Могучие, темные воды Андуина уносили Хранителей на юго-восток. Здесь безраздельно властвовала зима. По берегам теснились голые деревья, заслоняя от путников приречные земли. Теплый ветер из Лориэна утих, и Андуин окутала стылая тишина. Не было слышно даже щебета птиц. Потускневшее солнце скрылось за лесом, и на реку пали промозглые сумерки, сменившиеся вскоре беззвездной ночью. Путники плыли у левого берега; голые деревья, словно серые призраки, жадно тянули узловатые корни к черной, глухо плещущейся воде. Фродо устало закрыл глаза, и его сморила неспокойная дрема.
Глава IX
Великая Река
Проснулся Фродо на лесной поляне. Он был заботливо укутан в одеяло и все же чувствовал, что очень продрог. Занималось холодное серое утро. Поляну обступили высокие деревья, а где-то внизу шумела река. Неподалеку Гимли разводил костерок.
Позавтракав, путники сразу отчалили; однако грести никому не хотелось, и лодки спокойно плыли по течению. Впереди, куда бы они ни свернули, путников ждали великие опасности; они были рады, что Скалистый далеко, и отнюдь не спешили до него добраться. Зато они совсем не тратили сил, и Арагорн решил, что не будет их торопить. Он лишь следил, чтоб они плыли весь день, с раннего утра и до позднего вечера, ибо опасался, что, пока они отдыхали, Властелин Мордора не сидел сложа руки.
Прибрежные леса постепенно редели, а на третьи сутки исчезли совсем. Восточный берег взбугрился холмами, которые простирались до самого горизонта – бесформенные, бурые и совершенно безжизненные, – ни птицы или зверя, ни деревца или кустика или хоть скалы, чтоб отдохнуть глазу. Путники приплыли к Бурым Равнинам, тянувшимся вдоль Андуина от Чародейских Дебрей до Приречного взгорья и Гиблых Болот. Враг ли отравил их каким-нибудь лиходейством, выжег ли багровый подземный огонь, или опустошила черная саранча – этого не знал даже Арагорн; они издревле были мертвыми и пустынными.
Западный берег, тоже безлесный, закрывали густые заросли камыша – его фиолетово-черные метелки шелестели на ветру печально и глухо. Когда стена камыша обрывалась, Фродо видел холмистые луга, покрытые густой и высокой травой, а за ними – полоску далекого леса и уступчатые контуры Мглистого хребта.
В камышах слышались птичьи голоса; иногда над рекой пролетали утки; а однажды путники заметили лебедей.
– Лебеди! – воскликнул Сэм. – Здоровущие!
– И черные, – мрачно добавил Арагорн.
– До чего же холодный и угрюмый край, – зябко поежившись, пробормотал Фродо. – Я думал, что на юге радостно и тепло и все цветет, а зимы не бывает.
– Разве это юг? – откликнулся Арагорн. – В низовьях Андуина и на морском побережье уже наступила пора цветенья – там, я думаю, тепло и радостно, – если южные края не затемнены. А мы-то еще в средней полосе – у северной границы Ристанийской державы, которая проходит по реке Кристалимке, – всего лиг на сто южней Хоббитании. Здесь в это время и снег может выпасть. Ристанийские земли славятся плодородием, и раньше они были густо заселены, но теперь близ Андуина никто не живет, ибо у его восточных берегов снова стали появляться орки. А кочуют они огромными ордами, уничтожая на своем пути все живое, и, говорят, вторгаются даже к ристанийцам.
Сэм с беспокойством огляделся по сторонам. Раньше, когда они плыли через лес, ему казалось, что из прибрежных чащоб за ними наблюдают шпионы Врага; ну а теперь, на открытых просторах, он чувствовал себя совсем беззащитным.
Андуин резко свернул к югу. Берега медленно уплывали назад. Холмы на востоке как бы приплюснуло: западный берег превратился в низину, поросшую пучками жесткой травы. Андуин широко разлился и обмелел. Восточный ветер был сухим и холодным.
Путники почти не разговаривали друг с другом – каждый был погружен в собственные раздумья. Фродо вспоминал цветущий Лориэн, яркое солнце и прозрачные ливни, золотые леса и серебристые реки. Леголас мысленно перенесся на север: ему представилась летняя ночь, поляны, затененные голубыми елями, журчание искрящихся под звездами родников и звонкие голоса лихолесских эльфов. Гимли размышлял, где найти алмаз – большой, но прозрачный, словно капля росы, – чтоб выдолбить шкатулку для дара Галадриэли. Мерри с Пином пытались понять, какие заботы одолевают их спутника – Боромир грыз ногти, что-то бормотал, а иногда подгребался к лодке Арагорна и очень странно смотрел на Фродо. Сэм думал, что путешествие по реке, оказавшееся, к счастью, не слишком опасным, доконает его полнейшим бездельем. Скрюченный и несчастный, сидел он в лодке, глядя на уныло однообразные берега, – Арагорн даже весел ему не доверял, когда приходилось обходить мели.
Заканчивался четвертый день их плавания; в воздухе клубился вечерний туман; Сэм, как обычно, сидел на носу, устало сгорбившись и поглядывая назад. Ему не терпелось вылезти из лодки и ощутить под ногами твердую землю. Внезапно он выпрямился, протер глаза и долго смотрел на большое бревно, которое медленно плыло за лодками. Потом его взгляд скользнул по берегу, и он опять дремотно притих.
В эту ночь они остановились на островке неподалеку от западного берега реки. После ужина, уютно укутавшись в одеяло, Сэм сказал засыпающему Фродо:
– Сегодня, часа эдак за два до привала, мне примерещилось что-то непонятное… А теперь вот я думаю – может, не примерещилось?
– Так примерещилось или нет? – спросил его Фродо, зная, что Сэм все равно не угомонится, пока не расскажет свою историю до конца. – Давай уж толком – что ты увидел?
– Бревно, – таинственно шепнул ему Сэм. – Да не просто бревно, а живое и с глазами.
– Ну, бревен тут в реке много, – сладко зевнув, отозвался Фродо. – А насчет глаз – это ты брось. Бревен с глазами даже здесь не бывает.
– Ан нет, бывает, – уперся Сэм. – Я тоже думал – бревно и бревно, плывет себе за Гимлиной лодкой, и все. Да оно вдруг начало нас догонять. Ну, и тут уж я увидел глаза: светятся на бревне, ровно два огонька. А потом смотрю – бревно-то живое. Потому что у него были лапы, как у лебедя, только большие, и оно этими лапами гребло. Что, думаю, за сон? И протер глаза. А бревно заметило, что я пошевелился, и стало как мертвое – ни лап, ни глаз. Я и раздумал подымать тревогу: решил, что все это мне со сна примерещилось. А когда отвернулся и глянул на берег, мне показалось, что какой-то зверь выскочил из воды и притаился в осоке. Как вы думаете – что это было?
– Пожалуй, не сон, – сказал ему Фродо. – Эти глаза появлялись и раньше. Я видел их в Мории, а потом в Черноречье. И однажды существо с такими же глазами карабкалось к нам на дэлонь в Лориэне. Хэлдар тогда его тоже заметил. А помнишь, про что нам рассказывали эльфы, которые поубивали орков из Мории?
– Конечно, помню, – ответил Сэм. – И рассказы вашего дядюшки помню. И, по-моему, знаю, кто нас преследует. Горлум, чтоб ему, проклятому, провалиться!
– Вот и я так думаю, – отозвался Фродо. – Наверно, из Лихолесья он удрал в Морию и сумел нас выследить. А теперь преследует.
– Наверно, – согласился с хозяином Сэм. – И стало быть, надо нам крепко поостеречься! А то ведь у этого склизкого лиходейщика лапы не дрогнут – подкрадется да и придушит. Сейчас уж не стоит будить Бродяжника. Вы тоже спите. А я посторожу. Потому как в лодке-то я просто груз, могу и днем неплохо отоспаться.
– Груз-наблюдатель, – усмехнулся Фродо. – Ладно, ты, значит, сторожи до полуночи, а потом обязательно меня разбуди – если ничего не стрясется раньше.
В полночь Сэм разбудил хозяина и доложил, что ничего тревожного не заметил:
– Вроде бы что-то тут плескалось в реке, а потом и на берегу что-то шебуршало, да это, я думаю, ветер и волны.
Фродо сел и закутался в одеяло.
Хранители спали; все было тихо; время тянулось дремотно и медленно; у хоббита уже начали слипаться глаза… Вдруг возле лодок послышался всплеск, и кто-то осторожно вынырнул из воды. За борт ухватилась бледная рука, пловец подтянулся, заглянул в лодку и медленно повернул голову к островку. Фродо сидел у самого берега. Он ясно увидел два светящихся глаза, услышал даже дыхание пришельца – вскочил, выхватил из ножен меч… Но светящиеся глаза мгновенно погасли, раздался плеск, и пловец исчез. А рядом с Фродо уже стоял Арагорн.
– В чем дело? – шепотом спросил он хоббита.
– Горлум, – коротко ответил Фродо.
– Так ты о нем знаешь? – удивился Арагорн. – Он выследил нас в Морийских пещерах. А теперь вот приладился преследовать на бревне. Я было пытался его изловить, да ничего у меня из этого не вышло: он юркий, как ласка, и скользкий, как угорь. Значит, надо от него уплыть, ибо на свободе он очень опасен: и сам способен исподтишка убить, и врагов при случае может привести.
Больше в ту ночь Горлум не появлялся. Днем путники отдыхали на острове, а вечером снова отправились в путь. Теперь, укладываясь по утрам спать, они всегда выставляли часового. Но ни один часовой Горлума не видел. Может быть, он не подходил к ним близко, а может быть, попросту отстал в пути – Хранители взялись наконец за весла. Плыли они быстрее, чем прежде, и до восьмой ночи – без всяких происшествий.
