фотографические карточки:
— Может, кого-нибудь признаете?
Очевидно, кое-кого Богров признал, убедив жандарма в своей откровенности. Получив исчерпывающую информацию, тот молча вышел.
Анархиста Петра Лятковского, который, по словам Богрова, приходил к нему делегатом от находившихся в тюрьме товарищей и требовал проведение теракта, арестовали сразу же. Его допрашивали чуть ли не полгода, но ничего существенного он не сказал.
Лятковского освободили.
Сторонники Столыпина требовали расследования убийства, утверждая, что совершил его не одиночка, и выстрелы, прозвучавшие в Киеве, лишь финал организованной провокации. Они были убеждены: в сговоре с Богровым состояли и высшие чины секретной полиции.
Николай II вынужден был назначить расследование, поручив его Государственному совету. Следствие, которым руководил сенатор В.В. Шульгин, приступило к рассмотрению дела 20 марта 1912 года. Оно и выдвинуло конкретные обвинения против Кулябко, Курлова Спиридовича и Веригина.
Сенатор Трусевич, участвуя в расследовании, ставил Курлову в вину то, что своевременно не был проведён обыск в квартире Богрова и не было арестовано приехавшее к нему лицо.
Курлов парировал:
— Преждевременный арест одного из членов боевой группы при невыясненном состоянии всей группы, если вы помните, повлёк за собой убийство императора Александра II и министра внутренних дел Плеве. Нет, мы не имели права ошибаться!
Из документов Государственного совета:
“I. Кулябко. Допустил Богрова в партер, не проверив, нет ли у него оружия или взрывчатого снаряда. Не учредил внутри театра охраны царской ложи. Тем самым: а) создал условия для убийства Столыпина; б) не произвёл проверки заявления Богрова; в) пустил Богрова в сад Купеческого собрания, не удостоверившись, нет ли у него оружия. Оставил Богрова в саду без всякого наблюдения, чем создал угрозу жизни государя императора, находясь в ближайшем расстоянии от пути шествия государя императора.
II. Курлов. Знал, что Богров находился в сношениях с анархистами-коммунистами и не принял надлежащих мер, чем создал опасность для жизни государя и его семьи. Не поручил Кулябко установить тщательное наблюдение за Богровым, что не позволило разоблачить ложь Богрова, сочинённую им для проникновения в места посещения высочайших особ (сад Купеческого собрания и театр). 31 августа и 1 сентября 1911 года Богров, вооружённый револьвером, оба раза находился в близком расстоянии от государя императора. Бездеятельность Курлова повлекла также за собой убийство Столыпина.
III. Спиридович. Не воспрепятствовал выдаче билетов Богрову, не доложил об этом своему начальству и не учредил в театре и саду Купеческого собрания тщательного наблюдения за Богровым, не удостоверился, есть ли у него оружие или какие-либо метательные снаряды. Противозаконное бездействие власти со стороны его, Спиридовича: а) создало непосредственную, явную опасность для жизни императора; б) привело к убийству Столыпина”.
Обвинялся и Веригин.
В заключение говорилось: “Вследствие сего Курлов, Спиридович, Веригин, Кулябко подлежат суду судебного присутствия уголовного кассационного Департамента правительствующего Сената с сословными представителями”.
Казалось, виновники будут наказаны. Но, как в случае с графом Витте, вмешался царь. Не объясняя ничего, он написал на заключении Государственного совета: “Отставного подполковника Кулябко считать отрешённым от должности. Дело об отставных генерал-лейтенанте Курлове и ст. сов. Веригине, а также о полк. Спиридовиче прекратить без всяких для них последствий”.
Поразительно и другое. Николай II собирался назначить генерала Курлова на должность министра, а тут стал известен неприятный факт — выяснилось, что во время киевских торжеств генерал Курлов присвоил миллион рублей из казённых денег, и Николай II приказал отправить вора в отставку, не поднимая шума.
Потом случилась напасть и с господином Кулябко, который следовал примеру Курлова. Уличённый в хищении средств, ассигнованных на оперативные цели, он был арестован в декабре 1912 года и приговорён к заключению в крепость на 16 месяцев без лишения прав. Царь пожалел казнокрада, сократив срок заключения до четырёх месяцев: “Этого вполне достаточно”.
За какие же заслуги он прощал их?
Вопрос наверняка так и обречён остаться без ответа...
Больница
Из газеты “Правительственный вестник”, 2 сентября 1911 года:
“Телеграмма “С.-Петербургского Телеграфного Агентства". Киев, 1-го сентября. В городском театре председатель Совета Министров Столыпин выстрелом из револьвера ранен. Злоумышленник задержан”.
Из газеты “Речь”, 2 сентября 1911 года:
“По телеграфу от нашего корреспондента. Киев, 1 сентября. 11 часов 52 мин. Срочная.
Задержанный на месте преступник едва вырван из рук публики, пытавшейся учинить над ним самосуд. Преступник назвался помощником присяжного поверенного Богровым. Одна пуля попала в ногу скрипача оркестра Берглера”.
Столыпин не раз повторял:
— Где умру, там меня и похороните.
Это звучало как завещание.
Собираясь в Киев, сказал домашним:
— Никуда не хочется ехать, а вот в Киев поеду с большим желанием.
Киев он любил.
* * *
Раненого премьера бережно перевезли в клинику доктора Маковского, которая находилась неподалёку от театра. На другой день брусчатку, которой была вымощена улица, застелили сеном, отдававшим запахом первого сенокоса. Городские власти хотели облегчить страдания больного, чтобы шум проезжавшего транспорта его не тревожил.
В клинику собрали лучших городских врачей, провели первый консилиум. Как во время любого осмотра, мнения врачей разделились. Осмотрев раненого, они констатировали: пуля прощупывается близко, к её извлечению необходимо будет приступить не позже следующего утра.
— От смерти Петра Аркадьевича спас крест Святого Владимира, — заметил один из хирургов.
Врачи определили: раздробив крест, одна пуля попала не в сердце, а, изменив направление, пробила грудную клетку, плевру, грудобрюшную преграду и печень. Другая прошла навылет сквозь кисть правой руки.
Столыпин был в полном сознании. Он, конечно, страдал, но старался держаться бодро.
Один из врачей отвёл Коковцова, министра финансов и заместителя премьера, в сторону, чтобы другие не слышали его слов:
— Дело скверное, судя по входному отверстию пули к тому, где она прощупывается при выходе, должна быть пробита печень. — Он тяжело вздохнул. — Разве что, ударившись о крест, пуля получила неправильное движение и обошла по дуге, но это маловероятно.
Коковцов эти слова запомнил. Имени врача он не спросил, вопросов, интересующих его, не задал. Понял, что крест, который носил Пётр Аркадьевич, каким-то образом уберёг его от мгновенной смерти. “Лишь бы помог”, — подумал он.
После осмотра больного перенесли в другую палату, взялись за медикаменты.
Столыпин подозвал своего министра финансов, но врач, стоявший возле постели, настаивал на абсолютном покое.
— Нет, я хочу переговорить с Владимиром Николаевичем, — попросил Столыпин.
— Вам нельзя говорить, — сказал подошедший Коковцов. — Доктора, посовещавшись, возложили на меня обязанности диктатора, и теперь без моего разрешения никого пускать к вам не будут, и вы сами должны подчиниться моей
