Через мгновение под его ногами уже дрожит улица. Гвардейцы попадали на землю, их проклятия затерялись среди грохота. Я устоял на ногах благодаря стабилизаторам сочленений доспеха, которые компенсировали тряску. А затем голова титана вспыхнула, словно солнце, и разлетелась кучей обломков в облаке пыли.
Теперь самым громким звуком вокруг меня стали крики радости.
— Гаргант убит! — Голос Зархи по воксу звучит весело, несмотря на помехи. — Гримальд, теперь ты мой должник.
Я не отвечаю. Выстрел действительно был мастерским, но мне не важно ни то, где находится сейчас «Герольд Шторма», ни то, что он отступает. Важно то, что происходит здесь и сейчас. Напряжение проносится по венам, словно кипящая кровь. Я чувствую, что братья ощущают то же самое. Нас двадцать, все дышат чаще, руки стискивают оружие, которое, согласно традиции, цепями приковано к нашей броне. Цепные мечи недовольно ворчат, разрывая воздух. Клятвы последних минут уже прошептаны или выкрикнуты в небо.
Вырываясь из пылевого облака и издавая боевые кличи, подобные свинячьему хрюку, появляются приземистые фигуры врагов.
Целые сотни их выливаются на улицы.
— Огонь! — кричит один из офицеров Стального легиона.
— Не стрелять! — кричу я, благодаря громкоговорителям шлема перекрывая окружающий шум.
— Они в радиусе поражения! — вопит майор Орос в ответ мне.
— Не стрелять!
Я уже бегу, рвусь изо всех сил, суставы брони жужжат. Я оставляю людей далеко позади. Руны с жизненными показателями атакующих братьев мерцают на ретинальном дисплее, но в этом нет необходимости. Я знаю, кто следует за мной.
— Сыны Дорна! Рыцари Императора! В атаку!
Первый орк выскочил из облака рокритовой крошки, его зеленая кожа посерела от пыли. Он замахивается чем-то металлическим в грубых кулаках и умирает, когда миг спустя мой крозиус расплющивает его уродливую морду.
Болезненный, грибной запах орочьей крови повисает в воздухе. Цепные мечи вгрызаются в туши ксеносов. Болтеры исторгают смертоносный груз — оглушающие рыки выстрелов, а следом приглушенный звук, когда заряды взрываются внутри тел.
Умирая, твари воют и смеются.
Убивая, мои рыцари хранят молчание.
Ощущения поблекли, как и всегда в бою, они сменились мерцающими картинками. Сосредоточиться невозможно, ненависть переросла в священный гнев и заполнила разум. Я сжал реликвию своего учителя обеими руками и ударил сразу троих зеленокожих, оказавшихся передо мной. Потрескивающее силовое поле булавы отшвырнуло орков, все трое убиты — их грудные клетки раздроблены, — и ксеносы катятся по улице, а затем замирают безжизненными грудами мяса.
Я убиваю, убиваю и убиваю. Меня не заботит, что этой орде нет ни конца ни края. Враги падают передо мной, отброшенные праведными ударами священного оружия, и важно лишь то, сколько крови мы сможем пролить прежде, чем нас вынудят отступить.
По воксу я слышу одобрительные крики Ороса и его людей. Так легко не обращать на них внимания.
Артариону приходится труднее, чем остальным. Он жертвует одной рукой, чтобы держать мое знамя, а другой сжимает цепной меч. Штандарт привлекает к нему врагов. Они хотят заполучить наше знамя. Как всегда. Артарион даже не ворчит, как обычно, — знаменосец рубит направо и налево, парирует неуклюжие удары и отвечает свирепыми контратаками.
Приам первым замечает опасность. Я вижу, как один из ксеносов за спиной Артариона разрублен надвое — меч Приама разделил тварь от макушки до пояса. Мечник ударом ноги сбрасывает с клинка останки орка, прорубает путь к знаменосцу.
— Реклюзиарх, — вытаскивает он меч из брюха выпотрошенного зеленокожего. Липкие и вонючие кишки орка вывалились на дорогу и хлюпают у рыцаря под ногами. — Нас скоро сомнут.
В мой шлем врезается копье, отчего на миг дисплей визора заполняют помехи. Я бью в ответ метнувшую оружие тварь, и визор включается в тот миг, когда крозиус сносит череп орку. И снова смешанная с мозгами кровь, подобно легкому ливню, проливается на мой доспех.
