В это время Сара проснулась, и это одинокое под чужим потолком пробуждение испугало ее. Охваченная безотчетным страхом, Сара встала с постели и вышла в коридор. Снизу доносились громкие голоса. Когда Сара подошла к лестничному пролету, она уже все знала. С трудом осознавая, что делает, Сара подняла вверх свою дрожащую руку, сжала кулачок и изо всех сил ударила по перилам. Как сквозь сон слышала она чьи-то крики, какие-то слова… и смутно забеспокоилась, вдруг осознав, что кричит-то она сама.
— Не волнуйтесь! Никому не надо волноваться! Я сама не хочу оставаться! Я не хочу снова стать обузой!
Первым пришел в себя Питер.
После секундного замешательства он бросился наверх. Сара лежала на лестничной площадке и билась в истерике. Словно одержимая, она молотила по полу руками, головой и безудержно рыдала. Когда Питер попытался поднять ее и снова уложить в постель, она начала брыкаться, цепляясь руками за перила, и громко кричать. Эстер попросила Энн принести кувшин холодной воды и плеснула в пышущее жаром лицо Сары. Это возымело действие. Через несколько минут Сара совсем успокоилась, только все повторяла, всхлипывая:
— Я не могу, не могу без него жить. Он забудет, забудет меня… там, за океаном. Он и сегодня был другой, не такой, как всегда, — время от времени голос ее срывался, снова появлялись истерические нотки. — Я не хочу, не хочу оставаться одна!
Ее пришлось долго успокаивать. Наконец Сара, казалось, поверила, что они не оставят ее одну и она будет полноправным членом их семьи. Она затихла и совсем успокоилась.
В этот вечер Эстер призналась себе, что Энн, видимо, была права, и с Сарой будет нелегко. В дальнейшем опасения Эстер оправдались. Девушка оказалась своевольной и капризной. Неожиданное избавление от тирании опекунов, которые, кстати, быстро распродали все свое имущество и исчезли в неизвестном направлении, отнюдь не улучшило ее и без того вздорный характер. Все, что ни делала для нее Эстер, Сара воспринимала как должное, и Эстер ни разу не слышала от нее слов благодарности. Дурное настроение, казалось, было у Сары в крови. Порой она часами сидела, мрачно уставившись в пространство, ничего не замечая вокруг. Эстер уже и не пыталась заговаривать, зная, что Сара все равно не ответит. Иногда по ночам она плакала и звала Уильяма с такой тоской и отчаянием в голосе, что Эстер не выдерживала и посылала за Питером. Лишь при нем Сара становилась кроткой и спокойной, мир воцарялся в ее юной истерзанной душе. В эти редкие минуты проявлялись лучшие душевные качества, казалось, сквозь беспросветную мглу проглядывало солнце. И Эстер радовалась бы этой перемене, если бы в привязанности Сары к Питеру не было привкуса какой-то просто одержимой преданности. То же самое чувство Сара испытывала к Уильяму. И теперь ее невостребованная преданность проявлялась в отношении Питера не совсем обычным образом, а порой приобретая зловещие очертания.
Джеймс сразу предупредил Эстер, что пройдет несколько месяцев, а может, и больше года, прежде чем Уильям даст о себе знать! Эстер приготовилась терпеливо ждать.
И вдруг письмо свалилось на нее, как снег на голову. Месяца еще не прошло. Питер сразу узнал почерк Уильяма. Пригласили и Сару. Они с Эстер загодя решили, что дадут Саре прочесть письмо, о чем бы ни писал Уильям. Сара робко вошла в гостиную и села на краешек стула. Она была бледная и вся дрожала от нетерпения, когда Питер вскрывал конверт. Ее пальчики, словно неутомимые зверьки, то теребили что-то, то отстукивали нервную дробь. Наконец все было готово, и Питер густым и громким голосом начал читать:
«Дорогая мама, по счастливой случайности у меня появилась возможность послать тебе это коротенькое письмецо. Спешу сообщить, что я жив и здоров. К месту службы прибыл благополучно. После совершенно жуткой дороги, условия здесь в американских колониях довольно сносные. Сегодня меня послали с пакетом в штаб на другой конец города, и так случилось, что по дороге я познакомился с прекрасной женщиной, женой хозяина британского торгового корабля, который отплывает завтра с утренним приливом. Так вот эта великодушная женщина согласилась перевезти через океан мое письмо, а по прибытии в Лондон отправить его по адресу почтой. Ты знаешь, я здесь не один. Вместе со мной в нашу часть попали два моих земляка. Все веселее. Это братья Хаунсон из Ступе Фарм. Не могла бы ты передать их родителям, что братья живы-здоровы и проч. Хаунсоны будут тебе очень признательны. Заранее спасибо. Они очень забавные, эти братья. Говорят только о жатве и урожае будущего года. Страшно скучают по дому. Я уже понял, что к старой жизни возврата больше нет. Ее надо забыть. Но ты себе не представляешь, как я по тебе соскучился, мне даже трудно выразить это словами. Я просто стараюсь не думать, как долго мы с тобой еще не увидимся. А вообще, я тут осваиваюсь потихоньку, как могу, развлекаюсь. Местные жители не очень-то нас жалуют. Многие недовольны тем, что мы приехали, и косо на нас поглядывают. Одно утешает: есть довольно симпатичные девчонки, и они нас не чураются, даже совсем напротив, не прочь завязать знакомства с красномундирниками. Так что скучать, думаю, не придется. Заканчиваю писать, а то мало времени. Передавай привет всем нашим. С наилучшими пожеланиями, твой любящий сын, Уильям».
Сара вскочила со стула, лицо ее перекосилось, она задрожала и принялась раскачиваться, заламывая руки, мотая головой и громко причитая:
— Ни слова обо мне! Ни слова! Я для него больше не существую!
Эстер бросилась к ней, чтобы успокоить, но Сара оттолкнула ее и выбежала из комнаты. Ее тяжелые шаги послышались на лестнице. Питер бросил письмо и выбежал следом. Сара не остановилась у своей комнаты. Она поднималась дальше по лестнице. Выше и выше удаляется стук ее башмачков. Второй пролет. Миновала комнаты прислуги. Вот она уже на верхней площадке лестницы. Рука описывает круг по опорному столбику перил. Хлопнула дверь мансарды. Сара чувствовала, что Питер бежит по пятам. Щелкнул замок. Питер толкнул дверь. Так и есть. Заперто изнутри. Недолго думая, он делает шаг назад. Дверь с хрустом уступает под тяжелым ударом ноги и распахивается, хлопая по внутренней стене коридорчика. Последний узенький пролет. Сара стоит у окна в маленькой приплюснутой со всех сторон перекрытиями комнатушке под самой крышей и судорожно дергает за ручку. Створки окна не поддаются, накрепко спрессовавшись за долгую зиму. Сара всхлипывает бессильно, но продолжает дергать.
— Нет, Сара! Нет! — Питер оттаскивает от окна бьющуюся, словно рыба в его руках, девушку.
— Я все равно убью себя! Все равно!
Сильной рукой он повернул ее к себе и посмотрел в глаза:
