Владимир Михайлович отложил папку, предварительно положив документы. Он потер глаза, боль не проходила. Пора заканчивать, на сегодня хватит, подумал он. Надо беречь глаза. Надо пойти к врачу. Надо…
Сколько чего надо, а что успею? И что я сделаю? С этими вопросами он встал, взял кипу папок и направился к сейфу.
Новый день начался, а Владимир Михайлович не завершил еще предыдущий. Время острее всего напоминало о себе недостатком свободного времени, которое он мечтал уделить живописи. Иногда во сне он писал картины. Проснувшись, он легко вспоминал сюжеты картин, настолько реальным был сон — Владимир Михайлович ощущал влагу и запах краски, слышал звук прикосновения кисти к холсту.
В следующее воскресенье я обязательно начну писать, загадывал он, покидая кабинет. И, может быть, исполнил бы задуманное, если не было у него еще и кабинета дома.
Может быть, когда-нибудь… Главное, он не забывал о своей мечте, и тот заветный день незаметно, возможно, приближался?
* * *
— Как съездили в Тбилиси? — неожиданно спросил Владимир Михайлович. — Олег Борисович сказал, что Вы летали на юбилей матушки. Сколько лет ей исполнилось?
— Восемьдесят пять.
— Прекрасная дата. Как она себя чувствует?
— Каждый день давление скачет. Как американские горки, то вверх, то стремительно вниз. И так несколько лет. Но выдерживает, не жалуется, по дому много чего делает. А к врачам не обращается. Сплошное самолечение. И уговорить нельзя.
— С чего это так?
— После смерти отца, которая произошла из-за врачебной ошибки.
— Может быть, это и к лучшему, — осторожно произнес Владимир Михайлович после небольшой паузы. — В таких случаях подобрать нужную комбинацию лекарств не так просто, нужно время. А она это воспримет весьма негативно, я так представляю. Результата не будет на первых порах, а она может потерять свою уверенность и волевой настрой, которые в определенной степени ей заменяют лекарства.
Сергей Георгиевич о чем-то задумался, и какое-то напряжение отобразилось на лице. Владимир Михайлович заметил это и поспешил сменить тему разговора.
— Как политическая ситуация в Тбилиси?
Сергей Георгиевич не сразу ответил и переспросил:
— Ситуация в Тбилиси?
— Да, что говорят в народе? Как воспринимают Бидзину Иванишвили? Президент Михаил Саакашвили уж больно ревностно взялся за него.
— Да, Саакашвили лишил его гражданства, налоговики и силовики по приказу президента шерстят фирмы и банк Иванишвили, но чем больше его прессингуют, тем больше у него сторонников.
— А как это можно объяснить? Ведь во время «революции роз» народ в значительной степени был на стороне Саакашвили.
— Мой ответ может быть не научен, на житейском уровне я это объясняю так. Грузины легко влюбляются, внушая себе, что это серьезно и на всю жизнь, но влюбленность быстро проходят под давлением реальности…
— …и тогда нужно новое лицо для обожания, — продолжил Владимир Михайлович. — Тенденция смены влюбленности наблюдается?
— Да, — быстро подтвердил Сергей Георгиевич. — Мне попалась местная газета «Ахали таоба» с интересным материалом.
— А как переводится с грузинского название газеты?
— «Новое поколение».
— Простите, я прервал, — извинился Владимир Михайлович.
— Нормально, ведь у нас диалог. Так вот, газета опубликовала исследования американского публициста Кейна Сильверстайна. Он утверждает, что президент Грузии Михаил Саакашвили пользуется услугами лоббистской американской компании «Орион Стратеджи» и не отказывается от подкупа иностранных журналистов с тем, чтобы они писали нужные статьи о нем и о правительстве Грузии.
— Это следовало ожидать, — заключил Владимир Михайлович, которого не удивила эта информация.
— Сильверстайн утверждает, что для обеспечения пиара Саакашвили правительство Грузии довольно часто утверждает приказы о выделении из своих резервных фондов сумм для обеспечения условий договора с «Орион Стратеджи», создавая имидж демократичности. В числе американских изданий, журналисты которых часто выполняют заказы правительства Грузии и пишут желанные статьи, естественно, положительные, Сильверстайн назвал Washington Post и Washington Times.
Владимир Михайлович улыбнулся.
— Что-то знакомое? — поинтересовался Сергей Георгиевич.
— Могу ошибаться, но, насколько я помню, фирма «Орион Стратеджи» основана бывшим советником Дональда Рамсфельда и Джона Маккейна неким Ренди Шейнеманом, который тесно связан и с другими американскими чиновниками. Откуда я знаю «Орион Стратеджи»? — решил внести уточнение Владимир Михайлович. — Эта фирма не упускает возможности что-нибудь гадкое сказать или сделать по отношению к России.
— А после того, как такие позитивные публикации появляются на страницах американских СМИ, их подхватывают грузинские политики, а грузинские СМИ не устают цитировать эти статьи, — завершил свой рассказ Сергей Георгиевич.
— В США меняется отношение к президенту Саакашвили. Профессор Колумбийского университета Александр Кул считает, что официальный Тбилиси представляет себя демократией, которая находится под угрозой, но в США этому уже никто не верит. Многие считают Грузию полутоталитарным государством. Один очень точный и характерный факт. В опубликованных мемуарах Кондолиза Райс фактически свидетельствует о психической неуравновешенности Саакашвили. Такие заявления просто не делаются.
— А это означает, что для США Саакашвили является отработанным материалом? — предположил Сергей Георгиевич.
— Согласен.
* * *
— Мы, пенсионеры, — отработанный материал. Будем жить — это наша проблема, не будем жить — государство не заметит.
Алик, сосед Сергея Георгиевича по старому тбилисскому двору, говорил с огорчением одинокого человека, понимающего, что время упущено и в лучшую сторону его жизнь не изменится. Нормальную семью он не создал. Сын живет с женой, с которой не поддерживает нормальных отношений.
— Сына видишь? — спросил Сергей.
— Редко. Что я могу ему дать? На пенсию не проживешь, работы нет. Так, если кому-нибудь починить машину, вот и все деньги.
Скромность бытия бросалась в глаза. Обстановка квартиры не изменилась — все знакомо, ничего нового. Те же обои, тот же сервант с посудой. Ничего не изменилось за последние пятнадцать лет.
— Когда мы виделись в последний раз? — спросил Алик.
— Лет пятнадцать.
— Во дворе говорят, что в Москве ты многого достиг, квартира в самом центре и должность хорошая.
— Есть такое, — не стал отрицать Сергей, но не стал вдаваться в подробности.
Алик хотел что-то сказать, но воздержался и махнул рукой.
— Кто из ребят остался во дворе? — поинтересовался Сергей. — Когда зашел во двор, никого не увидел, только Нино кричала на детей.
— Она всегда, если помнишь, кричит. Дато на работе, работает в охранной фирме, Гия в полиции, остальные безработные, перебираются случайными заработками. Наш президент Саакашвили нас не видит, — неожиданно продолжил Алик. — Каждый день показывают его по телевизору, все говорит, говорит. И что? Во всем виновата Россия.
— Удобная формулировка, есть на кого сваливать. А какую экономику он выстроил?
— Никакую. Вот овощи и фрукты уже из Турции завозим, докатились.
— Помнишь, когда Звиад Гамсахурдия выдвинул лозунг о независимости Грузии, какие отрасли он называл основой экономики республики: станкостроение, научное приборостроение, металлургия. А легкая промышленность?
— 31-й завод собирал самолеты, катера на подводных крыльях — в Поти, грузовики — в Кутаиси, — продолжил Алик. — Ничего не осталось.
— Сегодня утром был на подъеме Элбакидзе, видел суконный комбинат — пустота и разруха. Страшно смотреть.
— А наш дом? Я живу в этой комнате, во вторую не вхожу — потолок может рухнуть в любой момент. Как твоя квартира?
— Ничего, держится, но проблемы есть — небольшие трещины.
— Ваша сторона крепкая, а наша разрушается.
Сергей еще поговорил с ним минут десять, потом собрался идти.
— Может быть, еще задержишься? — попросил Алик. — Я что-нибудь придумаю.
— Нет, надо идти. Еще хочу заскочить к Кетино. Я прилетел всего на три дня. Сам понимаешь, каждая минута у моей мамы на счету.
— Передай привет тете Шуре. Мы ее помним. Жаль, что не приходит во двор.
— Она давно никуда не выходит, но все новости двора знает.