Еще двое орков пали, одному разорвал глотку цепной меч Неро, другому моя булава врезалась в грудь и отшвырнула к стене ближайшего дома. Кровь Дорна, оружие Мордреда — бесценный дар. Оно убивает практически без усилий!
Я чувствую, как крозиус заряжается и высвобождает энергию при каждом попадании. За долю секунды перед ударом энергетическое поле вокруг его навершия вспыхивает с тихим, недовольным близостью с чужой плотью гулом, а затем высвобождает мощь в сокрушающем кости выбросе кинетической энергии.
Враги окружают нас, но меня это мало волнует. Прорваться будет несложно.
— Орос, — выдохнул я в вокс, — мы готовимся отступить к вам.
— Только дайте знак, — отзывается он. — Нам не терпится сделать свой ход.
С началом настоящей осады имперские войска приступили к исполнению плана обороны.
На каждой дороге возвышалась баррикада, за которой выстроенные в шеренги солдаты Стального легиона приготовились обрушить лазерный огонь на скопления зеленокожих. Снайперы с крыш выполняли свой смертоносный долг. Боевые танки всех классов и видов прокладывали себе путь по улицам, ведя огонь по первым волнам разлившейся по внешним кварталам улья вражеской пехоты.
Каждая дорога и строение были прописаны в плане и играли свою роль в сражении. Каждое подразделение должно было держаться и нанести столько ущерба наступающему врагу, сколько возможно, прежде чем отойти к следующей баррикаде.
Перевооружившиеся титаны бдительными стражами возвышались над каждым городским районом, их оружие пожинало жизни существ, кишащих возле их ног. Вражеские гарганты все еще старались пробиться через стены. Но в эти первые часы никто не мог превзойти Инвигилату в мастерстве боя.
Захватчики врывались в Хельсрич и погибали тысячами. Каждый захваченный ими метр земли был куплен декалитрами зловонной крови ксеносов.
Полковник Саррен наблюдал за гололитическим столом, как разворачивается битва. Дрожавшие изображения отображали позиции имперских сил на окраинах города, неизбежно отступавших от стен. Более крупные руны-маячки показывали расположение машин Инвигилаты или танковых батальонов Стального легиона. За прошедшие недели полковник подробно разработал это отступление, и видеть план в действии было очень даже любопытно.
Во время первой фазы было предписано свести потери к минимуму. Время, когда армии будут перемалывать друг друга, еще придет. А сейчас потери должны быть очень небольшими, а вот число убитых врагов — чем больше, тем лучше. Пусть захватчики займут удаленные кварталы города. Позволим им захватить эти покинутые людьми зоны ценой их же жизней. Все это было частью плана.
Скоро волна разобьется.
Саррен смотрел на мерцавшие значки на огромной карте, обозначавшие его войска. Он скоро придет, тот момент, когда первый натиск врага захлебнется и от авангарда орков отстанут медленные части поддержки. Первые орды пехоты разобьются о сопротивление Стального легиона на улицах, через которые никогда не смогут пробиться без поддержки танков и развалюх-титанов.
И в этот момент волна разобьется, словно прилив о песчаный берег. И тут же защищавшиеся начнут действовать в полную силу.
Контратаки будут предприняты на некоторых улицах, особенно на тех, которые близки к машинам Инвигилаты или бронетанковым частям Стального легиона.
Все средства должны держать врага в стороне от магистрали Хель.
На последней встрече, уже облачившись в боевую броню, Саррен еще раз изложил план, подчеркнув необходимость защищать шоссе.
— Это ключ к осаде, — сказал он. — Если они захватят магистраль Хель, город станет вдвое труднее защищать. Враги получат доступ ко всему улью. Думайте о ней как об артерии, дамы и господа. Артерия! Как только ее разорвут, тело истечет кровью. Как только враг захватит шоссе, город будет обречен.
Ответом на его слова была мрачность на лицах присутствующих.
Полковник склонился над столом, сверля взглядом дорогу за дорогой, здание за зданием, отряд за отрядом.
Он молча наблюдал за войной, ожидая, когда волна разобьется.
Барасат тяжело ударился о землю.
Он видел, как Хелика падала, и слышал тоже. С этим трудно было справиться. Почти три года назад, притворившись пьянее, чем были на самом деле, они провели ночь вместе. Кортен никогда не забывал об этом и не хотел, чтобы тот раз оказался единственным. А теперь он слышал, как она умирала, и кровь стыла у него в жилах. Ему пришлось бороться с самим собой, чтобы не отключать канал связи с ней. Он слышал последние крики Хелики и видел, как падал ее самолет, объятый пламенем.
