На этот раз Джерико отказался от этого шанса ради той, в ком, как решило его сердце, он нуждался больше. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что Брэкстон того стоила, но это была не моя жертва. Она принадлежало Джерико.
— Спасибо тебе, — услышал я свой голос, обращенный к нему.
Рик, наконец, поднял глаза от пола, его взгляд был шокирован моим пылким тоном и искренностью в этих двух словах, которые заставили уголки его губ приподняться, а серебристые глаза вспыхнуть.
— Отвали, Хьюстон, — выплюнул он, заставив меня тоже рассмеяться. — Однажды мы уже скрестили мечи. Не делай это странным.
ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ
Североамериканский этап тура «Связанные & Агрессивные» официально завершился. Была середина дня, больше недели спустя, когда мой взгляд переместился на басиста в частично запотевшем зеркале его ванной.
Мы только что закончили мыться в его душе, и я на самом деле не возражала, что Лорен держал меня в заложниках внутри, поскольку он был размером с небольшой чулан со стенами из черного камня, выложенным плиткой полом в тон, и водой, которая лилась с потолка нежным водопадом.
Бамбуковая скамья, встроенная в нишу для душа, тоже была довольно прочной.
Виновато переминаясь с ноги на ногу, я сказала себе не зацикливаться на том, как я оказалась в его постели прошлой ночью. Не уверена, что смогу объяснить, поскольку ничего не изменилось. Я была до смерти напугана его решимостью действовать слишком быстро.
Я знала, что тот разговор еще не окончен.
По его глазам было видно, что это не выходило у него из головы.
Заметив, что я наблюдаю за ним, Лорен замедлил круговые движения своими длинными пальцами, втирая в кожу химический эксфолиант. Это было его третье очищение с тех пор, как он начал умываться после почти болезненного на вид скрупулезного использования зубной нити, чистки щеткой и полоскания зубов.
— Что случилось? — спросил он, когда я продолжала разевать рот.
— Ничего, — я попыталась, но безуспешно, скрыть свою улыбку, когда расчесывала спутанные волосы. В отличие от Лорена, я уже закончила со своим лицом и зубами. — Просто наблюдать за тобой — все равно что пользоваться белым полотенцем после долгого душа. Это правда унизительный опыт.
Я чувствовала, что все еще грязная, хотя мы оставались в душе до тех пор, пока вода не стала холодной и моя кожа не покрылась мурашками.
Я наблюдала, как жемчужно-белые зубы Лорена впились в нижнюю губу, а жар в его взгляде усилился на тысячу градусов. Моя бедная вагина решительно запротестовала против его мыслей, поскольку прошлой ночью, снова в душе, она все еще находилась под пристальным вниманием Лорена, а сегодня утром, еще до того, как солнце полностью взошло, Хьюстон навестил ее.
Рик снова стал отстраненным, и я проклинала себя за то, что не сдержала своего слова и не докопалась до сути. Я была слишком занята тем, что пряталась, чтобы раскрывать их секреты.
Теперь я сомневалась, волнует ли меня это.
Я задавалась вопросом, хватит ли у меня мужества охотиться на кого-то, кто казался таким неуверенным во мне.
Ответом было «нет». Не хватит.
— Тебе не о чем беспокоиться, — сказал Лорен со всей уверенностью человека, привыкшего получать то, что он хочет. — Когда мы состаримся и поседеем, и я буду изо всех сил пытаться подняться, будь уверена, не останется такой части тебя, к которой не прикоснулся бы мой язык, — наклонившись со своего места за двойным туалетным столиком, он запечатлел чувственный поцелуй на моей шее, который на вкус напоминал вишню и заставил мои колени ослабеть, даже когда он похотливо ощупывал мою задницу. Только когда он отстранился настолько, чтобы встретиться со мной взглядом, я поняла, к чему он клонит. — Ни одного.
В последний раз ощутимо сжав мою задницу, он возобновил свою рутинную высококлассную работу.
