— Давай по порядку. Кто он такой, откуда взялся и почему ошейник.
— Он… он светлый шер, искусство, — вздохнула Шу, вспомнив появление Тигренка в башне Заката. — Его продал Биун. Поначалу я думала купить и отпустить, ведь он светлый, а не грабитель или убийца. Но потом…
Она замолчала, пытаясь понять, как же получилось, что такие логичные действия, если подумать, выглядят самодурством в лучших традициях темных. Ведь она не хотела ничего дурного. Злые, злые боги! Нет, хватит лжи.
— Шу, тебе не идет такая страдаль…
— Я люблю его! — выдохнула она и замерла, обхватив плечи руками и опустив глаза.
Несколько мгновений она ждала. Ширхаб знает, чего — чего угодно, но не смеха!
— Светлая, какая же ты… — отдышавшись, Дайм утер слезу.
Шу смерила его злым взглядом и собралась отвернуться, но Дайм поймал её за плечи, прижал к себе и погладил по голове.
— Не сердись, маленькая. Просто видеть тебя такой… о, Светлая! Колдунья, положившая орду зургов, притворяется нахохленной синичкой! Шу, маленькая…
Прижимаясь щекой к подрагивающему от смеха плечу, Шу горела от стыда, но верила, что теперь-то все будет хорошо. Дайм здесь, он поймет, он поможет. Светлая, как же хорошо, что он вернулся!
— Тебе смешно. А мне? — зашептала она прямо в потертое сукно его камзола. — Я не понимаю, что со мной. Дайм! Я, правда, не знаю. Я не хотела!
— Чего ты не хотела?
— Ничего! То есть… он нужен мне, понимаешь? Я боюсь. Он уйдет, и что тогда, как…
— Погоди, — Дайм оторвал ее от себя, взял лицо в ладони и заглянул в глаза. — С чего ты взяла, что он уйдет? И почему ошейник?
— Ни с чего, просто знаю. А ошейник — защита от Бастерхази.
— Допустим. Но защиту можно было сделать серьгой, браслетом, кулоном. Тебе так хотелось его удержать, что ты сделала из него игрушку и запретила говорить?
Шу растеряно пожала плечами. Звучало ужасно. Выглядело еще ужаснее. Если бы кто-то посмел надеть ошейник на неё, убила бы. Шу передернулась, представив, каково было Тигренку. И каково сейчас Дайму.
— Я темная, да?
— Ты маленькая дурочка. Я люблю тебя. — Он почти коснулся губами её губ.
— Не хочу, чтобы тебе было больно. — Она отшатнулась. — Я всем причиняю боль!
— Не больно только мертвым.
— Ширхаб. — Шу вывернулась, отступила на шаг и помотала головой. — Это неправильно! Как ты можешь, после того как… — она замолкла и опустила взгляд.
— После того как что? — Дайм снова поймал её за руки и заставил посмотреть себе в глаза. — Ну?
Как завороженная, Шу смотрела в бирюзовую глубину, не в силах сказать вслух. Но Дайм понял и так, он всегда все понимал. И снова рассмеялся.
— Шу, ты бы стала относиться ко мне иначе, узнав, что за эти полгода в моей постели побывала пара-тройка невольниц?
— Невольников, — поправила Шу и пожала плечами. — С какой стати?
— Вот и я думаю, с какой стати я должен перестать тебя любить, если ты, наконец, познала мужчину. — Дайм усмехнулся одними губами. — Беречь девственность для меня не было смысла.
— Но Тигренок не то же самое, что невольницы Ци Вея!
— Ну, допустим, сам Ци Вей. И, допустим, я люблю его. — Дайм провел рукой Шу по подаренному Драконом браслету. — Это что-то меняет?
Шу на миг задумалась — и качнула головой. К её собственному удивлению, вместо ревности в глубине души шевельнулась радость: есть кто-то, кому Дайм не безразличен. Драконий браслет отозвался теплым покалыванием.
— Но ты не был в его постели. Он назвал тебя братом.
Вместо ответа Дайм пожал плечами и лукаво улыбнулся:
— Я, конечно, не такой красавчик, как некоторые белобрысые, но, согласись, на колбасу мне еще рано. И да, я понимаю, что ты в нем нашла! Антрацит, жемчуг и золото, — мечтательно протянул он. — Поделишься?
— Дайм! Перестань…
Шу не успела договорить, как её окатило ощущением неправильности. Фельта-Сейе заволновался, как от сильного ветра, и сомкнул ветви, ограждая её от опасности. Дайм позабыл шутки и напрягся, прислушиваясь.
Возмущение эфира не заставило себя ждать.
— Бастерхази, будь он проклят! — прошипел Дайм.
Они вместе рванули в сторону дворца, проламываясь сквозь внезапно выросшие посреди аллеи кусты. В кронах Фельта Сейе прошелестел недовольный вздох, кусты расступились, открыв дорожку. Напряжение эфира нарастало, черные, красные и фиолетовые нити дрожали и свивались змеями. Шу еле поспевала за Даймом…
— Бесполезно! — он остановился и поймал её. — Мы на том же месте.
Но Шу не могла остановиться.
— Тигренок! Дайм, он же…
— Тихо, послушай! — Дайм закрыл ей рот ладонью. — Все уже кончилось.
И правда, эфир все еще дрожал, как дрожит пруд после упавшего камня, у входа в башню Бастерхази клубились обрывки злости и боли. А Фельта Сейе снова был обыкновенным парком — и в нескольких шагах впереди журчал фонтан с русалкой.
Вот только Тигренка нигде не было.
Глава 23
Беги, Тигренок, беги
Рональд шер Бастерхази
436 год, 20 день Журавля.
— Танцевать? Прекрасная мысль. Но сначала…
— Сначала танцевать, Ваше Высочество, — оборвал регентшу Рональд, загораживая собой и твердо беря за руку. — Подарите мне это рондо!
Рональд не до конца понимал, почему ему вдруг захотелось оказаться подальше от Дукриста и от убийцы, но в воздухе витало что-то неправильное, отдающее слишком сильным для смертных колдовством. К тому же стало холодно и внезапно заболела шея, словно ему отрезали голову и прирастили обратно, забыв наложить обезболивание.
— Какого шиса, Роне! — прошипела Ристана, позволяя закружить себя в танце.
— Не стоит дразнить полоумную и давать им повод объединиться, — так же тихо ответил Рональд. — Пусть переругаются сами. Дукрист не из тех, кто прощает измену.
Вместо ответа Ристана пожала плечами и полностью отдалась танцу. Что в ней всегда нравилось Рональду, так это умение не принимать временное отступление от планов за катастрофу. Не удалось женить короленка на девице Свандер, и ладно. Женится на другой, лишь бы не на Дарниш.
Бросив короткий взгляд сначала на короля, а затем на обиженную девочку Дарниш, Рональд усмехнулся: проклятие действует! Чем еще объяснить королевскую дурь? А виконт справляется, вон как девчонка к нему льнет. Надо будет сегодня напомнить ему, что срок последнего кредита истекает.
Прочие гости пока Рональда не интересовали, как не интересовали танцы и флирт. Но приходилось строить из себя галантного кавалера — Длинноухий, против всякой логики, обхаживал Шуалейду, целовал ей руки и чуть ли не укладывал в постель на виду благородной публики. Странно, очень странно! Горничная Шуалейды сегодня утром доложила, что Её Высочество спала не одна, и наверняка этот факт не прошел мимо внимания Канцелярии. Проклятый светлый, никогда не знаешь, что у него на уме!
