— Прекрати, пожалуйста, — умолял я Илию, еле-еле держа себя в руках.
— Глотни еще виски, чтобы затупить чувства, — подсказал он. — Моему языку уже ничего не препятствует, а тебе стоит плеснуть побольше в кровь.
Я согласился с Илией и залпом выпил из бутылки столько, сколько вместилось в рот, после чего в голову ударило так сильно, что я чуть было не упал с дивана на пол, но вовремя подставил руку.
— Продолжай, — приказал я.
— Что ж, раз мы разобрались с тем, что ей пришлось пережить, пора перейти к тому, что она крутила у себя в голове все эти годы.
— И что же?
— Тебя, — утвердительно произнес Илия. — Каждый день она думала только о тебе, представляла, как вернется к своему любимому другу в объятия, и он спасет ее от тирана.
— Она хотела, чтобы я ей помог…
— Можешь поплакать, я и сам на грани, хотя уже много лет не лил слезы. Ты ведь знаешь, что «шиирацу» будто переносит меня в тело жертвы в момент просматриваемых мной воспоминаний, да? Я испытал все это на своей шкуре, все эти годы страданий и пустых надежд, я чувствовал каждое прикосновение, каждый порез и удар, слышал каждое противное слово, и это что-то сломало внутри меня. С такими ранениями Лаффи бы и дня не прожила, но она цеплялась за жизнь, потому что очень любила ее. Из раза в раз маленькие раны затягивались, ее спасал тот незначительный клочок энтропиума где-то в мышцах. Она до последнего верила и цеплялась за жизнь, пока полностью не утратила рассудок, став бездушной куклой, потеряв все эмоции и веру в светлое будущее.
— Прости, я настоял на том, чтобы ты залез к ней голову, — раскаивался я, глядя на него мокрым взглядом.
— Ашидо, я говорил тебе, что не стану лезть к Лаффи в голову, но такую человеческую судьбу даже такой черствый мудак, как я, не может проигнорировать. Я изменил ее воспоминания, вычленив из них практически все, что она помнила об этом ужасном месте и об этом ужасном человеке, теперь она стала немного чище и пришла в себя, потому смогла заговорить с тобой, как прежде.
— Илия, ты правда помог ей вернуть рассудок?
— Я не мог поступить иначе, Ашидо, мне до слез жаль эту бедную девочку, и я хочу, чтобы у нее появился шанс прожить эту жизнь заново, позаботься о ней, пожалуйста.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она больше никогда не познала ничего подобного.
— Спасибо, Ашидо, — впервые размяк Илия. — Для Лаффи существуешь только ты, а я для нее — чужой, потому никак не могу принести ей счастья, а ты можешь.
— Как много воспоминаний обо мне ты ей оставил?
— Все детство и немного тех, которые давали волю к жизни в лапах Сильвестра.
— Почему ты полностью не стер самую плохую часть?
— Потому что без нее она не сможет реабилитироваться, тем более, что эти воспоминания в любой момент могут вернуться.
— Погоди, разве ты не стер их безвозвратно?
— Ашидо, «шиирацу» неидеальна, если ты будешь напоминать ей о тех событиях — она начнет вспоминать, а вместе с тем начнет возвращаться боль и сознание помутится, потому лучшим решением было немного оставить, чтобы она только частично знала о том, что ей пришлось пережить, будто глядя лишь на вершину айсберга. Если ты начнешь перекрывать дурные воспоминания хорошими — действие «шиирацу» усилится, и она полностью обо всем забудет.
— То есть ты создал почву для ее реабилитации, потому что так результат ее лечения превзойдет обычную чистку памяти?
— Видишь, ты все прекрасно понимаешь, не глупый же.
— Спасибо, Илия, я очень тебе благодарен. В душе ты куда лучше, чем кажешься на первый взгляд.
— Приму с честью твою благодарность, друг.
— Это все, что ты мог рассказать мне о Лаффи?
— Погоди, еще не все, — опомнился Илия. — Я должен тебе об этом сказать, чтобы ты не добивал ее хрупкое сердце.
— Погоди, о чем ты?
— В медпункте Лаффи сказала, что любит тебя — это не пустые слова.
— Конечно, не пустые, я тоже люблю ее.
