— Подойди поближе, — сказал я. — Это надо видеть.
Она обошла меня сзади и, нагнувшись надо мной, схватила за плечи, до крови стиснув своими когтями. Я крепился изо всех сил, стараясь не обращать внимания на боль и не показать, как мне стало противно, когда она заползла на кровать и начала слизывать кровь с моих ран. Ее омерзительные трофеи, извиваясь, ползали у меня по спине и бокам. Ее тело совсем не согревало — и ее прикосновения и исходившее от нее зловоние напоминали прикосновения и запах трупа.
— Тебе надо посмотреть…
Заурчав, она схватила меня сзади за шею. Руки у нее были необычайно сильными. Она могла, не моргнув глазом, не прилагая никаких усилий, убить меня в один момент.
Хватая воздух ртом, с трудом сохраняя способность дышать, я нарисовал на разложенной на коленях бумаге змея. Его загнутый кольцом хвост был засунут ему в пасть. Одетая в Смерть, как зачарованная, с любопытством следила за моим пером. Отпустив мою шею, она протянула жирную руку поверх моего плеча, чтобы провести по рисунку кончиком пальца.
Пришло время рискнуть всем. В образованном змеем кольце я написал крупными буквами на языке Страны Тростников: ТЫ НЕВЕЖЕСТВЕННАЯ ДИКАРКА.
Одетая в Смерть зашипела, вцепившись мне в спину. Я почувствовал, как по спине побежали струйки крови.
— Это… очень сильная магия, — заявил я, опасаясь, что она все же каким-то образом сможет это прочесть, и моя маленькая хитрость будет разоблачена. Но больше никакой реакции с ее стороны не последовало. — Однако я покажу тебе и нечто большее. Вот слова, с помощью которых решаются вопросы жизни и смерти. — Для меня это действительно было правдой. Я написал на языке Страны Тростников и повторил на языке Дельты: ОТЫМЕЙ САМА СЕБЯ, МЕРЗАВКА.
Она тяжело дышала, впав в какой-то транс, возможно даже, испытывая благоговейный трепет перед незнакомым ей видом магии. Моя авантюра увенчалась успехом. Теперь я точно знал, что Одетая в Смерть, как я и надеялся, была совершенно неграмотна. Она завороженно продолжала наблюдать за тем, что делают мои руки. Я сконцентрировался на своем занятии, стараясь не обращать внимания на исходящее от нее зловоние.
На листе появлялись все новые и новые слова, протягивавшиеся сверху вниз и снизу вверх, принимавшие самые причудливые формы, извивавшиеся в разные стороны — буквы в них иногда были перевернутыми или смотрели в другую сторону. Одетой в Смерть было все равно: абракадабра из слогов и букв, рифмованные строчки из детских песен, ругательства, перечень всех известных мне видов рыб — их названия закручивались по спирали, сливаясь посредине в безнадежно неразборчивое грязное месиво. Ни о какой каллиграфии и речи не было. Толстенное металлическое перо попросту размазывало чернила. Я старался держать его боком, чтобы линии выходили потоньше, но чернила стекали с него, оставляя кляксы. Впрочем, для Одетой в Смерть не было никакой разницы.
Наконец я нарисовал крошечного паучка, державшего в своих лапах слово СМЕРТЬ.
— В этом и заключается самая страшная тайна, — сказал я, указывая на паучка. — Посмотри на него очень-очень внимательно. Тебе станет понятно все, чем я занимаюсь, и ты сможешь делать со мной все, что захочешь.
Запыхтев, она проползла вперед и склонилась над моими коленями, как собака, собирающаяся утащить лакомый кусок из корзинки с едой. Ее тело полностью заслонило от меня страницу. Я заметил, что пускающие дым лица вовсе не были одеждой — они словно росли из ее спины. Я сидел совершенно неподвижно, сжав челюсти и изо всех сил стараясь сохранять контроль над собой, пока она гладила мои руки, ноги и грудь. Очень медленно и осторожно я начал разворачивать в руке ручку, пока металлическое, перо не оказалось направлено вверх.
— Смотри, — сказал я. — Постарайся как можно внимательнее изучить его.
— Не пытайся обдурить меня…
— Если ты проявишь чуточку терпения, все тайны моей магии станут доступными и тебе.
— Я совсем не терпелива. Да мне и не нужно быть терпеливой. — Она проткнула когтем мне бедро и рванула.
Я непроизвольно закричал и в тот же миг левой рукой схватил свою противницу за волосы, оттягивая ее голову вверх, а правой нанес удар, целясь ей в левый глаз и стараясь вогнать перо как можно глубже.
На сей раз закричала она, и этот дикий крик подхватили сотни других голосов — все лица у нее на спине искажались в муках, как затравленные животные, пока мы боролись и катались по кровати. Сцепив ноги в замок у нее на спине, я удерживал ее, одновременно пытаясь загнать ручку еще глубже. Ее страшные когти раздирали мне плечи и бока. Мы скатились на пол, и от неожиданности я тоже закричал, но лишь еще сильнее сжал ее в смертельных объятиях.
Я упал прямо на нее, надавив на ручку всем своим весом. От этого удара деревянный стержень глубоко вошел ей в голову. Ее хватка ослабла. Держа ручку обеими руками, я заставил наконечник выйти с другой стороны ее черепа. Тогда я отпустил ее и, быстро откатившись в сторону, растянулся на полу, совершенно обессилев и тяжело дыша, а она билась и барахталась, как выброшенная на берег рыба, разбрызгивая кровь, хлеставшую у нее изо рта и из глаза, и пытаясь заговорить, но ее последние проклятия захлебнулись в потоке крови.
Многочисленные руки у нее на спине еще долго скребли пол ногтями, но потом и они успокоились.
Убедившись, что она мертва, я подполз к ней и пнул ногой.
Из всех ртов потекли кровь и грязь, но она так и не шевельнулась. Ее лицо приобрело после смерти еще более мерзкое выражение. Ручка почти полостью вошла ей в голову, и лишь самый кончик торчал у нее из глаза.
Неожиданно я почувствовал страшную слабость и упал на бок. Меня вырвало тем немногим, что я съел за день. Мне хотелось лишь одного — лечь прямо на пол и лежать, несмотря на страшный холод. Почему-то я решил, что кровь, сочившаяся из самых глубоких царапин, согреет меня. Голова пошла кругом, словно я был пьян: казалось, я уже давно и безуспешно пытаюсь вырваться из замкнутого круга ночного кошмара. Каждый раз, когда я хотел пошевелиться, невидимые мучители вонзали в мои плечи раскаленные докрасна когти.
Но, несмотря на боль и холод, я больше ни минуты не мог терпеть присутствия подобной мерзости в отцовском доме, у той самой кровати, на которой были зачаты и рождены и я, и моя сестра. Пошатываясь, я встал на ноги, взял свою противницу за лодыжки и поволок ее к окну. Неумело повозившись со ставнями, я широко распахнул их и облокотился на подоконник, обдуваемый самым холодным ветром в своей жизни и ослепленный небывалой белизной за окном.
Но все же я не мог позволить себе остановиться, не выполнив своей задачи, ведь эта ужасная тварь по-прежнему оставалась в доме. Задыхаясь, почти ничего не видя, я поднимал Одетую в Смерть, пока из окна не свесилась ее голова, затем руки, затем большая часть туловища. В этот миг она казалась мне ужасно тяжелой, настоящий мешок с жиром и практически без костей — ее почти невозможно было поднять и развернуть — но я все же справился, едва не сойдя с ума от боли, которую причинили мне эти усилия, и наконец выкинул ее наружу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
