стыдно, льнула к нему домашней прирученной каффой…
Дверная ручка протяжно скрипнула, и я в ужасе вскрикнула, вжимаясь в подушку. Данн отпрянул от меня, мигом отрезвев. Сбросил наваждение и задышал ровнее.
– А может, и не так хорошо я себя контролирую, – пробормотал, подтягивая бесстыдно сползшую простыню повыше. – Тебе лучше уйти, Эйвелин. Это не то место, где стоит… Совсем не то.
Я приподнялась на кушетке, отрешенно накинула платье обратно на плечи. Потерла гудящий висок, покачнулась, пытаясь сфокусироваться на плывущей перед глазами комнате.
Где-то в ней была дверь… Это она только что скрипела, но никто так и не вошел. Наверное, дежурный целитель понял, что Даннтиэль не один, и тактично остался снаружи. До чего же неловко!
– Пойду, – кивнула послушно и легонько потерлась о его щеку своей, отметив бледную кожу хитанца незаметным поцелуем.
Он был нужен скорее мне, чем ему. Что-то в духе неловкого признания, что я не сожалею о сумбурном практическом эксперименте. Который опять мог закончиться Варх знает чем, не скрипни дверная ручка. Во всяком случае, сейчас, конкретно в этот момент – не жалею. И как я, разумный теоретик, умудрилась так крепко вляпаться?
– Постой… – Рэдхэйвен опрокинул меня обратно, обхватил лицо ладонями и принялся покрывать его быстрыми, ласковыми поцелуями. – Потом. Потом все будет, Эйвелин. Все будет, – убеждал то ли меня, то ли себя. – С дверями покончено. Несколько дней – и я увезу тебя