— Ты меня не понял, Ашидо.
— А что тут непонятного?
— Хорошо, давай объясню тебе, как взрослому ребенку, — он взял со стола большой бургер и откусил кусок. — Смотри, видишь? Он очень сочный, настолько сочный, что сок от внутренностей пропитывает булочку насквозь и вытекает на руки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И что бы это могло значить?
— Лаффи течет от одной только мысли о тебе так же, как этот хренов бургер, — пояснил он.
— Илия, только не говори мне…
— Она любит тебя по-настоящему, и меня пугает то, как на нее повлияло прошлое. До момента, пока я не стер ее воспоминания, она могла только пускать слюни и чавкать с пустой головой, но теперь же с полным восстановлением ее репродуктивной системы, чувства к тебе значительно обострились. Лаффи видит в тебе мужчину и может запрыгнуть на тебя в любой удобный момент, потому будь бдителен. Насилие оказало обратный эффект — она не боится снова оказаться в мужских руках, Лаффи этого сама хочет и только тебя видит в качестве партнера.
— И как мне быть? У меня ведь есть Юмико и я по-настоящему люблю ее.
— Именно поэтому я тебе не завидую, теперь придется плавать в любовном треугольнике, и, боюсь, выматывать это будет сильно, ведь тебе придется концентрироваться на том, чтобы не разрушить отношения с Юмико и сохранить их с Лаффи, не проделав дыру в ее сердце.
— Спасибо, что предупредил, — я склонил голову и подставил под нее руки, осознавая, как тяжело мне теперь будет просто жить.
— Обращайся за помощью, я поддержу в любом вопросе, — улыбнулся Илия.
— В таком случае, я могу начать уже сейчас?
— Ты о чем?
— Илия, я понимаю, что ты готов помочь мне во всем, что касается Лаффи, но есть еще кое-что.
— Ты о Сальвадоре? — прочитал меня наперед он.
— Да, я о нем, этот старик служит ключом к свершению моей мести. Ты ведь знаком с ним, тогда почему бы тебе не рассказать о том, где я могу его отыскать и помочь мне расправиться с ним и остальными? Я не прошу никого убивать, просто используй на нем «шиирацу», чтобы узнать, где прячется Колден, а дальше я сам.
— Тут все не так просто, Ашидо, — отстранился он. — Я могу рассказать тебе о нем все, что душе угодно, но не более, ведь я дал клятву, что не буду вмешиваться в его дела. Это — дело чести, а для меня честь значит все.
— Мне достаточно того, что ты хотя бы дашь наводку.
— Что ж, тогда тебе придется послушать весьма долгую и занятную историю…
Глава 28: Реинкарнация
Первая половина XIII века:
— Где я? Это… Бездна?
Кругом царила лишь мертвая тишина, небосвод разливался холодными красками акварели, именно в этом месте, знакомым еще с юных лет, я умер, истекая кровью на холодной земле где-то на одиноком островке посреди бесконечного ничего. Я еще помню, как сжимал в зубах свое обручальное кольцо, пока мои глаза закатывались и тело покидала жизнь. Ты, наверное, спросишь, почему именно в зубах? Ответ прост — я потерпел величайшее поражение в своей жизни, утратив все: обе руки, семью, а вместе с тем подвел жителей собственной колонии. Именно на моей совести лежала вина за смерти каждого из них, не только потому, что я был недостаточно силен, но и потому, что не научил никого из них выживать. Я слишком много брал на себя одного, выгорая изо дня в день, теряя остатки рассудка и превращаясь в психопата, потому теперь стою здесь — совсем один.
Не знаю почему, но я ничего не чувствую, боль ушла, голое тело сверкало под незримым источником света, мои руки исправно функционировали, разум очистился и к сердцу подступил долгожданный покой — это ли жизнь после смерти?
— Благословенный предвестник, что зовется «Оком Вездесущего», тебе выпала честь поговорить с самой Бездной, — раздался шепот из пустоты.
— И что ты хочешь мне сказать, глас пустоты?
— Внимай же, скиталец, тебе будет дарована великая сила, а вместе с ней и великое проклятие в знак твоей жертвы Бездне.
— О какой силе ты говоришь? — заинтересовался я.