Я вернулась в комнату, чтобы одеться на день, и к тому времени Лорен еще не закончил приводить в порядок свою прическу, поэтому я на цыпочках вышла из комнаты и спустилась вниз. Гремела «Black is the Soul» группы Korn, и она привела меня прямо к Хьюстону.
Я застала его сидящим за кухонным столом на их кухне, которая была такой же темной, викторианской и готической, как и остальная часть их замка, и хмуро смотрящим на ноутбук, стоящий перед ним. Он так увлекся своими поисками, что не заметил меня, стоящую рядом с ним, пока не стало слишком поздно.
— Ты пишешь книгу? — спросила я его, когда прочитала заголовок медицинской статьи, которую он читал.
Быстро захлопнув ноутбук, Хьюстон долго и пристально смотрел на меня:
— Ты синестетик (прим. нейрологический феномен, при котором ощущения, исходящие от одного органа чувств, также проявляются в другом. Синестеты могут видеть запахи, слышать цвета, буквы и цифры для них тоже имеют оттенки).
Сначала песня, которую он написал с моей точки зрения, как будто мы были единым целым, а теперь это. Я начинала чувствовать себя неуютно, хотя, как ни странно, не испытывала страха, что само по себе было тревожно.
Нет, мне было трудно смириться с тем фактом, что я никогда не смогу спрятаться от Хьюстона Морроу. Никогда.
Внезапно я заняла оборонительную позицию.
— Или, может быть, все остальные просто воспринимают мир неправильно, и это ты синестетик, — уклончиво заметила я. — Когда-нибудь думал об этом? — мое сердце бешено колотилось, пока я ждала его ответа, в то время как Хьюстон ждал моего, сохраняя все свое самообладание.
Я вздохнула, когда игра в гляделки закончилась тем, что я молча признала, что Хьюстон был таким же напористым, не говоря ни слова.
— Только пару лет назад я узнала, что не все, поправка — никто из тех, кого я когда-либо встречала, не воспринимает звук через цвет.
— Хроместезия (прим. тип синестезии, при котором слышимые звуки автоматически и непроизвольно вызывают образы цвета), — сказал он просто для подтверждения.
Я кивнула:
— Это не всегда только цвета. Иногда это формы и движения. Кажется, единственной константой является музыка. Обычные звуки, такие как лай собаки или гудок клаксона, не оказывают никакого эффекта, — слабый запах океана предупредил меня о моем расстройстве, когда я задалась вопросом, считает ли Хьюстон, что я теперь безнадежна.
— А это? — спросил он меня, постукивая по моему дергающемуся носу, когда я попыталась отогнать эти эмоции. — Что ты сейчас чувствуешь?
Я сделала шаг назад.
Мои губы приоткрылись, но не произнесли ни слова.
Он не мог этого знать.
После трех лет поиска статей и бесед с незнакомыми людьми на форумах я так и не смогла назвать, как и почему я ощущаю вкус своих эмоций или даже их запах. Меня уже просканировали, укололи и проверили на наличие опухолей и слабоумия. Ближе всего к ответу я подошла к другим синестетам, которые ощущают свои эмоции через цвета, температуру и пространственное восприятие. Но ни одного, чьи эмоции вызывали у них галлюцинации о вкусах и запахах.
Иногда я интересовалась, предпочла бы, чтобы все было именно так. Мои эмоции, в том числе и хорошие, разрушили мою способность ценить такие простые вещи, как розы и корица, когда я действительно столкнусь с ними.
— Что ты имеешь в виду? — я снова стала неуловимой.
Хьюстон сократил разрыв, который я создала между нами, дав понять, что мне это с рук не сойдет.
— Расскажи мне, — мягко потребовал он, и я обнаружила, что ненавижу его небрежную уверенность гораздо больше, чем его напористость. Было гораздо легче отказать ему, когда он вел себя как придурок.
— Желание на вкус как вишня, стыд пахнет оливками, счастье на вкус как шоколад, печаль пахнет розами… мне продолжать, или ты понял суть?
Руки Хьюстона скользнули под мой сарафан, где он положил ладони мне на бедра, прежде чем отступить и прижать к окну позади меня:
