Но уже достаточно редко.
Где-то, через две недели после моего приезда «поток» холявы несколько иссяк - я смог пересчитать все доставшиеся мне ништяки. Результаты проведённой операции не особенно то и, радовали.
Рассчитывал, сказать по правде - на гораздо большее!
Из более чем трёхсот вагонов - эвакуированных в своё время из Петрограда заводов, мне досталось всего тридцать пять. Конечно, большинство приобретённого и вправду – только на металлом и годилось. От немногим менее сотни металлорежущих станков, мне зачастую достались лишь одни чугунные станины. Многое из оборудования, я просто-напросто не смог опознать, в том числе - какие-то химические реакторы, резервуары, толстостенные сосуды, фланцевые трубопроводы и прочее тому подобное. Возможно, это оборудование для приготовления взрывчатых или боевых отравляющих веществ…
По крайней мере хлором от них воняло здорово!
Среди того, что хоть сейчас (или после небольшого ремонта) можно запустить в работу имелось:
Паровая машина – предназначенная для приведения в действие вала с приводными ремнями для станков.
Небольшой, полу- тонный паровой молот и мощный гидравлический пресс. Ещё один подобный же оказался с лопнувшим цилиндром.
Пять разных видов листогибных кривошипно-шатунных прессов.
Два небольших гидравлических пресса нуждающихся в среднем ремонте.
Три токарных станка: два древних – изношенных просто в хлам, третий почти новый - хотя и отчасти раскуроченный.
Два сверлильных станка в приличном состоянии.
Разболтанный донельзя фрезерный станок и, что особенно радует – вполне годный зуборезный.
Газосварочное оборудование и к нему ацетиленовая и кислородная станция. Правда, без резиновых шлангов и ещё кое-чего по мелочи.
Ну и так далее и, тому подобное - на один средних размеров цех «широкого профиля», в общем…
По причине наступивших морозов, необорудованности или вообще – отсутствия производственных помещений и квалифицированного персонала, все движняки в этом направлении прекратил до весны и завершения работ по электрификации нашего Ульяновска.
***
Как только с предыдущим делом разгрёб, улучил момент и перед самым Рождеством уболтал Клима ещё раз съездить на подлёдный лов на Лавреневский карьер. Тот естественно, сперва в категорический отказ:
- Да, там же не клюёт! Не… Дорогу знаешь – езжай сам.
Машина там не пройдёт, а с лошадью я не управлюсь - даже если бы такова у меня в наличии имелась. Поэтому настаиваю:
- Согласен, Клим – в тот раз, мы с тобой облажались…
- «Мы с тобой»… Ишь, ты! Ты – «облажался», а я же предупреждал…
- Ладно, пусть облажался я… Но, ты же своими глазами видел – какие там рыбины плескались!
- Гов…но в проруби тоже бывает - «плещется». А, что толку?
- Рыбалка – не поход на рынок: раз на раз не приходится! Если сам рыбак – должен это знать-понимать.
Далее, как-то непроизвольно – сам-собой, получился какой-то «идеологизированный» разговор:
- Так, тогда надо было на первый лёд ехать, а ты всё дурью маялся – со своей «железной дорогой»! Надоел ты уже всем нам, хуже горькой редьки… Сидел бы в своей Москве – чё к нам припёрся-возвертался?!
Возмущаюсь:
- Ради вас же стараюсь, что непонятно!
- А ты спросил нас – надо ли ради нас «стараться»? А может, мы того не хотим?!
ОПА-НА!!!
Не успел я Федьку нейтрализовать, как сложилась новая «фронда» и, по ходу - гораздо более многочисленная. Ладно:
- Вы сами не знаете, что вам надо и что хотите – как малые дети. Погоди, ещё не раз спасибо скажите, что вытащил вас из этого дерьма - в котором вы по самые уши сидели!
Косится:
- Ты ещё доживи – до тех пор…
Ах, вот как? Оскаливаюсь волком и рычу:
- ДОЖИВУ!!! Даже, если для этого придётся - очень часто свет над столами в морге включать!
