Погибшую фрейлину похоронили. Нашлось несколько кавалеров, которые объявили себя влюбленными в нее, хотя при жизни девушки никто из них даже намеком ничего подобного не показывал. После погребения к королеве пришла девочка лет десяти, младшая сестра умершей, и спросила:
– Почему вы не вернули ей жизнь, ваше величество?
Королева молча обняла ребенка и заплакала. Некоторое время девочка терпела эти объятия, а потом решительно высвободилась и повторила свой вопрос.
– Я не могу, – выговорила наконец королева.
– Почему? – Сестренка нахмурилась, рассматривая заплаканную эльфийскую королеву. – Разве Эльсион Лакар не в силах вернуть жизнь увядшему растению или исцелить раненое животное?
– Наша кровь дает земле плодородие, – сказала королева. – У нас самих быстрее заживают раны, чем у людей. Но это и все…
– Я вам не верю, – сказала девочка. – Вы все хотите для себя. Вот в чем дело. Вы все хотите для себя. Если бы вы дали ей свою кровь, она стала бы как вы, а допустить такое для вас невозможно.
И она убежала. Королева сквозь слезы посмотрела ей вслед, но не двинулась с места. «Если бы моя кровь могла исцелить, я отдала бы ее всю», – думала она.
В первые дни болезни Гайфье казалось, что он вот-вот пойдет на поправку. Королева даже отлучалась от него, предоставив дело докторам. Но однажды утром – это произошло на четвертый день после несчастья – она вошла в комнату мужа, отдернула шторы и увидела его лицо как бы новыми глазами. Гайфье спал, и у него было лицо умирающего, так что королева долго рассматривала его, точно незнакомца: никогда прежде у Гайфье не было таких черт, во всяком случае королева их не помнила. Он исхудал, и нос у него сделался хрящеватым, даже с горбинкой, – а у консорта отродясь не было никакой горбинки! И губы, о которых королева когда-то сказала, что они шершавые, были теперь тонкими, как у старой девы, и синеватыми.
«Это оттого, что у него теперь другая возлюбленная, – подумала королева с ужасом. – Он думает о другой женщине, и она изменяет его себе в угоду. Вот это и означает измену. Если бы я была человеком, его измена всего лишь причинила бы мне боль; но я из народа Эльсион Лакар, а это означает, что измена убьет его…»
И тут Гайфье открыл глаза и сразу же стал прежним.
– Вы здесь, – шепнул (или подумал) он.
Она сразу бросилась к постели и схватила его за руку. Он чуть поморщился.
– Больно.
Она поспешно разжала пальцы.
– У вас теперь тонкая кожа, мой муж.
– Я ухожу, – сказал он. – Отпустите меня.
Королева громко, протяжно всхлипнула.
– Нет, – прошептала она, – нет. Я не даю согласия. Не будет вам моего изволения. Не уходите. Останьтесь!
– Любимая, отпустите, – повторил он.
– Но почему? – Она наклонилась над мужем, коснулась губами его холодного, твердого лба. – Почему вы хотите уйти?
– Любимая. – Он попробовал слово на вкус, и ему показалось, что это слово – единственное из всего сущего на земле, что жаль будет оставить, уходя. – Любимая.
– Если вы простудились, есть лекарства. Если вы перенапряглись, то есть я…
Она вспомнила разговор с девочкой, которая упрекала ее за то, что она, всемогущая королева, не спасла свою юную фрейлину.
Гайфье заметил тень, пробежавшую по лицу жены, и дотронулся до ее щеки.
– Вы грустите – не нужно…
– Почему вы хотите уйти от меня?
– Любимая, я старею… – Он улыбнулся, и эта улыбка на полумертвом костлявом лице показалась страшной. – Мне больше тридцати. Еще десять лет – и я начну лысеть, облезать… А вы все еще останетесь юной и прекрасной. Ваша юность и красота сохранится на долгие годы. Вы не сможете терпеть рядом с собой старика…
– Молчите. – Она положила ладонь ему на губы, но он качнул головой, и ладонь жены бессильно соскользнула.
– Я никогда не был ни силен, ни ловок, ни одарен, – продолжал Гайфье. – Я просто был молод. Я любил вас. Больше я ничего не умел. Вы подарили мне пятнадцать лет огромного счастья, и я бесконечно благодарен вам за это. Лучшее, что я могу сделать, – это освободить вас теперь, когда я больше не молод, не красив.
– Но ведь вы по-прежнему любите меня?
Она испытующе смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно ожидала, что он вот-вот ответит ей «нет».
– Да, – сказал Гайфье. – Я бесконечно люблю вас.
Она всхлипнула и вдруг поняла, что сдалась – смирилась с его решением.
– Вы дождетесь меня? – спросила королева. – Дождетесь – там, среди света?
– Конечно. – Он улыбнулся, на сей раз с облегчением и нестрашно. – Я буду ждать вас. Любимая. Я буду вас ждать.
Слезы текли у нее из глаз, и каждая новая слеза была крупнее предыдущей – и слаще, и в конце концов королева поняла, что смотрит на мужа сквозь пелену, как бы из-под воды. Гайфье видел в ее широко раскрытых, полных влаги глазах отражение скал и деревьев, и облаков, и бегущих лошадей, и танцующих девушек – мира, который теперь отходил от Гайфье все дальше и дальше, в то время как сам он медленно, безмолвно погружался в черные воды, пока наконец их толща не сомкнулась у него над лицом и не скрыла из виду все, что он любил на земле.
Глава двадцать седьмая
БЕГСТВО
Приподнявшись на локте, Ренье разглядывал Труделизу. Неизвестно, о чем он при этом думал; столько разных событий произошло за последнее время! На королеву напали разбойники! Представить только – это произошло совсем неподалеку от столицы! К счастью, охраняющий ее величество солдат и случившиеся поблизости друзья-однокашники, Пиндар и Ренье, сумели отстоять драгоценную жизнь королевы. Тела троих негодяев были сожжены неподалеку от места их преступления; что до двоих защитников юной Эскивы, погибших при исполнении верноподданнического долга, то их погребли со всеми почестями. Ренье, единственный из троих героев, кто остался в живых, был обласкан королевским домом.
Труделиза не находила себе места от восторга.
– Я даже не подозревала о том, какой вы герой! – говорила она, мелко целуя щеки и лоб своего любовника. – Я считала, что все ваше геройство – в постели, но как же я в вас ошибалась! Теперь требуйте от меня чего угодно! Любых ласк, любых капризов…
– Чьих? – спросил Ренье, чуть морщась: бурные восторги Труделизы причиняли ему неудобство, поскольку повязку еще не сняли и бок побаливал.
– Чьих капризов? – Она тихо рассмеялась. – Ваших, разумеется…
Ренье охотно занял у нее денег.
Талиессин знал правду о нападении на его дочь. Разумеется, регент охотно проглотил всю ту витиеватую ложь, что дружно плели для него Ренье и Эскива, и ничем не показал своих сомнений. Он распорядился выделить для Ренье просторную светлую комнату, и не в главной дворцовой анфиладе, где раненый не знал бы покоя от хождений взад-вперед придворных кавалеров и дам, но уединенные апартаменты на той половине, что принадлежала королевским детям. Ренье пользовался услугами лучших лекарей Королевства и несколько дней ел и пил все самое лучшее, прямо с королевского стола.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