Надо сказать, в этой местности - бесноватых все без исключения слегка опасаются, а я видать - здорово на такого смахиваю своими «иновременными» словами, привычками и уже благоприобретёнными заскоками. Вот и эта фраза – как-то автоматически их меня выскочившая: суть словами не понятна - но по смыслу угрожающа. Клим, видать тоже перепугался не в шутку и, крестясь пошёл на попятную:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Ладно, что ты… Господь с тобой Серафим! Отвезу я тебя на этот проклятущий Лавреневский карьер… Что ты там прошлый раз говорил про зимние блесны?
Подогнал за труды и достигнутое взаимопонимание пару блесен и кусок японской жилки в 0,4 миллиметра и, тот повёз - никуда не делся.
***
Продолбив единственной пешнёй каждый по несколько лунок, занялись всяк своим делом. Клим «дёргал» удочкой для зимнего лова в отвес - короткой палкой с нехитрым мотовильцем из двух вбитых в неё гвоздей с привязанной леской. Я же тоже – нехитрой приспособой, состоящей из длинного шеста с насаженным на него куском трубы, пытался добыть со дна Лавреневского карьера песок.
В этот раз всё было, совершенно по другому:
- Ох, ну ни… Вот это, вдарило! Ох, ну ни…! Вот это, повело… СЕРАФИМУШКА!!! ПОМОГАЙ!!!
С досадой бросаю своё занятие:
- Бегу, чё орёшь?!
- Да, как тут не орать - смотри, какая морда!
- Бля…ть, вот это крокодил!
- Помогай давай - чё встал, как примороженный?
- Да, очково мне – вдруг ногу откусит…
- Лишь бы Софья тебе «бубенцы» из-за Графини не откусила! Цепляй его вот этим дрючком за жабры - чё рот раззявил?!
- Покомандуй мне ещё, – бурчу, а у самого тоже нешуточный азарт, – скормлю тебя этим акулам на обед, а скажу – сами за ногу под лёд утащили…
Эх… Бросить бы все свои прогрессорские дела, да выбраться хоть разок на настоящую рыбалку…
В этот раз всё было по-другому – «хищник» хватал «железку», просто дуром!
Я вынужден был постоянно отвлекался на вопли Клима и, бежать - чтоб багориком помогать ему вытаскивать из лунки метровых или более того, щук. Наконец, когда на льду билось как бы не с двадцать штук рыбин - а обе блесны с обрывками лески оказались потеряны в пастях их более удачливых «подруг», Клим крайне изощрённо матерясь с досады, сперва собрал рыбу, отнёс её в мешках в сани, затем подошёл и, стал мне помогать…
Чтоб побыстрее домой уехать - а вовсе не по доброте душевной
Сначала в трубе забиваемый в дно, оказывался один лишь придонный ил. Но в конце концов, наши усилия увенчались успехом: видно, проделав в верхнем наносном слое брешь - удалось взять несколько проб крупного, чёрного песка. Набрав полный деревянный ящик, я перебирал его быстро замерзающими на морозе пальцами и улыбался как идиот.
- Хм…, - качает головой мой помощник, - и на какой куй тебе это дерьмо, скажи на милость?
- На третьей планете этой звездной системы, Клим, - мечтательно закатив глазки, отвечаю, - нет никакого «дерьма» - есть лишь ценное сырьё…
Тот зачерпнул в пригоршню, поднёс песок к носу - рассматривая в упор и даже нюхая:
- Ишь, ты! «Сурьё»… А на вид – говно говном и, воняет точь так.
***
После «Подтёлкова» наша труппа поставила ещё один спектакль по Шекспиру – «Иван да Марья»… Угадайте, с трёх раз – с какой пьесы «новодел»? Правильно, молодцы: «Ромео и Джульетта». Правда репетировали и играли в этот раз без меня: я в то время был в Нижнем - играл со смертью в жмурки…
Народ у нас в городе Ульяновске не избалованный зрелищами, поэтому опять же – прошло при полном аншлаге.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
За две недели с небольшим перед Новым – 1923 годом, спохватились и решили сыграть что-нибудь - эдакое «грандиозное», чтоб народ конкретно на уши встал. Моя нелицеприятная критика репертуара - предложенного на новогоднее представление Аристархом Христофоровичем, вызвала неожиданный эффект.
